Тьма. Смерть.
— Что ты видишь сейчас? — поспешно спросила она.
— Я вижу тебя, Виктория. Твои половые губы покраснели, набухли и блестят от влаги. Я вижу, как твое желание окутывает мой палец. Твой portail[21] темнее твоих губ. Я вижу, как мой палец проникает в твой portail.
Ох…
Обжигающе.
Виктория попыталась сесть, резко сведя ноги вместе.
Его рука исчезла меж ее бедер.
Виктория поспешно отвела взгляд от белого манжета рукава рубашки, который ярким пятном выделялся среди темных завитков густых лобковых волос.
Серебристые глаза наблюдали за ней, ожидая ответа.
«И ты не прикоснешься ко мне… невзирая на боль или удовольствие, которые я принесу тебе», — прозвучало в ее ушах.
«Я не прикоснусь к тебе», — пообещала она.
Она скребла пальцами по простыням. Ее руки, застыв в напряжении, удерживали тело на весу.
Его рука исчезла между ее бедрами. Ощущение было таким, будто в нее проникает горящая кочерга.
Медленно, осторожно Виктория расслабила мышцы и приняла в себя палец.
Во взгляде Габриэля промелькнуло облегчение. Или, возможно, это мерцание электрического света в спальне отразилось в его глазах. Она одинаково плохо разбиралась как в электрическом свете, так и в выражениях глаз Габриэля, чтобы что-либо утверждать.
— Раскрой для меня ноги, — прошептал Габриэль. — И я скажу тебе, что я вижу.
Он говорил, что входил в женщину целой кистью руки. Виктория не знала, сможет ли она выдержать еще один палец.
Она облизнула губы.
— Что такое… portail?
Палец Габриэля не останавливался, посылая обжигающие импульсы ее телу.
— Рortail — это французское выражение, обозначающее влагалище.
Тело Виктории имело свою, отличную от хозяйки, волю. Оно все глубже и глубже втягивало в себя его палец.
Лицо Габриэля застыло.
От желания? От отвращения?
— Ты всегда называешь женские половые органы французскими словами?
— Нет.
— И какое слово ты обычно используешь?
— Щель.
Выражение с английских улиц.
— Но сейчас ты не использовал это выражение.
— Non, — в сказанном по-французски отрицании не было никакой мягкости.
Ее влагалище сжималось и разжималось, обхватывая палец, словно доя его.
Она всеми силами попыталась понять Габриэля.
— Почему?
В течение секунды Виктория сомневалась, что он ответит ей.
— Я говорил по-французски до того, как стал разговаривать по-английски.
До того, как он стал шлюхой.
До того, как мужчина разрушил его самообладание, которое для Габриэля так много значило.
До того, как желание обратили против него самого.
Виктория раскрыла ноги.
Темные ресницы накрыли его глаза.
Виктория проследила за его взглядом. Но единственное, что сумела разглядеть, были темные лобковые волосы и белоснежная манжета, которая отмечала то место, где его рука исчезала между ее ног.
— Я вижу… как появляется мой палец… он мокрый и скользкий…
Виктория почувствовала, как палец выходит из нее… медленно, неторопливо. Она представила себе… какой он длинный, бледный, скользкий и мокрый…
Сопротивляясь, тело сжалось, пытаясь удержать его в себе.
— Calme-toi, — хрипло прошептал Габриэль.
Расслабься.
— Я помню, как в первый раз увидел женщину вот так.
Взгляд Габриэля был направлен на Викторию.
— Сколько тебе было лет?
— Тринадцать.
В этом же возрасте мадам стала продавать его услуги.
Движение пальца Габриэля изменилось… медленно… неторопливо… он начал погружаться обратно, пока полностью не заполнил ее.
— Что ты подумал, когда увидел ее… вот так? — выдавила из себя Виктория.
— Я подумал, что если у мужчины есть душа, она находится в женщине.
Грудь Виктории, а затем и влагалище сжались.
К первому пальцу добавился второй.
Растягивая ее. Открывая ее.
Она судорожно вдохнула.
— Габриэль…
Темные ресницы медленно поднялись.
— Мне нравится, как ты произносишь моё имя.
Пальцы медленно выскользнули из нее, пока он наблюдал, ища на ее лице признаки боли… удовольствия.
— Как именно? — спросила она прерывистым голосом.
— Словно ты веришь, что у меня есть душа.
Он согнул пальцы и нежным царапающим движением прикоснулся к внутренней стенке влагалища.
— Кончи ради меня, Виктория. Ты сказала, что разделишь свое удовольствие со мной. Так дели его.
Габриэль удерживал ее взгляд; согнутые пальцы скользили, изгибались, ощупывали… Электрический разряд пронзил все ее тело.
Казалось, будто внутри у неё есть еще один клитор. Или что к ее клитору можно прикоснуться изнутри.
Габриэль, удерживая взгляд, ласкал ее, прикасаясь согнутыми пальцами к нежной плоти.
Огонь промчался по ее венам, дрожащей волной спускаясь по позвоночнику.
Но в его глазах не было огня — только осознанные намерения.
Она хотела получить от него больше, чем просто умелые прикосновения.
— Я не могу, — сказала она, задыхаясь.
Мимолетная улыбка появилась на его лице.
— Можешь. Ты разделишь его…Ты уже делишь его со мной.
Тело Виктории сжалось. Внутри нее все взорвалось. Ее крик раздался в комнате.
Когда она сфокусировала взгляд, Габриэль ждал, наблюдая за ней.
— Что ты видела?
— Свет, — задыхаясь, произнесла она.
Сотрясаясь. Изнутри. Снаружи.
К двум пальцам добавился третий.
Ее тело было широко раскрыто. Она не могла избавиться от него. Оргазм Виктории, отдаваясь дрожью, обволакивал …три пальца.
— Я чувствую это, — ловя воздух ртом, сказала она. — Я ощущаю себя… пульсирующей вокруг твоих пальцев…
— Да, — выражение любопытства появилось на его лице. — Я тоже чувствую это.
Виктория не могла вдохнуть достаточно кислорода.
— Я сказала, что не прикоснусь к тебе.
Его взгляд затвердел.
— Да.
— Но я не говорила, что не скажу тебе, чего я хочу.
— Чего ты хочешь, Виктория? — спросил Габриэль. В его взгляде внезапно появилась отстраненность.
Сколько людей говорили ему, чего они хотят… и никто не спрашивал, чего хочет сам Габриэль.
— Я хочу, чтобы ты вкусил меня. Я хочу, чтобы ты запомнил мой вкус.
Никакого насилия над чувствами…
— А затем я хочу, чтобы ты делал со мной то, что хочешь сам. Что угодно. Все, что угодно.
Ресницы не давали заглянуть ему в глаза.
Она чувствовала влагу, сочащуюся из влагалища. Видел ли он это?
