— Почему бы тебе не проехать кружок на Белль?
— Серьезно?
Отец улыбнулся.
— Может она и старушка, но это не значит, что она не сможет хорошенько прокатить тебя разок другой.
Я вернула ему улыбку.
— Ты прав, — и, посмотрев через забор на лошадь, я добавила, — похоже, мы с тобой собираемся немного прокатиться.
Белль, словно предвидела, что я подойду к низкому месту в заборе, потому что уже была там, чтобы встретить меня. Она была последним подарком отца моей матери. Через две недели после маму сбросил пони, и она умерла. Белль была особенной, а после стала первой лошадью, на которой я училась ездить верхом.
— Давай, иди сюда, старушка, — сказала я, выводя ее из загона.
Учитывая возраст, мне не хотелось мучить лошадь, седлая ее или надевая уздечку. Просто понадеялась на то, что она позволит прокатиться без упряжи.
Схватив Белль за гриву, я подтянулась и запрыгнула ей на спину. Усевшись, я еще крепче вцепилась в гриву, другой же рукой обхватила ее за шею и мягко сжала ноги на крупе.
— Поехали.
Белль начала медленно двигаться вдоль линии забора, и я не могла не вспомнить о своей последней прогулке верхом, когда Уильяму понадобился урок верховой езды. Закрыв глаза, я все еще ощущала тепло и твердость его тела, прижатого к моему. И его руки, обнимающие меня так крепко, чтобы он мог дотянуться до поводьев. Мне не хотелось признаваться ни папе, ни самой себе, но я скучала по Уильяму. Я любила его больше всего на свете, именно поэтому боль в груди не проходила.
Открыв глаза, я посмотрела на папу, и сердце наполнилось другой болезненной любовью. Я знала, что он сейчас не меня видит на лошади — он видит мою маму. После всех этих лет, она была единственной, кого он любил всеми фибрами души. И несмотря на то, что жизнь разлучила нас с Уильямом, не могла не задаться вопросом, буду ли и я так любить его всю оставшуюся жизнь.
Проехав еще один круг, я остановилась возле папы с Анселем.
— Ты великолепна, милая, но я слегка устал. Думаю, лучше нам отправиться домой, — сказал отец.
— Хорошо, пойдем. — Я приподнялась, чтобы спешится, но папа покачал головой. — Покатайся еще немного. Ансель отвезет меня.
— Уверены? — Оба кивнули. — Хорошо. Я проеду на ней до конца пастбища и вернусь.
Папа улыбнулся.
— Звучит здорово. Сегодня мы не смогли побеседовать подробно, милая, но будет здорово, если мы сможем повторить этот день.
— С удовольствием. Думаю, Ансель тоже согласится.
— Увидимся дома, — откликнулся брат.
— Пока! Люблю вас! — крикнула я и сжала бока Белль бедрами, посылая ее в галоп.
Стояла великолепная погода. День словно был специально создан для прогулки верхом. Я проехала на Белль три мили, прежде чем повернуть назад, домой. Папа был прав, мне нужно было прокатиться. Это прояснило голову и заставило меня почувствовать себя отдохнувшей больше, чем я могла представить. А поскольку времени теперь появилось больше, мне стоило чаще садиться в седло.
Добравшись до ближайшей к амбару ограды, я спешилась и похлопала Белль по боку.
— Спасибо за поездку, милая. Попозже я принесу тебе немного моркови.
Казалось, лошадь снова поняла мои слова, потому что в ответ с одобрением заржала. Закрыв за собой ворота, я рассмеялась.
Дома я нашла Анселя в кабинете, он смотрел телевизор.
— А где папа? Спит?
— Скорее всего. Когда я оставил его в комнате, он смотрел ТВ.
— Пойду проверю его.
— А что у нас на обед?
— Что?
Ансель закатил глаза.
— Что ты приготовишь?
— А кто сказал, что я буду готовить?
— Ладно, понял. Пицца или китайская кухня?
— Хм-м-м… Думаю, китайская. И, думаю, тебе придется съездить за едой на вынос.
— Ладно. Рискну, и пусть люди в городе тычут в меня пальцами, называя братом той чокнутой телки с хлыстом.
Я засмеялась.
— Они серьезно так говорят?
— Ну, слышал разок, — ответил Ансель.
Я надеялась, что это реально случилось только раз и брат не пытается щадить мои чувства.
— Ладно, хрен с ним. Пойду, посмотрю, может папе что-то надо.
Сделав остановку в прачечной, я взяла корзину для грязного белья и направилась в папину комнату.
— Эй, пап, мы с Анселем хотим заказать китайскую кухню. Как ты думаешь?
Подойдя к комоду, я начала собирать ношенную одежду, а потом оглянулась и заметила, что отец склонил голову на бок и прижал к груди. Должно быть, он заснул, смотря свой фильм. Я подумала, что тот, вероятно, устал после прогулки, и не хотела его будить, но подошла и похлопала по ноге.
— Пап, я знаю, что ты хочешь спать, но нужно покушать. Что тебе взять в «Му Лан»?
Он не ответил, потому я потрясла его за ногу и переспросила:
— Папа?
Не дождавшись ответа, я впала в панику и забыла, как дышать. Обогнув кровать с другой стороны, я схватила папу за плечи и аккуратно потрясла.
— Папа, проснись!
Прижав ухо к его груди, я хотела послушать биение его сердца. Но не услышав ни звука, схватила папину руку и уже попыталась нащупать пульс.
— О, нет-нет-нет! — вырвалось из меня. Я снова схватила его за плечи. — Папа, очнись, пожалуйста.
Я знала, что этот день когда-нибудь настанет. Доктор и медсестры рассказывали, на что обращать внимание. Но до этого самого момента я не верила, что это произойдет.
С моих губ сорвался крик, полный мучения. Я уткнулась лицом в грудь отца и зарыдала.
В дверном проеме появился Ансель.
— Софи, что такое?
Я не смогла ответить. Все, что я могла — это укачивать хрупкое тело папы в своих руках.
— О Боже, нет-нет, — забормотал брат. Я слышала, как он достал телефон и набрал номер. — Нужна скорая. 225 Брэйрвуд Лейн. Мой папа без сознания и не реагирует.
Я подняла голову и встретилась с полным паники взглядом Анселя.
— Не надо скорой. Папа умер.
— Ему просто надо дать кислород или разряд тока, чтобы запустить сердце.
— Нет, малыш. Он умер.
Лицо Анселя исказилось агонией. Телефон выскользнул из его пальцев и со стуком упал на пол. Я слышала голос оператора, пытающийся узнать, что же у нас случилось.
Глаза брата наполнились слезами, а грудь начала хаотично вздыматься. Он направился к кровати, делая медленные, осторожные шаги, как делал, когда был ребенком, только начавшим ходить.
Дойдя до кровати, он опустился на пол рядом со мной. Я притянула брата ближе и обняла свободной рукой. Его широкие плечи опустились, и Ансель заплакал. Мы оставались в этой позе, безудержно рыдая, пока в дверь не ворвались парамедики.
Глава 24
Легкий дождь омывал ветровое стекло нашего грузовика, пока мы с Анселем ехали в город. Ночью на нашу область пришел штормовой фронт. Я долго не могла уснуть, потому что отчетливо слышала далекие раскаты грома, а потом и звуки дождя, начавшего барабанить по жестяной крыше.
Вчерашнее васильковое небо сегодня расчертили серые полосы. В этом был особый смысл. Мир должен был стать бесцветным, как и моя жизнь сейчас, когда не стало отца. Я была благодарна кому-то свыше за то, что его последний день оказался таким хорошим, хотя поначалу и опасалась, что именно прогулка стала причиной, приведшей к смерти. Но коронер и друг нашей семьи, Джед Симс, успокоил меня.
Чтобы он смог осмотреть папу, мы с Анселем вышли. Джед подогнал катафалк, чтобы перевезти тело, а потом потащил нас с братом на кухню. Я знала, что он хотел поговорить, и догадывалась, что ему хотелось защитить нас от ужасной картины — как тело нашего отца, выкатили на носилках и накрыли мешком для трупов.
Глядя в голубые глаза Джеда, я вспомнила, как обычно папа говорил: «Почему же он такой круглый, как и высокий?!» и старалась не улыбаться. Джед ткнул коротким пальцем в нас с Анселем.
— Не хочу, чтобы вы испытывали чувство вины или мучили себя вопросами «что, если бы». Без разницы, где находился бы Майкл, в больнице или в доме престарелых. Никто не смог бы спасти его от последствий болезни. В лучшем случае ему пришлось бы провести остаток своих дней в больнице, подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких. И зная Майкла, он бы это возненавидел. Вы двое дали ему комфорт и легкую жизнь в последние дни.
