— Да, это дерьмо про друзей надолго растянулось. Кстати, об этом. Брейден звонил мне и спрашивал, не хочу ли я с ним потусоваться, — говорит она, ковыряя ногти. — Но я отказалась.
— Почему? В чем проблема? Он отличный парень, — говорю я и ныряю рукой в сумочку в поисках жвачки. Я протягиваю ее Норе, но она отказывается.
— Проблема в том, что я не буду заниматься с ним сексом. Я встречаюсь только с теми парнями, которые мне не нравятся. Только с ними я могу трахаться.
— Нора. — Я качаю головой, пытаясь переварить это безумие. — Ты понимаешь, как странно это звучит, верно?
— Конечно, — с готовностью признается она, берет упаковку «Тик Так» с приборной панели и закидывает сразу несколько драже в рот.
— Думаю, твое альтер-эго приведет психолога в полный восторг.
— Ну, мы просто не скажем ей, не так ли?
Заговорщицки подмигивая, она забрасывает в рот еще «Тик Так», а я смеюсь.
— Эй. — Ее рот полон конфет, но она все равно продолжает говорить, и каким-то чудом я все еще понимаю ее. — Я только сейчас поняла кое-что.
— И что же?
— Теперь, когда ты и Дилан больше не лучшие друзья, я в некотором смысле лучший друг номер один, да? Ну, — Нора не ждет моего ответа, — я претендент на это место... сразу после того, как ты скажешь ему, что любишь. И когда это будет?
— Скоро.
Она ободряюще сжимает мое плечо, ее зеленые глаза искрятся честностью.
— Знаю, что часть тебя все еще боится признаться. Я вижу это по твоим глазам, но... Просто не тяни с этим, ладно? Думаю, ты и без того слишком долго ждала.
Она права. Так и есть.
Глава 27
Дилан
Она была девушкой его мечты
Я спускаюсь вниз по лестнице, вспоминая о том, что сегодня перед работой должен заехать в мастерскую к Брейдену. После вчерашнего притворства прийти в закусочную пораньше — это меньшее, что я могу сделать для Джордана.
Однако, как ни удивительно, я не испытываю ни капли вины за свой прогул. Только не тогда, когда я провел весь день с Эви... Потрясающий день. Каждый проведенный с ней момент лучше предыдущего.
— Бабуль? — кричу я, хватая яблоко из вазы с фруктами, стоящей на столе.
Кухня выглядит безупречно, все столешницы блестят, и я уверен, что бабушка где-то там.
— Я здесь, дорогой.
Проверив холодильник на наличие апельсинового сока, я быстро делаю глоток прямо из коробки, прежде чем она поймает меня за этим делом и прочитает нотацию.
— До сих пор не привык пить сок из стакана, да? — замечает она, подкрадываясь сзади, едва не доведя меня до сердечного приступа.
— Ба, что у тебя за привычка до хрена меня пугать! — Ее хмурый взгляд заставляет меня поменять выбор используемых слов. — До усрачки. Я имел в виду до усрачки.
— Эх, «до хрена», «до усрачки». Полагаю, это всего лишь слова, верно? — говорит она, ухмыляясь. — Сядь, Дилан.
Бабушка указывает на стул, и я сажусь напротив нее. Она стучит кольцом по столу, двигая в мою сторону коробку.
— Что это? — Я смотрю на обычную белую коробку с желтым бантом по центру.
Скрестив руки на груди, бабушка наклоняется вперед и улыбается.
— Подарок на день рождения. Хоть и немного запоздалый. Давай, — говорит она и машет рукой, — открой.
Я открываю коробку и вижу внутри квадратный кусочек хлопка. Развернув ткань, я несколько раз моргаю, широко раскрывая рот от шока. Внутри лежат серебряные карманные часы моего деда с потертой цепочкой, которые он все время носил с собой. На самом деле он никуда без них не выходил.
— Ба, это...
— Часы твоего деда, — перебивает она. — И он бы хотел, чтобы они принадлежали тебе.
— Ба, я не могу…
Начиная произносить эти слова, я понимаю, насколько часы особенные для нее и как трудно, должно быть, ей расстаться с ними.
— Можешь и примешь. — Ее голос строгий и решительный, а это, как обычно, означает, что спор окончен. — Я хочу, чтобы они были у тебя. Эти часы так много значили для твоего деда... А ты так много значил для него.
Ее голос надламывается от эмоций, и я борюсь со слезами, грозящими пролиться. Бабушка прочищает горло и качает головой:
— Я такая размазня. Ничего не могу с этим поделать. А теперь переверни.
Я смотрю на часы и переворачиваю их. Надпись, выгравированная черным шрифтом, гласит: «Время никого не ждет». Конечно, я знаю, почему она отдает их мне. Деликатность не ее конек, за это я ее и люблю.
— Спасибо, бабуль. — Я потираю гладкое, потускневшее серебро. — Это очень много значит для меня.
Она протягивает руку через стол и накрывает мою ладонь своей.
— Ты так похож на деда, Дилан. У тебя такое же доброе сердце и чуткая душа. Иногда ты пытаешься скрыть это, — она поджимает губы, затем улыбается, — но вряд ли понимаешь, что это заметно. А теперь, — бабушка поглаживает меня по руке и встает, — мне пора ехать домой, а то залью слезами весь пол.
Она оставляет меня сидящим на кухне и держащим в руках частичку моего деда как напоминание о том, что каждая секунда жизни имеет значение.
— Ладно. — Бабушка катит свой розовый чемодан к двери. — Думаю, что все упаковала. По дороге я еще загляну в закусочную, чтобы попрощаться с Джорданом. А теперь обними свою бабушку и побыстрее. Ты же знаешь, я терпеть не могу прощаться.
Я обнимаю ее, и она, как всегда, обнимает меня в ответ. Из-за всепоглощающего чувства потери я сильнее прижимаю ее к себе.
— Я буду скучать по тебе, ба. Мне нравится, когда ты здесь. Даже если это означает, что ты не позволишь мне пить сок из коробки и материться.
Она смеется и нежно сжимает меня в объятиях.
— Я тоже буду по тебе скучать. Но я скоро вернусь. Обещаю. — Бабушка отстраняется от меня и указывает на свои глаза. — Видишь, что творится? — По ее щеке стекает слеза, и она смахивает ее пальцем. — Мне пора идти. И не провожай меня.
— Хорошо, — соглашаюсь я, когда она открывает дверь. — Эй, бабуль?
— Да? — Она останавливается на крыльце и разворачивается.
— Спасибо за это. — Я поднимаю карманные часы деда, и мягкая улыбка касается ее губ.
— О, и еще, Дилан. Дай Джордану немного времени. Он одумается, вот увидишь.
Наблюдая за тем, как бабушка выходит на дорогу, я сразу чувствую изменения. Внезапно наш маленький дом становится слишком большим. В моей душе поселяется грусть, но я всячески отказываюсь принимать ее. Мне нужно сосредоточиться на том, что она еще вернется.
Она не поступит так, как поступили они.
* * *
В нос бьет запах выхлопного газа и бензина, когда я захожу в мастерскую Брейдена. На полу повсюду валяются инструменты, а из древнего радио орет AC/DC. Пара накачанных ног, одетых в джинсы, торчит из-под потрясающе выглядящего старенького «Корвета».
— Эй, Брейден! — кричу я, и он, покрытый масляными пятнами, выкатывается из-под машины.
— Привет, чувак. Что случилось?
Он поднимается на ноги, хватает со стойки тряпку и вытирает руки.
— Я никогда не обходился без своего пикапа, поэтому хотел узнать, найдется ли у тебя время на следующей неделе?
Он направляется в офис, и я следую за ним, присаживаясь в кресло, расположенное напротив его стола.
Кресло Брейдена издает скрип, когда он опускает в него свое огромное тело. Открыв нужное окно на своем компьютере, друг смотрит на меня.
— Просто скажи мне, когда тебе удобно оставить машину. Ты же знаешь, я найду время.
— Может, в следующую среду?
— Конечно, заметано. — Брейден начинает печатать на клавиатуре, но добавляет: — Я могу подбросить тебя до закусочной.
— Здорово. Ну, э-э… — Он поворачивается на стуле, и я киваю подбородком в сторону «Корвета»: — Какого года эта конфетка?
— Тысяча девятьсот семидесятого, LT-1, друг мой, — отмечает Брейден, показывая модель автомобиля на своем столе. — У этой малышки двигатель V8 на пять целых семь десятых литра и мощность триста семьдесят лошадиных сил.
