Молчание ощущается ужасающей бездной, но я жду, потому что мне нужно знать, готова ли она снова говорить об этом.
— Ну хорошо, — наконец отвечает она. — О чем именно ты думала?
— Прости меня, я так сожалею о том вечере, — говорю я. — Я испугалась.
Сощурившись, она наклоняет голову в сторону и изучающе всматривается в меня. Она усталая и измученная, и все эти дни были нелегкими и для неё тоже.
— Ты не должна просить прощения за то, что испугалась, Тася.
Я мотаю головой.
— Я жутко накосячила.
Лера встает, берет свою куртку с подлокотника кресла и надевает ее. Обувается и берет свой телефон.
— Ты трудилась всю свою жизнь для этого, мне понятно, что ты так защищаешь свое любимое дело. И мне так же понятно, что ты не хочешь дать развалиться всему, что создала.
Она подходит ко мне и останавливается так близко, что мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Стало больно, — тихо продолжает она, — когда ты подумала, что тебе будет легко меня бросить. И что тебе, казалось, так легко было принять это решение, прямо там, сходу.
На глаза наворачиваются обжигающие слезы.
— Не легко. Это было кошмарно.
Она кивает.
— А потом и я накосячила, — не отводя взгляд, говорит она. — Мне тошно, что я пошла с кем-то еще, даже если и не собиралась до нее дотрагиваться.
Мое сердце разрывается на мелкие кусочки.
— Я хочу повернуть вспять, — шепотом отвечаю я, стараясь не разреветься в полную силу.
— Не думаю, что у нас это получится, — говорит она, рассеянно наблюдая за собственными пальцами, играющими с прядью моих волос. Мои слезы жгут горло, а в груди больно. — И не думаю, что даже стоит пытаться.
— Лера, не надо, — я поднимаю руки вытереть слезы, но она перехватывает её и сплетает наши пальцы.
— Нет, — мягко настаивает она. — Я про то, что в следующий раз мы начнем с чего-то большего, — она проводит пальцами по моей ладони, нежно массируя. — Думаю, наш следующий шаг будет с того места, где ты будешь делиться всем со мной сама, вместо того чтобы я вытаскивала это из тебя.
Я сглатываю, после чего сглатываю снова, пытаясь переварить, что она мне сказала, и понять, не послышалось ли мне.
— Ты говоришь, что мы можем попробовать еще раз? — спрашиваю я, а она поднимает голову, и взгляд блестящих голубых глаз ищуще скользит по всему моему лицу. — Ты все еще хочешь быть со мной?
У неё на губах появляется крохотная улыбка.
— Я никогда и не переставала. Мне просто было нужно, чтобы ты разобралась со своей головой.
У меня получается фыркающий смешок сквозь слезы, а накатившее облегчение заставляет чувствовать себя неуверенной и на грани истерики. Я быстро несколько раз киваю, вытираю лицо от слез, пытаясь взять себя в руки прямо тут, в её присутствии.
— Нет-нет, — тихо останавливает меня она. — Я не об этом. Не хочу, чтобы ты скрывала свои эмоции. Я говорю о том, чтобы ты приняла, что я та самая девушка, кто хочет их видеть. И слышать о них.
Икнув, я хрипло отвечаю:
— Сейчас я чувствую облегчение. Огромное, бескрайнее облегчение.
Покусывая губу, она наблюдает за своим большим пальцем, поглаживающим меня по щеке.
— Знаешь, Тася, я была серьезна, когда говорила, что мне не нужно, чтобы это было легко или идеально. Но мне необходимо знать… — она делает паузу и немного хмурится. — Мне просто нужно услышать, что ты не сделаешь это снова. Я на самом деле была сокрушена.
— Нет, — даже сама мысль об этом разбивает мне сердце. Я протягиваю вперед свободную руку и кладу ей на грудь. Ладонью чувствую сильное и уверенное биение её сердца. — Я бы и не смогла.
Пространство вокруг нас заполняет тишина, и я знаю, нам много чего нужно сказать друг другу, но мы этого не делаем. А еще я знаю, что у нас все будет хорошо, потому что эта тишина не удушающая. Мы просто снова Лера+Тася, не торопясь, собирающиеся с мыслями.
— Как дела с «Жуком»? — спрашивает она и рукой, которой не держит мою, заправляет мне волосы за ухо.
Шмыгнув носом, я оглядываюсь через плечо.
— Сделала где-то три четверти.
— Довольна, что получается?
Поморщившись немного, я отвечаю:
— Пока нет. Но буду.
— Уже неплохо, — Лера сжимает мою руку и отпускает. — Ты можешь написать мне, когда только захочешь, или позвонить, если понадобится поговорить.
Я быстро моргаю, не желая, чтобы она уже уходила.
— Где ты будешь? Ты можешь остаться здесь, если хо…
— Я буду дома или в магазине, — мягко отвечает она.
— А я?
Я и сама не знаю, что имею в виду. А может, и знаю, но без понятия, каков будет её ответ. Как бы много у меня не было работы, я нуждаюсь в ней. И чувствую, что она тоже это понимает, когда с улыбкой наклоняется вперед.
— А ты будешь звонить мне каждый день. И отвечать на мои смс-ки, — она еле касается моих губ своими и тут же отстраняется, когда я подаюсь вперед. — Если тебе нужно будет пообедать, я все принесу. Если понадобится что-нибудь еще, — изучающе глядя на меня, говорит она, — просто позвони мне.
— А если что-нибудь понадобится тебе… — говорю я, чувствуя шквал бушующих эмоций в своей груди.
Лера улыбается.
— Хорошо. Иди в свою писательскую пещеру, — большими пальцами она аккуратно убирает влагу под моими глазами. — Это у нас не пауза, просто тебе нужно сосредоточиться и закончить. Справляться с этим будет частью нашей жизни. Иногда ты будешь со мной каждую ночь, — внимательно оглядывая мое лицо, говорит она. — А иногда мне придется делить тебя с твоими делами целую неделю или две.
Теперь ей приходится вытирать мои новые слезы. Со смешком поцеловав меня в кончик носа, она говорит мне:
— Давай-ка иди работай, Сладкая Тася. Ты задолжала мне несколько ночей.
========== Тася ==========
Я ненавижу каждое написанное слово, каждое панно.
В папке на рабочем столе с надписью «Дерьмо» файлов с иллюстрациями раза в четыре больше, чем в папке «Оставить», но меня это не удивляет. Произошедшее со мной в эти дни с предельной ясностью показало, что иногда всем нам нужно все сделать не так, чтобы потом получилась возможность разобраться, а как же правильно.
Я не виделась с Лерой сначала день, потом два, а потом прошла целая неделя, и я мучительно по ней скучаю. Но мы разговариваем каждый вечер, и она видела каждый штрих и каждое слово книги — и удачные, и плохие, и просто отвратительные — потому что я их ей пересылаю, чувствуя необходимость взгляда со стороны. А её взгляд и мнение, словно целительное лекарство от моей паники. Оценка этой женщины беспристрастна, и она умеет оставить в сторону свое желание меня успокоить и понять, что сейчас мне жизненно необходима честная критика.
На панно изображена девушка, сложив ладони чашей, ожидающая дождь. А другая стоит рядом и заслоняет ее от иссушающего жара солнца.
***
— Чем занята? — спрашивает она.
Сейчас приятный теплый вечер четверга, мой новый крайний срок через два дня, а Лера, придя домой после ужина с Полиной и Настей, позвонила узнать, как у меня дела.
У неё хрипловатый голос, будто она уже укладывается в постель. Я представляю её одну дома, лежащую на кровати, положив одну руку на грудь и уставившись в потолок.
Она одета?
Или же на ней ничего нет, кроме нижнего белья?
Как часто она представляет, что целует меня, прикасается ко мне, двигается внутри меня?
— Сижу за столом, — отвечаю я. — Пялюсь на беспорядок.
Наступает тишина, и я инстинктивно понимаю, что она сейчас задается такими же вопросами.
— Ты закончила сцену финального сражения? — наконец спрашивает она.
Покачав головой, я делаю глоток чая, после чего говорю вслух:
— Еще нет. Но закончу. Все, кроме нее, уже сделано, — я провожу рукой по лицу. — Я только что доделала панно.
— Мне понравились те, с зеленым фоном, что ты присылала, — её голос расслаблен и ленив — он словно теплый сироп, льющийся мне на кожу. — Из-за этого героиня выглядит более торжествующей, словно в окружении деревьев.
