— Конечно, могу. — Оминис в несколько широких шагов взбежал по лестнице, и мы вышли в общий коридор, наполненный солнечным светом после слегка пасмурного утра. — Сейчас дойдём до Крипты, там и поговорим.
Я открыл рот, намереваясь что-то сказать, но замолк — спорить не хотелось, к тому же в Крипте разговаривать действительно будет удобнее.
Когда в лёгкие забрался слегка кисловатый спёртый воздух подземелья, мою душу кольнуло воспоминание, и я потерялся в смешанных чувствах. Тот недопоцелуй вгонял меня в краску не только интимностью момента, но и осознанием того, насколько опрометчиво я поступил. Хорошо хоть хватило ума сделать это не на глазах у всех, как Уиз…
— Ну чего встал? Сам же хотел поговорить. — Оминис расположился на нашем излюбленном диване, прикрыв веки. Он устало массировал виски, как будто на него вмиг навалилась головная боль.
— Откуда ты знаешь, что Амелия уехала? Она тебе говорила, зачем? Почему? — я не стал разводить долгих прелюдий, поскольку не терпелось узнать, что происходит.
— Полегче, полегче, — он нарочито вяло выводил слова, как будто испытывая моё терпение. На его губах играла загадочная и какая-то хитрая улыбка. Я подпрыгнул на диване, хлопнув себя по коленям.
— Так, слушай, — мой указательный палец уткнулся ему в грудь, — я понимаю, что ты меня наказываешь за моё поведение и всё такое, но сейчас правда нет времени на все эти воспитательные меры. Скажи, что случилось? Почему она уехала?
Оминис с минуту задумчиво смотрел в потолок, как будто примеряясь, в таком уж сильном ли я отчаянии или меня можно ещё чуточку помучить? Я же терпеливо ждал, сцепив руки в замок до побеления пальцев. В конце концов он цокнул и мотнул головой, как будто соглашаясь с самим собой в мыслях.
— Она уехала в Министерство с новым профессором, чтобы там её обучили, как работать с силой древней магии.
— И ты что, не мог сказать мне это сразу? — Я почти взвыл от негодования и одновременно облегчения. Оминис иногда просто выводил меня из себя своим странным поведением.
— Как только ты спросил, я ответил. К тому же я предупреждал тебя, Себастьян, что не буду больше лезть в ваши дела. Я уже достаточно наломал дров.
— Подожди, — я сжал его плечо, как будто боясь, что он вот-вот встанет и уйдёт, — сейчас мне правда нужен твой совет.
— Мой… что? — Оминис, до этого сохранявший непоколебимое выражение лица, вытянулся струной и приоткрыл рот.
— Да-да, ты не ослышался, — я закатил глаза, цокнув, — мне нужен твой совет.
— Наверняка сейчас сюда зайдёт стадо слонов и начнёт жонглировать бананами. — Он скрестил на груди руки и в недоумении откинулся на спинку дивана.
— Ладно-ладно, я оценил твой юмор, пререкаться не собираюсь. — На этих словах его лицо вытянулось ещё сильнее. — Просто давай нормально обо всём поговорим, потому что я один уже совсем не справляюсь.
Видимо, в моём голосе слышалось достаточно отчаяния и уныния, что друг посерьёзнел и подобрался, неловко кашлянув.
— Ты меня пугаешь, Себастьян. Ну, ладно. Леандер предлагал сходить в Хогсмид, так сказать, отметить начало учебного года. Сегодня вечером, пойдёшь с нами? А то я ему уже пообещал.
Я задумался, потому как компания Леандера меня смущала. При упоминании его имени во рту появился противный привкус того пойла, которым он меня накачал перед поэтической лабудой.
Других вариантов не оставалось, потому как меня распирало от желания поделиться с кем-нибудь всем тем, что творилось в душе. Возможно, обстановка в «Трёх мётлах» расположит к разговору, и мы сможем слиться с толпой расслабляющихся студентов.
***
Сойдя с поезда и завидев вдалеке очертания такого знакомого и одновременно чужого для меня города, я резко умолкла, поглощённая волнами печали, хоть мы и весело болтали с профессором всю дорогу сюда.
Шагая чуть позади Альберта, я украдкой поглядывала на проносящихся мимо горожан: юркие силуэты спешили оказаться в объятьях любимых после долгой разлуки, другие же, осунувшись от грусти, брели вдоль платформы, только что проводив своих близких.
Шумный город всем своим величием обрушился на голову, как только мы вышли из здания вокзала. По мостовой туда-сюда сновали торопыги в костюмах, всё поглядывая на часы: они, верно, даже не запоминали время, что увидели — суетились просто по привычке. Дамы в пышных юбках медленно прохаживались вдоль витрин, засматриваясь на красивые туфли, которые были им не по карману. Шаловливые дети отзывались звонким смехом где-то в глубине дворов, а цоканье лошадиных копыт о камень больно било по ушам. Я совсем отвыкла от звуков города.
Мечтательная полуулыбка не сходила с моих губ, пока я обводила округлившимися глазами расстилавшийся вид. Мне хотелось всё потрогать: стекло витрин, жёсткую и гладкую шёрстку экипажных лошадей, твидовые кепи мальчишек, раздающих газеты у дороги. Улицы полнились самыми разными звуками, от которых кружилась голова, и хотелось закрыть уши ладонями. Вдруг я юркнула в проулок, потянутая профессором за рукав куртки.
— Не зевайте, душа моя! Вот здесь наша гостиница. — Он горделиво и как-то скомкано повёл рукой, топчась на пороге перед большой деревянной дверью с колокольчиком над ней. Я потянулась за палочкой в карман, намереваясь ею позвонить в звонок, но профессор испуганно остановил мою руку. — Что вы, деточка. Хотите, чтобы какой-нибудь маггл упал в обморок при виде ваших фокусов? — Его глаза заискрились насмешкой, а я тотчас стушевалась, втянув голову в плечи. Вот растяпа! Совсем не подумала.
Он позвонил в колокольчик, и через пару мгновений на пороге появилась приятной наружности пожилая леди, вальяжно сложившая руки спереди на складках юбки. Профессор протянул ей какую-то бумажку, и она, поднеся к глазам миниатюрное пенсне, внимательно ознакомилась с написанным. Затем довольно закивала и жестом пригласила нас внутрь. Моя рука уже еле держала тяжёлый чемодан, и чего я туда положила такого? Мне не терпелось оказаться в комнате и избавиться поскорее от ноши.
Небольшая стойка-ресепшен забавно выделялась среди остального выдержанного в строгости интерьера: молоденькая девушка, немногим старше меня, обложилась со всех сторон чашками с чаем и разного рода безделушками: веером, серёжками, какими-то открытками, помадой, конфетами и многим другим. Пожилая леди, провожающая нас к стойке, грозно зыркнула на девушку, и та встрепенулась, отстраняя ото рта кружку с горячим чаем. Должно быть, мы находились в компании владельцы гостиницы и её юной родственницы, — дочери или племянницы — которая подрабатывала здесь в качестве ресепшионистки. Я мило улыбнулась девушке, встретившись с ней глазами. Мой ласковый взгляд, по-видимому, её успокоил, и она уверенно расправила плечи, протягивая какие-то бумаги профессору на подпись.
Маленькая и уютная, гостиница дышала активной жизнью: в общей зале за журнальными столиками сидели мужчины и играли в шахматы. Как непривычно было видеть обычные, а не волшебные. Откуда-то из глубины комнат доносился запах еды, и в моём животе недовольно заурчало. На завтраке я сегодня не появилась, прозевав всё на свете. У стойки на креслах сидели дамы и держали на руках маленьких белых собачек, о чём-то полушёпотом переговариваясь друг с другом. Заворожённая атмосферой, я не сразу поняла, что мы можем подниматься в свои комнаты, когда профессор аккуратно потянул меня за руку. Старые деревянные ступени по-домашнему уютно заскрипели под нашими ногами, и на втором этаже перед нами распростёрся на удивление длинный коридор однотипных дверей с разными выпуклыми цифрами.
— Наши девятнадцатый и двадцатый, — задумчиво пробормотал профессор, сверяясь с брелоками на ключах. Мне захотелось спросить, зачем ему ключи, если можно применить Алохомора, но я осеклась на полуслове, вспомнив нарекания Альберта.
