Лакс Айрин
Друг моего мужа
1. Ирина
Глухое ворчание добермана врывается в липкую паутину сна. Не кошмарного, но тревожного. Вязкая муть, когда непонятно, что случится, но сердце уже заходится бессильной дрожью.
Мои пальцы гладят короткую шерсть добермана.
— Тише, Браун. Я тоже не люблю дождь. Но он обязательно кончится…
Я переворачиваюсь на другую сторону. Тёмный силуэт движется к кровати, подминая меня под своим телом.
Пальцы сами зарываются в волосы мужа. Он крепко вжимает меня в грудную клетку, словно собирается запереть там навечно.
— Так поздно! — жалуюсь я. — Я не дождалась, уснула. Извини.
— Нет. Это ты меня извини. Пришлось задержаться.
Горячий шёпот зарывается в волосы и скользит к уху, обжигая лаской. Я тяну мужа на себя, подбирая ткань футболки.
— Скучала?
— Очень.
Я трусь носом и губами о мужскую шею, вдыхая аромат кожи любимого мужчины. Хочу заглушить им озоновую свежесть дождя. От неё мне всегда неспокойно. Но как назло, муж весь пропах дождём. Влажные волосы, капли воды на шее.
— Ммм… — капризно ворочу носик.
— В чём дело?
— Дождь. Пыль. Везде, — отвечаю, обводя пальцами лицо. Знакомое до самой последней родинки. Даже вслепую.
— Только с дороги, Ир. Не успел даже загнать тачку и в душ сгонять. Скоро вернусь.
Муж отстраняется, доберман тут же занимает место возле кровати, укладываясь мордой на постель.
— Эй, парень, ты оборзел! Тебе здесь не место.
Доберман глухо ворчит, отворачиваясь от мужа.
— Серёж, возвращайся быстрее, — прошу я. — Ты так часто уезжаешь, что Браун в моей постели бывает чаще тебя.
— Последняя поездка. Честно. Это лето принадлежит нам. Я скоро вернусь.
Муж целует меня и выходит из комнаты. Браун глухо ворчит, поглядывая в окно. Он, как и я, не любит дождь. Мы всегда прячемся от него вместе.
Сейчас, когда Сергей вернулся, я расслабляюсь. Дождь — это всего лишь вода. Незаметно для себя я снова засыпаю.
Но от звука глухого громового раската меня резко встряхивает.
В постели пусто.
Ни мужа, ни даже Брауна. Меня колотит страхом. Рокочущий ритм сердца, бьющегося от страха, звучит в унисон с грозовыми раскатами.
— Браун? Браун… — зову я, понимая, что добермана в комнате нет.
Вышел? Сергей поднимался? Доберман поплёлся за ним?
В коридоре на втором этаже горят настенные бра с мягким желтоватым светом.
Слышу шорохи внизу, на первом этаже, со стороны кухни. Тяжёлые, уверенные шаги.
Замираю на пороге кухни, видя только мужские пальцы, держащиеся за дверцу холодильника.
Свет из холодильника внезапно гаснет. Мгновенно затухает и свет настенных бра. Опять перебои с электричеством.
— Браун за тобой увязался, да? — едва слышно спрашиваю я.
В полной темноте дверца холодильника захлопывается. Громкий раскат. Вспышка молнии. От неё меня словно пришпиливает к месту. Я знаю, что я в безопасности. Но безотчётно боюсь и дрожу от страха.
Яркий свет молнии освещает на мгновение мужскую фигуру. Раскачанное, рельефное тело, широкий разворот плеч. Муж сложен похоже, но ещё одна вспышка убеждает меня в том, что это не муж.
Я раскрываю рот, чтобы позвать на помощь. Но сдавленно сиплю.
Незнакомец в моём доме. Не знаю, как он здесь оказался. Не знаю, кто он такой и что ему надо.
Частые вспышки молний освещают комнату, как мигающий свет лампочки.
Взгляд успевает выхватить то одну часть пазла, то другую. Они, наверное, прекрасно подходят друг к другу, но в моей голове они складываются в хаотичное чувство беспомощности и паники перед крупным, полуобнажённым мужчиной. На нём из одежды только полотенце, обёрнутое вокруг раскачанных бёдер.
Слышится цокот когтей по полу. Доберман обдаёт горячим дыханием кожу под коленкой. Этот лёгкий ветерок дыхания окончательно топит меня в панике с головой.
Очередной раскат грома заставляет меня сделать шаг назад, а потом ещё и ещё.
Громкий крик разрывает кокон немоты, опутавшей меня с ног до головы.
— Постой. Ир. Ира-а-а! — зовёт мужчина низким голосом.
— Убирайтесь! Помогите!.. Помоги-и-и-ите!
Я захлёбываюсь в отчаянном крике, несясь к лестнице на второй этаж. Босые ступни скользят по ламинату. Я почти растянулась, едва не впечатавшись лицом в ступеньки лестницы.
Меня успели отдёрнуть и удержать. Обхватить. Прижать. Обездвижить.
— Успокойся. Успокойся! — чуть резче, со стальными нотками, об которые можно порезаться.
А об мужчину — точно можно обжечься. Близость чужого тела бьёт по нервным окончаниям, как будто я залезла рукой в кипяток.
Вырываюсь изо всех сил. Ловушка чужих рук кажется гибельной трясиной. Чем сильнее я барахтаюсь, тем крепче он удерживает меня от конвульсии и паники.
— Ты неправильно всё поняла. Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Не бойся…
Мне нечем дышать, потому что он вжимает меня в своё тело. Очередной раскат грома долбит кувалдой по голове, вгоняя меня в паническое состояние. Я внезапно сжимаюсь, становясь испуганной до смерти кляксой.
— Ира, да что с тобой?!
Он резко опускается на ступени, укладывая меня, словно младенца. Моя голова прижата к его груди.
— Ты до сих пор боишься грозы? Не бойся. Сейчас всё пройдёт.
Я ёрзаю на коленях мужчины. Полотенце во время кратковременной схватки благополучно слетело с мужских бёдер. И теперь, пока он пытается меня удержать, я то и дело задеваю бёдрами его возбуждённую плоть.
Я захлёбываюсь паникой и ищу взглядом спасение. Браун сидит неподалёку, смотря на меня.
Я пытаюсь отдать команду псу и, наконец, у меня получается сложить онемевшими губами приказ:
— Чужой. Чужой, Браун!
Доберман резко берёт низкий старт и бросается на мужчину, целясь клыками в шею и плечи.
2. Ирина
Браун прекрасно ладит со всеми, но он хорошо натаскан и тренирован. Он умеет рвать.
Одновременно со злобным рычанием пса слышится отборный мат и крик боли.
Мужчина выставил руку, защищаясь от пса, но продолжает удерживать меня второй рукой.
Словно ничего не происходит. Будто его не рвёт зубами крупный, взрослый доберман.
— Браун! Место!
Знакомый, родной голос разрывает творящийся хаос. Голос мужа — как свет маяка во время ненавистного шторма. Браун отступает, но не сразу, и всё ещё глухо ворчит, почуяв запах и вкус крови.
Через несколько мгновений вновь зажигается свет. С появлением мужа даже перебои в электричестве исчезли.
— Ириш! Ириш, посмотри на меня, ну же!
Ладони мужа стискивают лицо изо всех сил.
— Нормально всё, слышишь? Ты зря испугалась! Зря.
Спустя мгновение Сергей подхватывает меня на руки. Я цепляюсь за его шею, глухо рыдая.
— Спокойно, спокойно. Всё хорошо!
Горячие ладони успокаивают. Оборачивают знакомым, уверенным теплом.
— Стас? — слышу низкий голос мужа. — Ты как?
— Жить буду, — усмехается мужчина.
Я боюсь даже смотреть в его сторону, замирая.
— Ир, не бойся. Это мой друг. Стас.
Я отрицательно мотаю головой.
— Да, родная. Стас. Я тебе про него рассказывал, помнишь?
Муж задирает моё лицо к себе. Мягкая улыбка меняет суровые черты лица.
— Помнишь?
— Нет. Не помню. Не помню! — отчаянно плачу я.
Глаза мужа освещаются вспышкой радости и чего-то ещё. Лёгкая грустинка появляется и тут же исчезает, как почудившийся мираж.
— Гроза? — понимающе усмехается друг мужа.
— Гроза, да, — соглашается муж, смотря поверх моей головы на друга.
Мужчины ведут какой-то безмолвный диалог. Я ничего не понимаю в перекрёстном обмене красноречивыми взглядами. Это незнакомый мне язык.
— Извини, что не предупредил. Я думал, что ты уснёшь, а я утром тебе скажу, что приехал не один. Ты сейчас напугана, но про Стаса я тебе рассказывал. Мы вместе служили. Он вытащил меня из-под обстрела. Спас мне жизнь.
