Глава 23. Наедине
Покинув резервацию флиомов, Шеймас занес руку над панелью для введения координат автопилотирования, но ненадолго замер. Я заметила его замешательство и спросила, все ли в порядке.
— Не хочешь прогуляться? — вдруг предложил он.
— Даже не знаю, — пожала я плечами. — В замке столько работы.
— Ты заслужила выходной.
Я замялась. Я действительно устала, хотела отвлечься, отдохнуть, возможно, даже немного выпить.
— Ну хорошо, — улыбнулась я. — Куда отправимся?
— В лес кавров, — спокойно ответил Шеймас, разворачивая свейх.
— Могла бы и не спрашивать, — пробурчала я. — Пригласить девушку на прогулку в лес, кишащий чудовищами, это в твоем стиле.
Шеймас молча хохотнул и, вопреки моим надеждам привезти меня в более миролюбивое место, приземлил свейх прямо перед угрожающей чернотой густых зарослей.
— Идем, тебе понравится, — улыбнулся он, спрыгивая на землю.
— Да я уже в восторге, — голосом, дрогнувшим от подступившего к горлу ужаса, отозвалась я, стараясь подчинить себе непослушные ноги.
Шеймас достал из багажного отделения корзину и настоящий меч, и кивнул мне на узкую тропу, ведущую в лесную бездну.
— Насобираем ягод. Гилья испечет пирог.
Не отставая ни на шаг, я двинулась вслед за Шеймасом. Срубая мешающие ветки и стебли вьюнов, он шел все дальше. Духота осталась за спиной. По мере углубления в лес становилось свежее и прохладней.
Я почувствовала жгучую боль в плече и увидела впившегося в нее крупного москита. Остановившись, тихонько окликнула Шеймаса. Он обернулся и, огорченно вздохнув, сказал:
— Мне так жаль. Руку придется отрубить.
— Не смешно. Убери его.
Шеймас смахнул москита и, оглядевшись, сорвал с одного куста несколько листьев. Растерев их в ладонях, он стал обмазывать мои руки их соком.
— Это репеллент.
— А почему тебя они не трогают?
— Из-за смешанности крови. Для них я нездоровая пища. А ты лакомый кусочек, — улыбнулся он, плавно переходя на шею и приоткрытую зону декольте.
— Вот тут я сама! — Я сорвала таких же листьев и закончила свою маскировку самостоятельно, не позволив Шеймасу касаться даже моих ног.
— Ты что, фригидная? Тебе не доставляет удовольствие мужской массаж?
— Нет, я просто селедка, — напомнила я ему. — Где ягода-то? Я не собираюсь бродить тут до ночи. У меня сегодня свидание.
Шеймас изменился в лице, будто мысль о моем свидании с Вейцом сводила его с ума.
— Ты не передумала?
— Я не знаю его жену. Так что я перед ней ни в чем не виновата. Мы идем дальше?
Я вела себя непринужденно и чувствовала, что моя непоколебимость еще больше заводит Шеймаса. Его волосы периодически темнели, полыхая красным — сигналом злости, а на щетинистом лице перекатом стальных шариков играли желваки.
— Нет у него никакой жены, — проворчал он и, развернувшись, пошел дальше.
Я расплылась в довольной улыбке. Шеймас ревновал и делал все возможное, чтобы предотвратить мой флирт с другими мужчинами. Любой женщине будет приятно знать, что у нее есть поклонник, готовый ради нее на все. К тому же у меня отлегло от сердца. Вейц свободен! Не то, чтобы я теплила большие надежды на наше совместное будущее. Просто спать будет спокойней, зная, что завтра ко мне не явится разъяренная супруга мужа-изменника и не сравняет меня с городской канализацией.
— Вот она, — Шеймас, выйдя на небольшую опушку, показал на низкие кустики с фиолетовыми плодами. — Сиега. Сочная, сладкая, питательная и лечебная. В толченом виде ее принимают от простуды. Но в нашей области простуда — заболевание редкое, поэтому нет необходимости ходить в лес.
— А кавры далеко? — Я села у одного из кустов и принялась его обирать.
— Они могут быть где угодно. Это их дом.
Я покачала головой.
— Шеймас, тебе нравится пугать и дразнить меня? Ты сам говорил, надо время, чтобы кавры приняли меня. Ты не завел бы меня прямо в их логово.
Он отставил корзину и присел рядом со мной.
— Ты ведь не чувствуешь от меня опасности, так? — спросил он, тоже сорвав ягоду.
— Нет, — ответила я, подняв лицо и робко взглянув в ярко-зеленые глаза Шеймаса, в тени густых крон кажущиеся еще ярче. — Ты оберегаешь меня.
— Как это — быть запечатленной с двумя?
— Это сложно, — честно призналась я и, придвинув корзину, ссыпала туда сорванные плоды. — Но интересно. Особенно сравнивать.
— И кто из нас с Лу лидирует?
— Он нежный, романтичный, ласковый предатель. Ты грубый, наглый, невоспитанный друг. Вы оба хороши.
Шеймас засмеялся, и я обратила внимание на появившиеся ямочки на его щеках. И как я раньше их не замечала? Они придавали ему некую беспечность, приоткрывали завесу той черствости, которой он оброс в Трейсе, а возможно, и намного раньше. Он наполовину палал, а значит, отчасти такой же взбалмошный, как я.
Собирая ягоды, я тайком поглядывала на Шеймаса и признавала, что он становится для меня намного больше, чем деловой партнер или друг. Я сроднилась с его взглядом, улыбкой, голосом. Я привыкла к тому, что у него две пары потертых штанов и две майки, которые он надевает через день после тщательной стирки Гильи. Привыкла к терпкому запаху его пота, сигаретного дыма и машинного масла, которым, очевидно, пропитались даже его волосы. К его небрежным привычкам. На моем счету были исключительно деловые мужчины в костюмах, туфлях, с брендовыми очками и часами. Те, кто либо не курит, либо предпочитает дорогие сигары. Кто пьет не дешевый эль в забегаловке, а заказывает виски и коньяк долгосрочной выдержки. Кто ест фуа-гра, а не бычий член, чтобы впечатлить женщину.
— Это тебе! — Шеймас протянул мне где-то незаметно сорванный цветок, напоминающий что-то между розой и пионом и пахнущий лилиями.
Я улыбнулась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз мне дарили цветы, и смущенно приняла подарок.
— Спасибо, — почти шепотом сказала я.
Шеймас, которому ухаживания в новинку, растерялся от собственной неуклюжести и тут же сменил тему.
