Видимо, он и… там был рабом и кормили его и давали мягко спать только за то, чтобы он, Х`аррэ, развлекал своим умением хозяев.
Но странное дело - там он был одет в красивые одежды, каждый день словно по воле великого колдуна становящиеся совсем чистыми, и одежд у него было множество - много-цветов, красивых, не рваных.
И ещё одно смущало бедного раба Х`аррэ - его… там ни разу не наказывали, не били, не шпыняли, не толкали грубо в спину или живот, как делают всегда проходящие мимо Истинные Люди, просто за то, что он - самый слабый раб. Самый молодой раб, но ему, Х`аррэ, было бы уже пора обзавестись семьёй к его-то годам, будь он, конечно, свободным Истинным Человеком.
- Опусти свои наглые глаза, Тох`ым, смотри в землю! Склони голову, как положено рабу перед воинами и самим вождём! - вывел Х`аррэ из ступора грозный голос Х`ынгу.
Внезапные, как всегда, непрошенно нахлынувшие воспоминания о жизни, которая ему, наверное, приснилась однажды, когда он не устал до обычного состояния мёртвого сна, тут же прервались.
Х`аррэ вернулся в страшную, несправедливую, полную мучений и издевательств действительность.
- О, Мерлин и Моргана, помогите Тох`ыму вынести эту муку!
Х`аррэ взмолился мысленно изо всех сил
Но Тох`ым сказал сегодня утром, что ощутил гордость, а она может быть только у воинов Истинных Людей. Значит, он вынесет страдания и не опустит своих прекрасных ореховых, как же это правильно, а, каричнивых, глаз.
Нет, как-то не так, а… как правильно?
Как же сверкает в его загадочного цвета глазах ненависть к мучителям! Но они же хозяева, Тох`ым! Нельзя смотреть в глаза благородным хозяевам! Ведь иначе тебя снова изобьют бичом, а разве мало боли ты испытал и до сих пор испытываешь, Тох`ым?! Х`аррэ умоляет тебя опустить глаза!
- Х`эй, Тох`ым, опусти глаза с ненавистью и не болью, а, наперекосяк, словно ты главнее Истинных Людей! Ведь могут хозяева как-нибудь больнее, чем ударами бича, наказать тебя! - мысленно закричал Х`аррэ.
Внезапно Тох`ым вздрогнул, нашёл в толпе рабов щуплую, низкорослую, так не подходящую уже половозрелому юноше лет два раза по пять пальцев и три, а, может, и четыре пальца, фигурку и встретился взглядом с глазами Х`аррэ. В них плескалось страдание, едва ли не большее, чем то, что испытывал сейчас Тох`ым в реальности, отдавая кровь на потербу сдохшему насильнику.
Потом он улыбнулся Х`аррэ слегка уголками красивых губ и отвернулся, наконец-то опустив голову, словно услышал Тох`ым мысленный зов Х`аррэ и исполнил просьбу друга.
Кровь Тох`ыма всё лилась из развороченной груди, но вождь заметил движение наглого раба и его улыбку.
- Кому ты лыбишься, мразь?! - взревел Х`ынгу, достал свой меч и в пол-силы, так, чтобы раб не потерял сознание, и ритуал продолжался, ударил его им плашмя по голове.
Тох`ым изрядно покачнулся, брат того-который-умер, вдавивший каменную чащу в рассечённую грудь раба, всё же молча, ибо ему не полагалось издать ни звука во время сбора крови, тоже.
Но Тох`ым лишь переступил с ноги на ногу и устоял, вновь быстро подняв голову и вперившись в чёрные глаза вождя своими, удлинёнными, ореховыми, за что получил новый мгновенный удар по макушке, чуть сильнее предыдущего.
- Не смотри на вождя, Тох`ым, умоляю, а то я сейчас в не-здесь грохнусь от вида твоих мучений!
В голове Тох`ыма прозвучал звенящий от напряжения голос Х`аррэ.
Это был второй раз в жизни Тох`ыма, случившийся именно сегодня, когда он явственно слышал мысли Х`аррэ, как свои собственные, если обращены были мольбы и просьбы друга к нему, Тох`ыму.
В первый раз Тох`ым подумал, что сошёл с ума от боли и переполнявших его ненависти и поруганной гордости, впервые обнажённый перед всем племенем, а ведь он так дорожил своим одеянием! Потому-то и нашарил взглядом глаза Х`аррэ и вдруг прочитал его мысли, в точности повторившие те слова, что раздались у него в голове.
И понял Тох`ым, что если посмотрит он внимательно в глаза рабу ли, Истинному Человеку ли, то прочитает его воспоминания и мысли, как…
Ну не знал Тох`ым, разумеется, безграмотный и не подозревающий о существовании письменности вообще, как и всё племя и его рабы - бритты, и Х`аррэ, с чем сравнить эти словно бы проскальзывающие перед глазами картинки чужих жизней…
Вот и изучал он жизнь Х`ынгу, как устное повествование, раскручиваемое перед его внутренним взором, словно спираль панциря улитки, и увидел многое, даже смазанные воспоминания о какой-то женщине, видно, матери, кормившей его, пятилетнего, грудью.
Ведь женщины х`васынскх` ходят постоянно брюхатые, лет до пять раз по пять пальцев, потом превращаясь в отвратительных беззубых старух, не могущих уже понести. В обычае у женщин кормить и младенцев, умирающих во множестве, и почти взрослых выживших, а потому драгоценных, детей, до полной руки и двух пальцев лет, пока те сами не откажутся от материнского молока и не перейдут окончательно на взрослую пищу - ячменные лепёшки, жареных овец и дичь - кабанов, оленей, зайцев, кроликов, белок, крупных и мелких птиц.
А в два раза по руке и два пальца лет обрезают крайнюю плоть у сыновей, и сожигают её, покуда не рассыпется в пепел и дают сыну пока одну жену, девушки же выходят замуж лет с двух раз по пять - поздно, двух раз по пять и один палец, в качестве младших жён, и сами вскоре становятся матерями многочисленных отпрысков.
Х`ынгу с детства был отважным старшим сыном, родившемся от младшей жены. Он был её первенцем, ставшим на ноги очень рано. Заговорил Х`ынгу в три пальца с кусочком года, как и все мальчики х`васынскх`.
Первым словом его было: «Хочу», что означено было друидом - дряхлым стариком семи раз по полной руке и трёх пальцев раз лет, при жизни которого сменилось два поколения Истинных Людей, как знамение того, что из мальчика вырастет наследователь отца, великий вождь.
Предрёк старец, что в сражениях с другими племенами не будет ему равных, но будет он и его воины больше убивать чужаков, а не захватывать их в плен, отчего рабов у племени будет не хватать на два пальца.
Вмешаются прекрасные боги, и он с воинами своими захватит в плен не в битве или набеге на чужое племя, а просто найдя неподалёку от своей кочёвки, недостающих двух чужаков, и сделает их рабами.
Но от этих чужаков - хилых, худосочных рабов, придёт несчастие в его племя через четыре пальца года четыре пальца месяца и три пальца раз по три пальца дней, после того, как младшему рабу исполнится полных два раза по пять и ещё четыре пальца лет.
И будут те чужаки бывшими колдунами и недругами, но станут, как все - немощными в волхвовании, но друзьями, каких не сыскать.
Ибо так велят боги священных рощ, живущие в деревьях, а Х`ынгу будет невнимателен к ним и не будет вовремя и в изобилии приносить жертвы из овечьего молока с человеческой кровью, ячменных лепёшек и мёда богам этим.
