Свейх дернуло, и он рывками приподнялся над землей.
— Плавно поворачивай влево. На тридцать градусов достаточно. Я немного увеличу высоту подъема, а то мы будем ощущать каждую кочку. Отлично. Ты молодец! — он восторженно улыбнулся. — Ты всему так легко учишься?
Я была готова выучить даже реакцию распада урана на изотопы, лишь бы отвлечься от возникшего в голове сумбура! Я выполняла указания механически, совсем не вникая в их суть, пока не воспарила над пустошью. Свейх полетел в нужном направлении, и Шеймас, отодвинувшись, откинулся на спинку кресла.
— А что теперь? — испугалась я.
— Можешь убрать руку с сердцевины. Следи за полосой. Если появится препятствие в виде птицы, не спеша поверни влево.
— Почему влево?
— Можешь вправо, — пожал плечами Шеймас. — Не принципиально. Я привык облетать с левой стороны.
Я наконец улыбнулась и, осознав, что пилотирую самый настоящий свейх, едва не подпрыгнула на месте. От радости у меня сердце вырывалось из груди. Однажды я прыгала с парашютом, но сидеть за штурвалом летательной машины оказалось намного волнующей. Я была готова завизжать. Не сделала это, лишь потому что боялась, что вопль будет похож на поросячий визг и даст Шеймасу еще один повод подтрунивать надо мной.
— У тебя глаза блестят, — заметил Шеймас, украдкой поглядывая на меня, вытягивающую шею. — Перевозбудилась?
— Ну да, этот самец умеет доставить максимум удовольствия, — ответила я, не отвлекая сосредоточенного взгляда от полосы.
— Может, приделать ему рычажок?
— Он и без причиндалов неплохо справляется. А как регулировать высоту полета?
Шеймас снова придвинул свое кресло ко мной и активировал панель приборов.
— Вот здесь. Набирать высоту можно резко, но не всегда это уместно. Например, при маневрировании из-за подъема можно потерять управление. О, смотри, вракхи!
— Что?
Я проследила за взглядом Шеймаса и у речной заводи увидела стаю ранее невиданных ею птиц. Крупные тушки с маленькими головками на длинной шее, с хохолками и крепкими ногами, купались и пили на водопое.
Шеймас сунул руку под сиденье и ловко вынул оттуда бластер. Открыв имеющийся под панелью перчаточный ящик, он вытащил из него коробку с разными патронами и стал перебирать их пальцами.
— Ты что, собираешься стрелять? — грозным тоном задала я вопрос.
— У них очень вкусное, нежное мясо. А стреляю я метко. Отсюда в глаз попаду. — Шеймас выбрал нужный заряд и вставил его в патронник. — Возьми левее.
— Луис говорил, что в меткости по стрельбе тебе нет равных. Но у нас достаточно мяса! Не надо демонстрировать свои навыки!
— Тебе жалко, что ли?
— Да, жалко! Охота должна быть оправданной, а не ради примитивного удовольствия! Не будь монстром!
Шеймас задержал на моем лице задумчивый взгляд, отключил бластер и медленно вернул его на место.
— Лу правда так говорил? — спросил он, захлопнув ящик.
Я вспомнила о нем неосознанно. Ведь старалась не думать и тем более не говорить о Луисцаре. Но у них было общее прошлое, а Шеймас — его брат, и их связь неизбежна.
— Он говорил, что ты учил его стрелять на голограммах его учителей, — улыбнулась я, опять переведя взгляд на полосу.
— Было такое, — усмехнулся Шеймас. — Он был слишком прилежным учеником. Я хотел заложить в него дух бунтарства.
— Вышло?
— Тальина, узнав об этом, приказала наказать меня.
— Наказать? — я напряглась.
— Розгами.
— Кошмар, — прошептала я, мельком глянув на Шеймаса. — А твой отец?
— Отец всегда был занят политикой, народом, властью. Ему было не до сыновей. Я рано понял это и выживал своих воспитателей и учителей. Когда Тальине надоела текучка, она лишила меня обучения. Моим воспитателем стал начальник дворцовой службы безопасности, а его розги главным методом в борьбе с моим взрывным характером.
«Он был сиротой при живом отце, — с сочувствием подумала я. — Для ребенка это еще хуже, чем быть круглым сиротой».
— Разве тебя никогда не пороли? — Шеймас лукаво улыбнулся.
Я поняла, к чему он клонит и что делает это намеренно. Он не привык давить на жалость и, возможно, уже пожалел о своей откровенности.
— Нет, не пороли. Ни в том, ни в другом смысле, — ответила я. — Кстати, бластеры разве можно заряжать разными патронами? Я обратила внимание на разнообразие твоих запасных обойм.
— Конечно. Они могут стрелять как электромагнитными разрядами, так и разрывными пулями.
— Луис не говорил.
— Так он и не знает. Моя разработка пока держится в тайне, — Шеймас самодовольно улыбнулся. — Жизнь и не такому научит. Сверни вправо, пролетим над малиновым озером.
— Малиновое озеро? — удивилась я, осторожно поворачивая ладонь на сердцевине панели.
— Гляди! — Шеймас указал на багряную гладь. — Так цветут здешние водоросли. Они создают иллюзию красной воды, отсюда и название. А вон там, — он посмотрел на горизонт за озером, — лес кавров. Он богат ягодами, орехами, смолой и маслом, но туда никто не суется. Когда-то Трейс был красивым миром, — вздохнул Шеймас. — Ты права, его можно возродить. Но ошибаешься, если думаешь, что аглы откликнуться на твой зов о помощи.
— Я не их тех, кто сдается перед трудностями. Они примкнут к нам, я уверена!
Шеймас молча хмыкнул. Оставшийся путь мы провели в безмолвии.
Резервация флиомов представляла собой целый городок со зданиями и домами — одно- и двухэтажными. Хаотичные улочки переплетались друг с другом замысловатыми проулками, увешанными бельевыми веревками с болтающимися на них тряпками. С помощью Шеймаса я приземлилась на специальной площадке в центре городка, прямо перед зданием мэрии.
— Ну как? — поинтересовался Шеймас, видя, как я взволнованно покусываю губы.
— Напряженно, — призналась я. — Но мне понравилось!
— Отлично! Идем к четвероглазеньким?
— Мы за этим сюда и прилетели. Возьми корзину.
Мы вышли на улицу и огляделись. Зеленые человечки сновали туда-сюда, не обращая на гостей никакого внимания. У них каждый день были новые клиенты из разных рас и областей, так что какие-то палал никого не удивляли.
