— Что требуется от меня? — хмуро спросил Крис, пробуя изнутри языком щёку, из которой шла кровь.
— Полное и безоговорочное подчинение приказу, без вопросов. Я читал твоё дело — ты ведь служил. Значит, знаешь, что к чему. — Дик пожал плечами. — Будешь подчиняться — проблем у нас не будет. Усёк?
В этот вечер Крис вступил в банду Архитектора. Через неделю обзавёлся первой татуировкой — два куба, проходящие друг через друга, на левом плече. А ещё от Тони узнал, откуда Дик получил своё прозвище — он виртуозно разделывал людей, собирая из частей тела геометрические фигуры.
Первого свидания с родителями Крис боялся больше, чем нового дня в тюрьме. Они сидели за стеклом — такие близкие и такие далёкие одновременно. Разница между тем миром и этим никогда ещё не казалась такой явной: одетые с иголочки, пахнущие дорогим парфюмом и свободой с одной стороны, и он, уже успевший впитать в себя вонь тюремной камеры. Матери было сложно, он видел это. Она так и не смогла вымолвить ни слова, приглушённо рыдая.
— Дэниз говорит, у нас неплохие шансы на пересмотр дела. — Отец, кажется, за этот месяц постарел на десять лет. — Она приедет позже, задерживается.
— Не думаю, что это возможно. — Крис слабо улыбнулся.
— Как ты тут? — вырвалось у отца.
— Могло быть и хуже. — И это было правдой.
— Мы ждём тебя дома.
«Дом». При этом слове в горле вырос комок, острый, мешающий вдохнуть. Крис кивнул, попытался улыбнуться, но вышло плохо. Ему было стыдно за свои мысли, за желание выйти отсюда, за желание уйти вместе с родителями, как в детстве, когда они задерживались на работе, а он сидел один в младшей школе и ждал. И вот, худший кошмар детства сбывается — родители пришли за ним, но уходят без него. А он остаётся.
Дэниз в тот день не приехала, зато выбила встречу на следующий в отдельной комнате на правах адвоката. С деловым видом разложила бумаги на столе, что-то долго рассматривала, не поднимая глаз, и, наконец, решилась — посмотрела, сверкая слезами.
— Мы будем подавать апелляцию, — не в пример выражению лица, голос звучал сухо и собрано. — У нас есть все шансы требовать пересмотра дела, в данный момент я занимаюсь сбором компромата на Дженнифер. Уж прости, но святой её точно назвать сложно.
Крис поморщился — в душе он всё ещё считал её своей женой. Все мысли, чувства, воспоминания о браке собрались в одной дальней комнате, за закрытой на несколько замков дверью. И Крис отчаянно боялся её открывать.
— Если будет хоть малейшая возможность скостить срок, — вздохнул Крис, — используй её. Чего бы это ни стоило.
— Я сделаю всё возможное. — Дэниз накрыла его руку своей и слабо пожала. — При мысли о том, что тебе приходится выносить, у меня сердце сжимается.
— Побереги нервы для суда, — криво усмехнулся Крис. — А я — не маленький мальчик, справлюсь.
И он действительно справлялся. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, к плохому — привыкаешь, но медленно. Служба в армии во многом помогала, привычка к самодисциплине, к подъёмам и отбою, к субординации и умению подчиняться приказам сыграли добрую службу. Когда можно привести непривычное к привычному знаменателю, становится легче. Через полгода между Архитектором и Мозесом, главой негритянского клана, произошла стычка, которая стоила нескольких поломанных конечностей и выбитых зубов со стороны второго. Крис обзавёлся второй татуировкой и поднялся чуть выше в иерархии помощников Дика. А спустя месяц умер отец. Мать приехала через неделю и сообщила эту весть, глядя прямо перед собой. После того, как Криса посадили, Лаберта-старшего попросили покинуть пост вице-президента, и он скрывал это от сына до последнего. Оставшись без работы, начал вплотную заниматься бизнесом, но и тот быстро прогорел — пришлось продать все суда, и всё равно остались долги. Дэниз приезжала раз в месяц, а мать вскоре заболела и слегла. Она ушла тихо, под Рождество, так и не успев попрощаться с сыном.
— Дом родителей я продала, но все деньги ушли на оплату долгов, — рассказывала Дэниз, глядя на Криса огромными печальными глазами. — Твой дом я тоже продала, у тебя осталась половина денег, около четырёхсот тысяч. Я положила их на счёт, когда выйдешь — будет, на что жить первое время.
— Надеюсь, ты берёшь оттуда деньги за адвокатские услуги. — Крис мягко улыбнулся. Дэниз отмахнулась:
— У меня хватает дел и клиентов, чтобы я брала последнее у лучшего друга.
— Не выдумывай. — В тёмно-карих, почти чёрных глазах сверкнула сталь. Дэниз невольно вздрогнула — Крис менялся. Из добродушного, улыбчивого парня превращался в жёсткого человека с циничным взглядом на жизнь. Было бы странно, если бы тюрьма не поломала его, не переиначила, вылепливая что-то своё. Но Дэниз до последнего надеялась, что с её Крисом подобного не случится. Как выяснилось — ошибалась. Через год назначили пересмотр дела, сократив срок до семи лет. Но это был максимум, на меньшее рассчитывать не приходилось.
— Эй, смотри, я выхожу замуж. — Дэниз счастливо улыбалась, показывая фотографию высокого, под семь футов, мужчины с ярко-голубыми глазами.
— Ты наконец отхватила себе викинга? — усмехнулся Крис.
Он отсидел уже три года. А казалось — вечность. И сейчас, при виде улыбающейся подруги особенно остро чувствовалась оторванность от внешнего мира. Там, за стенами, кипела жизнь. Что-то творилось, выбирали нового президента и выпускали новые технические новинки. Выпускались новые фильмы и книги, люди ходили в театр и в рестораны. А для него жизнь замерла в четырёх стенах, ограниченная расписанием, втиснутая в рамки внутреннего распорядка. Архитектор сдержал слово — к его бойцам в тюрьме было особое отношение. Их уважали и боялись, но была и другая сторона — друзей тоже не было. Не считая Тони, который, как рыба-прилипала, в наглую втирался в доверие, не обращая внимания на возражения. Вскоре они стали друзьями, если подобное вообще было возможно в тюрьме. Крис рассказывал о прошлой жизни, а Тони со смехом вспоминал, как проворачивал махинации с кредитками, облапошивая доверчивых граждан.
— Ты похожа на дыню, — заявил Крис, разглядывая округлившийся живот Дэниз. Она мягко улыбнулась и погладила его, посмотрела виновато:
— Говорят, будет двойня. Я некоторое время не смогу приезжать, рожать уже скоро.
— Я вообще не представляю, как муж отпускает тебя в такую даль, — проворчал Крис, стараясь не обращать внимания на тянущую боль в сердце — всё-таки Дэниз была единственной ниточкой, связывающей с внешним миром.
— Думаешь, я у него спрашиваю? — Она фыркнула. — Попробовал бы он меня к тебе не пустить! Осталось три года, Крис. Ты отсидел уже больше половины. И знаешь, Марк ждёт тебя не меньше, чем я.
— Да ну?! — Крис по-настоящему развеселился. — Хочешь сказать, что твой муж ждёт, когда вернётся из тюрьмы близкий друг его жены, по совместительству убийца?
— Он ждёт тебя, потому что знает, как ты мне дорог, — строго ответила Дэниз. — И потому что знает, что я не буду спать спокойно, пока ты не выйдешь.
Крис кашлянул, пытаясь скрыть смущение. У него в голове не укладывалось, что она может так самоотверженно за него сражаться, так поддерживать. Столько для него делать.
— Спасибо тебе, — наконец проговорил он, пряча глаза.
— А зачем ещё нужны друзья?
Тони освободили на три месяца раньше, уходя, он долго и шумно прощался, поочерёдно обнимая всех и каждого, а после отвёл Криса в сторону и заговорил сбивчиво:
— Ты смотри, не теряйся, когда выйдешь. Вот мой телефон, если что будет нужно — звони.
— Надеюсь, твои услуги мне не понадобятся, — улыбнулся Крис, вспоминая, что Тони решил попробовать себя на нелёгком поприще фальшивомонетчика.
— Да я не о том! — отмахнулся тот. — У меня полно знакомых на воле, и уж поверь, я-то знаю, как сложно устроиться на работу бывшему зэку. Так что, не стесняйся, звони, если надо. И если не надо, тоже звони. Выпьем пивка вечером на крылечке.
