Он смотрит на меня пристально. Немигающий взгляд хищника, который знает: вот жертва, её можно съесть, но желудок пока полон. Можно подождать или поиграть, пока не надоест.
— Вы, бабы, иногда странные и глупые. Можете продаваться задёшево, а можете пройти мимо горы сокровищ. Можете полжизни терпеть побои и считать, что так надо. И какой-то алкаш позаборный в растянутых трениках, в майке-алкоголичке — мужчина вашей мечты.
— Для кого-то и ты — свет в окошке. Нужно лишь внимательно посмотреть по сторонам.
Он кивает с усмешкой на губах. Покачивается с пятки на носок.
— Не бойся меня, Бабочка. Я давно понял, что не принц твоей мечты. Но пока что предпочитаю за тобой приглядывать. На всякий случай. А случаи бывают разные.
Он так это сказал, что у меня засосало под ложечкой, и желудок сжался в ком.
— К тому же, я обещал тебе помочь с ребёнком. Я привык держать слово. Но, наверное, ты права: незачем мозолить тебе глаза. Юджин умеет понимать слово «нет», сказанное женщиной. «Нет», которое без вариантов, без потаённого «да». Тот случай, когда опыт и мудрость проигрывают молодости. Стоянов хорош, правда?
Он моё сердце. Но я молчу, потому что если дам понять, как он мне дорог, то могу лишиться всего.
— Хорош, если молчишь. Не бойся.
Он подходит ко мне, и я сдерживаюсь, чтобы не сжаться, не втянуть голову в плечи, не закрыть глаза. Я знаю: Юджин не ударит, но тело именно так реагирует на потенциальную опасность.
— Это мой телефон, — бросает он серебристо-чёрную визитку на одеяло. — Это мой личный телефон, — подчёркивает, чтобы я поняла, насколько он мне доверяет. — Звони в любое время дня и ночи, если что-то понадобится. Без разницы что: деньги, связи, лучшие эскулапы, психологическая помощь, юристы, свадебные генералы.
— Спасибо, — зажимаю в пальцах прямоугольный кусок картона. Вряд ли я буду ему звонить. Но когда Юджин уходит, я прячу его визитку в сумочку. Не знаю, почему. На всякий случай. Ведь случаи бывают разные — он прав.
Меня не было десять дней, а кажется — десять лет. Мао вздыхал и плакал. А может, у него просто глаза слезятся — надо бы сводить его к ветеринару. Теперь я могу. Я много чего могу.
Ляля топталась сзади, не решаясь подойти. Я протянула к ней руки, и она неуверенно шагнула в мои объятья. Я прижала её к себе. Мятежную, надутую, напряжённую.
— Я так по тебе соскучилась, — прошептала, гладя её прямые волосы. Но он так и не обняла меня. Стояла столбиком и боялась дышать. Словно ждала, что я её оттолкну или обижу.
Не всё сразу. Нужно время. Сколько раз я повторяла эти слова? Время шло, но почему-то становилось только хуже. Я не понимала. Терялась. Не могла достучаться.
Юджин сделал мне ещё один небольшой подарок — вернул карточку. Ту самую, которую однажды вручил Алексей. Там прилично денег. Правда, раньше он отслеживал каждую мою трату и часто находил злоупотребления, за которые наказывал меня с особой радостью.
Если я буду очень экономной, нам с Лялей этих денег хватит надолго. Но уже нет нужды мучительно считать каждую копейку.
Прошло ещё несколько дней. Я погрузилась в работу, и поэтому откладывала переезд в свою квартиру. Не до этого было. К тому же, я не знала, как отнесётся Мао к смене места жительства. Ему и так нелегко.
— Если я попрошу, ты бросишь его? — спросила меня Ляля в субботу, когда мы выбирали для неё зимнюю одежду.
Что-то подобное она уже пыталась провернуть. Я смотрю на сестру во все глаза. Нет, не шутит. И вряд ли проверяет.
— Почему ты ставишь меня перед выбором, Ляль?
Я так до сих пор не рассказала о своей беременности. Не смогла. Мне всё казалось: это её расстроит. Никак не могла набраться духу. Думала, Артём ей обо всём поведал, но он тоже промолчал — я спрашивала.
— Не нравится он мне, — дёргает она плечом, и по лицу её проходит судорога, искажая и так обезображенные черты. — Есть в нём что-то плохое. Так мне кажется. Предчувствие, наверное.
Я не придала её словам значения. Мне казалось: она просто ревнует. Не хочет меня делить ни с кем. Словно мы всё ещё дети, и я принадлежу ей, потому что она маленькая, а мне положено заботиться, жалеть, потакать, вытирать ей слёзы…
Но я ошиблась. И эта ошибка чуть не завела меня в пропасть.
59. Артём и Рина
Артём
— Хочешь, я заберу тебя к себе? — я спрашиваю Рину уже не первый раз. Не настаиваю, а предлагаю.
— У меня Ляля, — вздыхает она. — И Мао.
— Нам всё равно скоро жениться, — целую я каждый её пальчик. Мы уже подали заявление в ЗАГС.
— Не знаю, не поторопились ли мы.
Рина колеблется. И причины всё те же: Ляля. Как она воспримет? Как перенесёт? А я не знаю, смогу ли быть великодушным и терпеливым. По-хорошему, девчонке нужно найти занятие. И тогда всё наладится. Но пока у меня в голове — провал. Бездонная яма, откуда никак не вылезет нужная спасительная мысль.
В тот вечер я приехал пораньше. Я часто приезжал до того, как Рина возвращалась с работы. Ужин готовил, чай грел. С собакой гулял.
— Откуда ты взялся, Артём? — спросила меня Ляля, когда я снял верхнюю одежду. Прямо в коридоре. Ударила по башке.
— С улицы, — попытался пошутить, но у неё — свои шарики крутятся.
— В жизни моей сестры — откуда? Она была счастлива. У неё всё было. Лёша с неё пылинки сдувал, носился как с королевой. Она не работала ни дня, как замуж вышла.
У меня глаза на лоб полезли. Ляля точно сумасшедшая. Или ничего не знала? Рина и тут скрыла от неё подробности своей семейной жизни?
— И тут ты как чёрт из ларца. Всё разрушил. Вмешался. Воспользовался тем, что у Лёшки трудности. Катька, конечно, слаба — всю жизнь такой была. Падкой на мужиков. Я уверена: она изменяла ему. Чего только тот хрен стоит из парка. Тебя ждёт то же самое — рога.
Она вколачивала слова в мою голову как кувалдой. Просто пришибла и не давала рот открыть. Да я и не пытался: хотелось всё же узнать, что у Ляли за пазухой, увидеть камень, который она носила в себе. Может, тогда станет легче понять и развеять какие-то дикие иллюзии.
Но я ничего не успел. В замке завозился ключ — Рина пришла домой. И тогда Ляля рванула на себе футболку. Вцепилась тонкими руками и разорвала напополам.
Тонкие ключицы. Маленькая грудь с острыми сосками. Рёбра как стиральная доска из прошлого.
Она закричала страшно, с надрывом.
— Спаси меня, Кать! — билась она в истерике. Очень натуральной. — Он меня изнасиловать хотел! — трясла сжатыми в кулаки руками.
Я даже не среагировал. Потому что увидел нечто, притянувшее взгляд. Синяки. Чёрные отметины на теле.
— Это он, он! — орала она сорванным голосом. — Трогал меня, домогался! Проходу не давал!
Рина тяжело привалилась к стене. Смотрела на меня с ужасом. В глазах её — тьма. Лицо бледное.
— Артём? — всё же спросила и провела рукой по лицу.
— Это неправда, Рин, — я вложил в голос столько твёрдости, сколько смог. Спокойным в такой ситуации оставаться сложно. — Я пальцем её никогда не тронул.
Она переводила взгляд с меня на Лялю. Та стояла, выпятив свои мощи и рыдала очень искренне и натурально.
— Я… мне нехорошо. Мне нужно на воздух, — сказала Рина и, зажав рот ладонями, выскочила за дверь. Кажется, её вырвало на лестничной площадке. Я всего лишь на миг потерял из поля зрения Лялю. Хотел выйти за Риной вслед, всё объяснить. Но острая боль вспышкой ослепила меня, и больше я ничего не видел и не помнил. Даже подумать ни о чём не успел.
Рина
Впервые меня вывернуло наизнанку. А ещё не хватало воздуха. В глазах темнело. Я пыталась втянуть хоть немного кислорода в лёгкие, но в ноздри бил запах рвоты.
Не знаю, как я доползла до первого этажа и вышла на улицу. Холодно. И ветер ледяной. Но я хотя бы смогла вдохнуть.
Не знаю, о чём я думала. В голове — обрывки фраз и мешанина образов. Спокойный Артём и рыдающая обнажённая по пояс Ляля. Уродливые пятна синяков на теле. Мой оживший кошмар наяву. Словно кто-то взял и щёлкнул тумблером — и свет погас. Непроглядная тьма. Сумасшествие. Эхо в ушах. Хочется их заткнуть, чтобы не слышать какофонии.
