Многое можно привести в пользу стабильности.
— Привет, детка. — Немного вспотевший после четырех лестничных пролетов, Прес заключает меня в крепкие объятия и целует в лоб. — Скучал по тебе. Ты выглядишь великолепно.
— Ты тоже. — Привлекательность, конечно, не проблема, Престон настолько красив, насколько это возможно. Он высокий, стройный, спортивного телосложения. Великолепные голубые глаза, которые кажутся невероятно яркими, когда в них попадает солнце. Классическое угловатое лицо, которое привлекает внимание, куда бы он ни пошел. Он подстригся с тех пор, как я видел его в последний раз, его светлые волосы немного длинноваты на макушке, но коротко подстрижены по бокам.
Именно тогда он слегка поворачивает голову, и я замечаю на его лице синяки вокруг носа и правого глаза.
— Что с тобой случилось? — в тревоге спрашиваю я.
— О, да. — Он касается своего глаза и пожимает плечами. — На днях мы с ребятами играли в баскетбол, и я получил мячом в лицо. Ничего особенного.
— Ты уверен? Похоже, это больно. — Честно говоря, это противно, как пригоревшее жидкое яйцо на одной стороне его лица.
— Я в порядке. О, пока я не забыл. Я принес тебе это.
Он лезет в задний карман своих брюк цвета хаки и достает пластиковую карточку. На нем написаны слова "БОЛЬШАЯ ЯВА".
Я принимаю подарочную карту.
— О, спасибо, малыш. Это для кафе в кампусе?
Он серьезно кивает.
— Решил, что это самый подходящий подарок "добро пожаловать в колледж" для такого фаната кофе, как ты. Я вложил в него пару тысяч, так что можешь пользоваться.
На кухне подслушивающая Бонни ахает.
— Пара штук? — визжит она.
Ладно, кофе за две тысячи долларов — это немного чересчур, но одна из вещей, которые мне нравятся в Пресе, — это то, насколько он заботливый. Он ехал три часа до дома моих родителей, чтобы забрать мои вещи, а затем всю дорогу обратно в кампус, и он делает это с улыбкой. Он не жалуется и не делает из меня обузу. Он делает это, чтобы быть милым.
О нем можно многое сказать.
Я бросаю взгляд на свою соседку по комнате.
— Бонни, это мой парень, Престон. Прес, это Бонни.
— Приятно познакомиться, — говорит он с искренней улыбкой. — Я собираюсь забрать остальные коробки Мак, а потом как насчет того, чтобы пригласить вас обоих на ланч?
— Я в деле, — отвечает Бонни. — Я умираю с голоду.
— Это было бы здорово, — говорю я ему. — Спасибо.
Как только он уходит, Бонни одаривает меня глупой улыбкой и показывает большой палец.
— Хорош. Как давно вы вместе?
— Четыре года. — Я иду за ней в общую ванную, чтобы мы могли привести в порядок наши волосы и приготовиться к обеду. — Мы ходили в одну и ту же подготовительную школу. Я была второкурсницей, он — старшеклассником.
Я знаю Престона с детства, хотя в детстве мы не были друзьями, учитывая разницу в возрасте. Я видела его в загородном клубе, когда мои родители таскали меня с собой, на праздничные мероприятия, сборы средств и тому подобном. Когда я пошла в школу в Спенсер Хилл, он был достаточно мил, чтобы приветствовать меня в коридорах и здороваться со мной на вечеринках, помогая мне обрести некоторое влияние, необходимое для выживания и процветания в кишащих акулами водах подготовительной школы.
— Ты, должно быть, испытываешь облегчение, наконец-то поступив с ним в колледж. Если бы это была я, я бы сошла с ума, гадая, что он вытворял здесь в одиночку.
— У нас все по-другому, — говорю я, расчесывая волосы. — Престон не из тех, кто изменяет. Он большой поклонник семьи и плана, понимаешь?
— Плана?
Это никогда не звучало странно, пока Бонни не посмотрела на меня в зеркало, приподняв бровь.
— Ну, наши родители дружили много лет, так что после того, как мы некоторое время встречались, было вроде как понятно, что в конце концов мы закончим школу, поженимся и все такое. Ты понимаешь, план.
Она смотрит на меня, ее лицо сморщилось.
— А ты… тебя устраивает этот план?
— Почему бы и нет?
Это чертовски близко к дословному описанию того, как мои родители оказались вместе. И их родители. Я знаю, это звучит как старомодный брак по договоренности, и, честно говоря, я подозреваю, что Престона уговорили пригласить меня на свидание в тот первый раз. Он был старшеклассником. Я была неуклюжей второкурсницей, которая все еще не овладела утюжком. Но независимо от того, было ли это изначально предложено Пресу его родителями или нет, ни один из нас не чувствовал, что нас заставляют встречаться. Мы искренне наслаждались обществом друг друга и наслаждаемся до сих пор.
— Если бы это была я, я бы была очень расстроена тем, что вся моя жизнь была спланирована еще до того, как настал мой первый день в колледже. Это как проспойлерить фильм в очереди за попкорном. — Бонни пожимает плечами, нанося немного блеска на губы. — Но, эй, ты ведь счастлива, верно?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Купер
С тех пор, как мы были тупыми босоногими детьми, гоняющимися друг за другом вверх и вниз по дюнам, устраивающими поминки перед особняками стоимостью в миллион долларов и убегающими от копов, у нас — неудачников, растраченной впустую молодежи Авалон-Бей была традиция. Кульминацией последнего воскресенья лета является разведение костра.
Единственное правило: только местные.
Сегодня вечером мы с моим братом-близнецом устраиваем вечеринку у себя дома. Двухэтажный пляжный домик в стиле загородного коттеджа принадлежит нашей семье уже три поколения — и это заметно. Дом находится в аварийном состоянии и требует капитального ремонта, но он компенсирует свой грубый внешний вид чертовски большим шармом. Вроде как и его обитатели, я полагаю. Хотя Эван, безусловно, более обаятельный из нас двоих. Иногда я бываю капризным ублюдком.
На задней террасе Хайди бочком подходит ко мне и ставит фляжку на деревянные перила.
— У нас внизу есть спиртное. Тонны, — говорю я ей.
— Смысл фляжки не в этом.
Она прислоняется спиной к перилам, опираясь на локти. У Хайди есть определенное отношение к жизни. В мире нет ничего, что могло бы удовлетворить ее, ее интерес за пределами всех и всего. Когда мы были детьми, это было одной из первых вещей, которые привлекли меня в ней. Глаза Хайди всегда смотрели дальше. Я хотел увидеть то, что видела она.
— Тогда в чем смысл? — Спрашиваю я.
— Чувствую себя немного непослушной. Фляжка — это секрет.
Она смотрит на меня, лукавая улыбка растягивает ее губы. Сегодня вечером она приоделась, по крайней мере, не меньше, чем принято здесь, в Заливе. Волосы завиты. Темно-красная помада. На ней моя старая футболка, которую она переделала в майку, из которой теперь виден черный кружевной лифчик. Она приложила много усилий к своему образу, и все же я не замечаю этого.
— Не в духе, да? — говорит она, когда я не заглатываю наживку.
Я пожимаю плечами. Потому что, да, я не в настроении для вечеринки.
— Мы можем выбраться отсюда. — Хайди выпрямляется, кивает в сторону выхода. — Прокатимся. Как тогда, когда мы украли ключи у твоей мамы, помнишь? Оказались где-то в Теннесси, провели ночь, спя в кузове грузовика.
— Меня выгнал из национального парка разъяренный рейнджер в четыре утра, — смеется она, подталкивая меня локтем. — Я скучаю по нашим приключениям.
Я делаю глоток из ее фляжки.
— Вроде как ситуация теряет привлекательность, когда у тебя есть свои ключи, а выпивка легальна.
— Я обещаю тебе, что мы все еще можем натворить всяких неприятностей.
Эта кокетливая искорка в ее глазах заставляет меня грустить. Потому что раньше нам было весело вместе, а теперь это кажется напряженным. Неловким.
— Куп! — внизу, во дворе, мой брат кричит на меня. — Это вечеринка, чувак. Спускайся сюда.
Телепатия близнецов все еще работает. Я оставляю Хайди на террасе, спускаюсь вниз и беру пиво по пути на пляж, где встречаю Эвана у костра с несколькими нашими друзьями. Я пью, пока они проводят следующий час, обмениваясь одними и теми же историями, которые мы рассказываем уже десять лет. Затем наш приятель Уайатт организует игру в лунный футбол, и большая часть толпы пойдет к нему, оставляя только горстку нас у костра. Эван сидит в кресле "Адирондак" рядом со мной, смеется над чем-то, что только что сказала наша подруга Алана, но я, кажется, не могу наслаждаться этим вечером. У меня под кожей завелся жук. Роет норы. Прогрызая дыры в моей плоти и откладывая яйца гнева и обиды.
