Паркуюсь напротив здания детского реабилитационного центра и притягиваю Иву к себе. Долго и с наслаждением целуемся, забывая обо всем, пока у нее не пиликает телефон.
— Мне пора, — улыбается мне в губы и отстраняется.
— Хорошего дня, — улыбаюсь и заправляю непослушную прядку ей за ухо. — И спасибо.
— За что? — Ива подозрительно прищуривается, а я вновь тяну ее к себе.
— За доверие, — дарю еще один нежный поцелуй, а она обвивает мою шею ладонями и прижимается теснее. Смотрит в глаза и улыбается.
— Ты самый лучший, Макс, — говорит вкрадчиво и трется носом о мой нос.
Это так нежно и в то же время интимно. Тепло разливается внутри, а пульс приятно ускоряется.
— Да, я такой, — хмыкаю я, щурясь от удовольствия.
— От скромности не умрешь точно, — смеется Ива и отстраняется. — Береги себя.
— И ты. До вечера? — ловлю ее за запястье за секунду до того, как уйдет.
— Да, до вечера, — кивает и торопливо сбегает.
Провожаю взглядом до входа в здание и трогаюсь с места. Но не в отдел. Сегодня у меня программа поинтереснее. Сам генерал Трофимов пожелал меня увидеть. Не официально, но очень просил заехать. Опять будет нагибать. Все никак не успокоится. Но отказать не могу. Тупо нет повода. Да и смысл скрываться? Мне бояться нечего.
Поднимаюсь по широкой лестнице, киваю секретарю и без стука открываю дверь.
— Товарищ генерал, разрешите?
— Макс, не паясничай, — отец раздраженно закатывает глаза.
Вхожу в кабинет. Прикрываю за собой дверь и прохожу к столу.
— Зачем звал? — сухо интересуюсь и опускаюсь в одно из свободных кресел.
Вытягиваю ноги и закидываю руки за голову.
— У тебя все хорошо? — внимательный взгляд генерала придирчиво изучает меня.
— Все просто отлично, — веду плечами, скидывая это неприятное ощущение. — С каких пор тебя интересует моя жизнь?
Отец не отвечает.
— Служебное расследование по твоему делу закончилось.
— Что там? — вопросительно дергаю бровью.
— Обязательно было убивать сына генерала? — рычит раздраженно.
— Я убивал не сына генерала, а гребаного маньяка-педофила, — зло припечатываю ладонь к столу и подаюсь вперед, чтобы смотреть отцу в глаза.
— Ты же не наемник, а опер! — возмущается он. — Можно же было просто задержать!
— Чтобы его опять отмазали? — криво усмехаюсь я и стискиваю кулаки, невольно вспоминая того ублюдка. — Что с тобой, отец? Неужели все атрофировалось? У тебя же дочь есть, а если бы он ее поймал?
— Ну ладно-ладно, все… — он неожиданно смягчается. Достает из ящика папку и кидает на стол передо мной. — Вот. Дело закрыто, нарушения не выявлены.
— Даже так? — удивленно округляю глаза и придвигаю к себе папку.
Листаю материалы дела, не особо вникая в подробности. Я ожидал большие проблемы, но отделался легким испугом. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, кто помог все разрулить.
— Генерал Хлебанин отправлен в отставку, — сухо отзывается отец.
— А ты? — поднимаю на него глаза.
С детства ненавижу это мерзкое ощущение, когда кругом виноват, хотя по факту моя вина лишь в том, что я родился на свет. Даже сейчас я не просил отца за меня вступаться. Это было его решение, которое могло стоить ему карьеры.
— Отделался выговором, — хмыкает генерал и расплывается в усмешке. — Хотя знаешь, в морду я ему все-таки дал.
— За что? — довольно ухмыляюсь. Хоть небольшая, но все же компенсация.
— За дело, — отец откидывается на спинку и смотрит на меня. — Знаешь, Максим, а я тобой горжусь.
Чего? Я аж замираю от неожиданности и в растерянности хлопаю ресницами.
— Да-да, именно горжусь, что ты мой сын. Ты не струсил и поступил, как настоящий мужчина.
Сказать, что я в шоке — это ничего не сказать. Столько лет я ждал от него этих слов. Да просто каких-то нормальных слов. Но отец всегда был недоволен. А сейчас мне они не нужны. Только в этот момент я неожиданно для себя понимаю, что мне на самом деле все равно на его мнение. Я вырос. Я стал взрослым и самостоятельным. И больше не хочу ничего никому доказывать.
— Спасибо, — все же протягиваю отцу ладонь, а он пожимает.
Прогиб засчитан. Инцидент считаю исчерпанным.
— Макс, может хватит Марии у тебя гостить?
— Ты думаешь, я ее насильно держу? — хмыкаю я.
— Поговори с ней, — мягко просит генерал. — Мы с матерью все осознали. Пусть возвращается…
Машке все нравится. Но отец прав. Не дело ей жить со мной и Ивой, когда есть родители, которые любят и ждут. Да и своя комната, она гораздо удобнее, чем наша гостиная.
— Хорошо, — киваю с улыбкой. — Я попробую, но не дави на нее, ладно?
— Договорились.
— Я поехал, — поднимаюсь на ноги. — Служба…
Глава 48. Иванна
Сегодня со средней группой, детками от девяти до тринадцати лет, мы работаем акварельными карандашами. Они сидят на своих местах так, как им удобно. В моем классе можно сидеть на полу или подоконнике, лишь бы это приносило удовольствие. Художника нельзя принуждать к чему-либо, только вдохновлять, и тогда на белом листе появляются по истине «живые» произведения искусства, каждое со своей душой.
В открытое настежь окно светит яркое солнышко. Завтра первое июня, очень особенный праздник для тех, кто приходит в этот реабилитационный центр — День защиты детей. Состоится благотворительная ярмарка детских работ, выставка, конкурсы. Центру нужен постоянный финансовый поток, чтобы нуждающимся детям могли помогать. И наша задача сегодня — нарисовать рисунки для ярмарки.
Возраст деток позволяет мне брать сложные темы для работы, и я озвучиваю им задание:
— Сегодня мы с вами попробуем изобразить счастье.
— Счастье? — по классу проходится удивленный шепоток.
— Да. Абсолютное или с грустинкой, а может быть мечтательное. Любое. Как вы его себе представляете. Это счастье должно быть только вашим, — рассказываю ребятам.
Занятия с Надей, отличным психологом и владелицей центра, помогают мне осознавать эти вещи для себя, а я, пропустив их через собственную душу, делюсь с детьми, ведь наша основная задача в этом центре не научить их хорошо рисовать, петь или танцевать. Мы, взрослые, обязаны научить их жить после травм, которые нанесли им другие взрослые. Это невероятно сложная задача, но я как никогда чувствую себя в этом центре на своем месте. Мы с этими детьми залечиваем раны друг друга. Они улыбаются, и я улыбаюсь с ними…
Ребята засыпают меня вопросами на тему, что можно рисовать, что нельзя.
— Можно всё, — повторяю я, — что делает вас счастливыми. Лёшка, вот если тебя счастливым сделает новый баскетбольный мяч, ты можешь нарисовать его, — знаю, он давно залипает на трансляциях с матчей. Макс обещал завтра привезти ему мяч, но я пока молчу. Будет сюрприз.
— А я буду счастлива, если меня возьмут в художественное училище, — подает голос скромная рыжеволосая Анечка с россыпью веснушек по щекам и переносице.
— А я, — откликается Костик, — если папа пить перестанет и мамку лупить.
— Вот видите, у каждого есть свои мечты и свое персональное счастье. Давайте покорим сердечки тех, кто завтра придет покупать ваши рисунки?
— Да! — веселым хором галдят дети.
Пока мы болтали, я раздала им наборы акварельных карандашей. Радостные, они распаковывают коробки, и приступают к работе, а я отхожу к открытому окну и смотрю, как на высоком тополе шелестит и бликует на солнце молодая зеленая листва. Глубоко вдыхаю в себя прогретый воздух и украдкой улыбаюсь.
Как все же хорошо просто жить …
На моем рабочем столе оживает телефон. Машка. Недавно она все-таки переехала к отцу, сжалившись над братом, но видимся мы все равно регулярно. Что нисколько не напрягает меня, а даже наоборот.
— Привет, — тихо отвечаю, чтобы не мешать ребятам.
— Ты помнишь, что мы сегодня идем по магазинам? — она перекрикивает шум автомобилей.
— Конечно. Через два часа освобожусь и пойдем.
