— Ребят! — на мой зов поворачиваются оба. — Воды. Пить хочется до невозможности.
Миша пытается встать, но его удерживает за руку Паха и отрицательно мотает головой. Похоже, меня планируют уморить. Поджимаю губы, поймав сожалеющий взгляд брата. Тряпка! Всю жизнь прогибался под кого-то, не имея собственного мнения. А Паха красавец! В первую нашу встречу был наглым чмырем, сейчас стал еще хуже. Безжалостным каким-то. Вон, даже стакан воды жадничает дать.
— Ну, правда, пить хочу!
Во рту действительно сухо как в Сахаре. Паха поворачивает в мою сторону голову, прищуривается. Отвратительный тип. Поразительно, что не начал меня домогаться, как только оказались в доме, за городом. Ведь когда-то он хотел, чтобы я ему родила наследника. Ни его, ни брата совершенно не боюсь, но меня смущает их молчание. По-прежнему теряюсь в догадках, какого черта они меня похитили. Если так подумать, то от меня толку, как от козла молока. Я не дочь президента, и тем более, не принцесса какой-то там страны. Денег никто не даст. На меня перестают обращать внимания, а я продолжаю дергать руками, надеясь, что узел ослабнет.
— Долго нам еще сидеть тут? — не выдерживает Миша. — Нервы сдают.
Он встает, подходит к столу, на котором стоят бутылки с водой. Берет одну и направляется ко мне. Паха ничего не говорит, лишь провожает его тяжелым взглядом. Я с благодарностью смотрю на брата. Руки он мне, конечно, не развязывает, но, открыв бутылку, подносит ее к моим пересохшим губам. Жадно пью, чуть не захлебываюсь. Часть воды течет у меня по подбородку, футболка становится мокрой. Я случайно ловлю пожирающий взгляд Пахи. Становится не по себе. Он смотрит так, будто готов прям на полу содрать с меня одежду и сделать то, что хотел сделать в день знакомства.
Паха встает с дивана и, не сказав и слова, идет в сторону выхода. Я вопросительно смотрю на Мишу. Как только захлопывается входная верь, спрашиваю брата:
— Что происходит? Какого черта вы меня похищаете и удерживаете? Ты опять меня ему пообещал?
— Я сам ничего толком не знаю, Мира. Паха позвонил и сказал, что есть одно дело, за которое мне много заплатят. Я и не представлял, что речь пойдёт о твоем похищении!
— Ты болван! Кретин! Развяжи мне руки!
— Не могу! — Миша жалобно на меня смотрит, а мне совершенно его не жаль. — Мне нужны деньги.
— Тебе все время нужны деньги! Ты недавно у меня взял баснословную сумму! — я злюсь. Злюсь на брата, на обстоятельства, на жизнь вообще, что загоняет меня в рамки. Столько событий за последнее время, что, не ровен час, поеду крышей.
— Мир! — Миша хватает меня за плечи, встряхивает. — Я не знаю, что происходит, но сдается мне, Паху наняли для твоего похищения. Кто-то пообещал ему хорошие деньги. Кажется, все из-за твоей связи с Каримовым.
— Бред, — криво улыбаюсь.
С трудом представляю, что кому-то пришла в голову идиотская мысль досадить Назару через меня. Не слишком я важна для него. Он с легкостью расстался со мной. Не звонит, не пишет. Значит не скучает, не страдает так, как я по нему тоскую, сохну. Вот-вот от меня останется одна тень.
— Бред или нет, не мне решать, просто… — Миша обрывает себя на полуслове. Мы слышим шаги. Идут несколько человек. Я заглядываю ему за плечо и теряю дар речи. Такого поворота точно не ожидала.
Паха застывает возле дивана, а ко мне с Мишей не спеша направляется представительный мужчина. В деловом костюме в этом домике он смотрится чужеродно. Взяв стул, подходит к нам, ставит его и садится. Брат вскакивает на ноги и отходит. Я во все глаза смотрю на пришедшего человека, гадая, в какую же попала передрягу, если по мою душу пришел один из самых влиятельных людей страны.
— Знаешь меня? — его бархатный голос пленяет с первой же секунды.
Несмотря на седину, на морщинки в уголках глаз, он довольно привлекательный мужчина. В нем чувствуется порода. Теперь понятно в кого Дария такая красивая и приятная: в своего отца. Именно Антон Витальевич, сейчас сидит напротив меня и смотрит с насмешливой улыбкой.
— Официально или неофициально?
— А ты дерзкая, — Разумовский очаровательно улыбается. — Мне нравятся такие девушки. Я начинаю понимать своего зятя, — его взгляд становится странным. То ли угрожающим, то ли игривым. Передергиваю плечами, ежась от пристального внимания.
— Что вам нужно от меня? — задаю волнующий вопрос.
— Чтобы ты исчезла. Желательно навсегда, — мужчина наклоняется ко мне, гипнотизирует своими потемневшими глазами. Я подобна Маугли перед Каа. Покрываюсь мурашками. Человек ничего особенно не делает, но я его боюсь до дрожи. Он меня пугает.
Паху подзывает движением руки, и этот лысый послушно подходит, застывает в двух шагах. Разумовский все это время не спускает с меня холодного взгляда. Ужасный человек.
— Убей ее.
Что? Я в шоке вскидываю глаза на мужчин, не веря в услышанное. Как это убить? Ищу брата, но тот щемится как трусливый кот к стене, в мою сторону не смотрит. На него рассчитывать нет смысла. Он будет спасать свою шкуру, а не родную сестру. Что я могу сделать в этой ситуации? По сути ничего. Нужно как-то уговорить Паху меня отпустить. Как? Хороший вопрос, учитывая, что он на меня точит зуб.
— Разберись с ней до рассвета.
Антон Витальевич встает, уходит. Вместе с ним уходят мужчины, стоящие в дверях, как тени. Я, Паха и Миша провожаем их глазами, не нарушая молчания. Как только закрывается дверь, сразу как-то становится тяжко на душе.
— Ты правда меня убьешь? — тихо спрашиваю, разглядывая Паху. Он смотрит на меня сверху, усмехается. Совсем не вызывает симпатии, а только отвращение и омерзение.
— Для начала, хотел бы тебя использовать по своему усмотрению, а потом выполнить то, за что мне заплатили немалые деньги, — неожиданно мужчина приседает на корточки и хватает меня за волосы. — Каримов будет рвать и метать, когда обнаружит бездыханное тело своей игрушки.
Меня прошибает холодный пот. Хочется закатить истерику, биться головой об пол и умолять пощадить. Но я понимаю, пощады просить не у кого. Значит нужно достойно себя вести, не поддаваться эмоциям. Это невероятно сложно. Голос дрожит, я тихо произношу:
— Мы с ним расстались.
— Сказки можешь не рассказывать.
Паха удерживает меня за волосы, свободной рукой дотрагивается до щеки. Меня тошнит от одного его дыхания на своем лице. Не могу… Не могу смотреть в его глаза и не испытывать приступ дурноты. Не смогу пережить надругательство над собой. Пусть сразу убивает. Когда ладонь Пахи внезапно оказывается у меня под футболкой, я дергаюсь и стискиваю зубы, зажмурив глаза. Не буду кричать. Не буду умолять. Как же это омерзительно, ощущать чужие прикосновения к своему телу.
— Будешь со мной ласковой, обещаю сильно не мучить.
Паха наваливается на меня, опрокидывая на пол. Я задыхаюсь под его весом, выгибаюсь и скулю, хотя очень хочется кричать о помощи. Мое сопротивление его не останавливает. Он лапает меня, пытается целовать в губы, но так как я кручу головой, его мокрый рот скользит то по щеке, то по подбородку. Слезы катятся из глаз, попадают в уши. Почти теряя сознание от стресса, от переживаний, слышу, как кто-то врывается в дом. Чувствую, что с меня внезапно исчезает тяжесть, слышу глухие удары, стоны. Потом кто-то берет мою голову, слегка хлопает по щекам.
— Мира! — от этого голоса мне хочется сильнее зажмуриться. Все происходит как во сне. — Мира, очнись!
С усилием воли разлепляю глаза. Назар не кажется призраком, вполне реально нависает надо мной и обеспокоенно смотрит на меня. Увидев, что я прихожу в себя, облегченно вздыхает и прижимает к груди. Одной рукой обнимает, второй пытается развязать веревки на запястьях.
Кошусь на лежащего Паху, один из мужчин в черном прижимает его коленом к полу. Убили? Слишком много крови под ним. Когда этот мерзавец внезапно открывает глаза и устремляет на меня пустой взгляд, вздрагиваю. Ничего хорошего мне не обещают.
— Все хорошо, — успокаивает меня Назар, прижимает мою голову к своему плечу. Гладит по волосам, совершенно никуда не спешит, будто весь мир должен его ждать.
