Ческа продолжала смотреть на шахматную доску, на уязвимого короля и его королеву, отставленную в сторону.
— Они убили их, — повторил я и перестал бороться с гребаными чувствами, которые и так добрались до меня, поглотив каждый дюйм моей плоти и костей. — Они сожгли их заживо, — сказал я. Ческа поморщилась. Мои плечи поникли. — Я не знаю, как с этим справиться, — сказал я, бессильный и чертовски измученный на полу, у ее ног.
И все же она молчала.
— Это… — сказал я и поднял глаза. Ческа наблюдала за мной печальным взглядом. — Чувство, — признался я и увидел, как лед в ее глазах тает. Лед, возникший там из-за меня. Я знал это, даже будучи чертовски пьян.
— Артур…
— Я его отключил. Я отключил все чувства после мамы и Перл, после папы... после того, как я оставил тебя в тот день в Оксфорде, — сказал я, выплескивая все это наружу. Всю гребаную боль, которую держал внутри, из-за которой моя плоть будто гнила. Которая была словно смертельный вирус, пока я не перестал чувствовать ничего, кроме ярости и желания убивать.
Ческа заерзала в кресле, но по-прежнему не прикасалась ко мне. Я знал, что ей нужно больше. Нужно, чтобы я рассказал ей больше. Я закрыл глаза и вспомнил, как она упала на полу моего клуба. Чертова боль, которая началась в ту минуту, когда она вернулась в мою жизнь. Тринадцать месяцев. Я не видел ее тринадцать месяцев, не чувствовал ничего, кроме ярости, жажды крови и тьмы после смерти наших отцов.
Потом я увидел ее лицо. Ее окровавленное, избитое лицо, и трещина в моей груди пробила защитные стены. Чем больше я был рядом с ней, тем больше чувства начинали пронзать меня, день за днем, минута за минутой.
— Ты… — я вспомнил, как сегодня вечером она вытащила из контейнера безжизненную девушку. Гребаный страх, глубокий и опустошающий страх, когда контейнер взорвался, и я подумал, что опоздал. Думал, что Ческа мертва. Что ее нет. Что я потерял ее.
Черт возьми, потерял.
Я сглотнул комок в горле, затем встретился взглядом с Ческой.
— Ты снова заставила меня чувствовать. После того, как прошло так много времени, и кровь, смерть, все темные мысли… — Я крепко зажмурился. — Ты заставила меня чувствовать.
Я услышал шорох и почувствовал запах духов Чески. Руки коснулись моего лица, мягкие руки держали мои щеки. Я не был уверен, что мне это не показалось. Что это не виски и водка вызвали такую же сильную галлюцинацию, как у Винни. Я не хотел открывать глаза, боясь, что все это исчезнет. Ческа унимала мою боль. Она прогоняла всю боль прочь.
А я все разрушал. Это все, что я делал. Разрушал.
— Открой глаза, — сказала она. Ее гребаный акцент глубоко проникал в мои кости. Успокаивая все мои разоренные нервы. Тепло ее ладоней согревало мое замерзшее тело. — Малыш, открой глаза.
Я сделал, как она сказала, и здесь, прямо передо мной, тоже на коленях стояла моя девчонка из Челси. Единственная, кого я когда-либо чертовски хотел. Единственная, кого я когда-либо впускал в свою жизнь и сердце.
— Я не знаю, как это сделать, — сказал я, и глаза Чески наполнились слезами. — Я не знаю, как позволить себе чувствовать все это. Как… — Я коснулся ее лица, ее нежной, словно шелк, кожи под моими мозолистыми пальцами. — Как, черт возьми, мне это сделать? — я ухватился за эту эмоцию, которую так боялся потерять сквозь надломленный тон моего голоса.
— Артур, — Ческа поцеловала меня. Эти гребаные мягкие губы касались моих, и боль исчезала все больше и больше, как и огонь в моих венах, как и пульсация в моей голове. Все эти мысли в моей голове… Видео снова и снова... Воспоминание о Ческе на земле, в моих руках, неподвижная…
Я обнял ее за талию, притягивая ближе. Мне нужно было, чтобы она была ближе. Ее руки запутались в моих волосах.
— Впусти меня, — сказала она и поцеловала меня в шею. — Не отталкивай меня больше. Пожалуйста, просто впусти меня. Назад пути нет.
— Я не могу, — сказал я, инстинктивно пытаясь восстановить свои стены. Закрыть трещину в моей груди. — Я, черт возьми, не могу.
Ческа отстранилась и, встретившись со мной взглядом, сказала:
— Я люблю тебя, Артур Адли. Больше, чем кто-либо когда-либо кого-то любил. — Наполовину выстроенные стены снова рухнули, когда эти слова сорвались с ее губ. Трещина превратилась в черную бездну. — Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня, даже если не можешь произнести эти слова вслух.
Я застонал и схватился за голову, нуждаясь в том, чтобы чертова боль прекратилась. Остекленевшими глазами я снова посмотрел на нее.
— Они убили их. Заклейменные ублюдки, которые пытались забрать тебя. Они убили мою маму и сестру. Сожгли их заживо.
— Я знаю, — сказала она, и слезы потекли по моим гребаным щекам. Она вытерла мне лицо, и моя голова упала ей на плечо. Я вдыхал ее запах. Я, черт возьми, почувствовал, как она заполнила мои легкие. Почувствовал, как она пробежала по моему телу, как проклятое лекарство от яда, который слишком долго был в моей плоти и крови.
— Я здесь ради тебя. Позволь мне быть рядом с тобой. — Она прижимала мою голову к себе, обнимая и заставляя дышать. — Позволь мне любить тебя.
— Я не знаю как, — прошептал я. — Я ни хрена не знаю, как это сделать.
— Ты уже начал. — Она подняла мою голову. Ее рука легла мне на сердце. — Не отключай это больше. Если тебе грустно — грусти. Если чувствуешь боль — позволь своему телу принять эту боль. Радость, печаль, горе, вина, счастье... любовь. — Она улыбнулась, и это чуть не раздавило меня. — Никто не может вытеснить их навсегда. В конце концов, что-то или кто-то, — сказала она, целуя, — заставит вырваться наружу, а вместе с этим и все эмоции, которые ты загнал обратно в коробку, где им не место. — Ческа поцеловала меня в щеку, потом прижалась лбом к моему. — Я хочу узнать тебя, Артур. Всего тебя. Каждую частичку тьмы, каждую частичку печали, все это. Хорошее и плохое, жестокое и душевное.
— Прости меня, — сказал я, чувствуя, как слова застревают у меня на языке. — За то, что сделал. — Я стиснул зубы, не зная, как это сделать, как впустить ее, извиниться, чтобы она действительно была рядом. — Видео… — Я отрицательно покачал головой. — Я не знал, как с этим справиться. Я все еще не... — мой голос сорвался, и я опустил голову на плечо Чески. Она села на пол, и притянула мою голову к себе на колени. Я не сопротивлялся. Обнял ее за талию и позволил моему сердцу оставить стены в обломках, позволил ей снова занять мой разум.
Ческа обхватила мою голову руками. Оставляла поцелуй за поцелуем на моем лице, волосах, везде, куда могла дотянуться. Мы лежали так целую вечность, и пламя камина плясало в моих глазах. Но в нем я видел, как горит дом, как мама и сестра сидят внутри, не в силах убежать. Видел безжизненную Ческу на руках.
— Я не могу потерять тебя, — сказал я, и Ческа перестала дышать. — Я не могу потерять и тебя тоже.
Ческа выдохнула. Она крепче прижала меня к себе.
— Я тоже не могу потерять тебя.
Мало-помалу боль в груди покидала меня, оставляя только онемение. Это было похоже на действие наркотика. Как жар, который наполняет вены, когда алкоголь начинает действовать. Ческа продолжала гладить меня по волосам, и я чувствовал, как мои веки опускаются. Я так чертовски устал.
У меня больше не было сил отталкивать Ческу. Она была рядом, гладя меня по волосам. Мое дыхание стало глубоким, и я выдохнул. Но перед тем как заснуть, я открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Чески.
— И ты меня погубила, — сказал я и позволил себе найти утешение в темноте. — Когда я встретил тебя, принцесса... ты тоже меня погубила.
