— Боже, прости меня, боже, — шептал лорд Найрис, пока Лаки яростно в него вколачивался.
— Скажите, что любите меня, милорд.
— Люблю…
Лаки остановился, почувствовав, что близок к завершению, и поцеловал его в губы, одновременно лаская член:
— Я вас люблю больше жизни.
Лорд Найрис дрожал и слегка крутил задницей, пытаясь продолжить движения внутри себя, такие сладкие для всех омег, а Лаки все медлил, ожидая, когда он подойдет к самой грани. И наконец почувствовал это, тело лорда Найриса словно переполнилось силой, а когда Лаки снова начал двигаться, она выплеснулась на него, омывая с ног до головы и заставляя биться в экстазе.
— Спасибо, — сказал лорд Найрис позже, они лежали на столе рядом, сцепившись телами и слившись на короткое время в одно магическое существо. — Я и забыл, что оно бывает… так.
— Как? — спросил Лаки, тихо его лаская и наслаждаясь ответными ласками.
— Без боли и унижения, — грустно усмехнулся лорд Найрис, на его щеке мелькнула и пропала милая ямочка.
— Бежим со мной, — попросил его Лаки пылко. — Мы улетим вместе, в другую страну, сегодня везде такие бури, что я легко преодолею горы. И ваш злой муж не найдет вас.
— Нет, в вас говорит безрассудство, мой милый друг. Он найдет и под землей, — лорд Найрис закрыл глаза. — Найдет и разрежет на кусочки.
Лаки лишь вздохнул, обнимая его.
А когда они расцепились, то помог ему одеться и молча потянул за собой, к выходу на галерею.
— Что вы себе позволяете, и куда вы меня тащите, — лорд Найрис вырвался.
— Умоляю вас, пойдемте со мной, — снова поймал его Лаки, но лорд Найрис, гневно сверкнув глазами, оттолкнул его:
— Не смейте меня принуждать, господин королевский гонец, не смейте. Я не принадлежу вам.
— Вот как, — Лаки остановился, оглядывая его — такого красивого и вновь недоступного. — Вот как…
Как глупо, высокий лорд просто развлекался с ним, как с мальчишкой, а Лаки вообразил любовь. Он протянул руки, обрывая связывающие их нити и уничтожая их малейшие следы. Ах, если б можно было стереть их узы только в магическом теле лорда Найриса, и оставить болезненные обрывки в себе, но увы…
Лорд Найрис прижал руки к груди, и Лаки с горечью улыбнулся — он тоже почувствовал эту мгновенную боль и пустоту разъединения, как будто исчез из мира кто-то близкий. С простолюдинами такого никогда не бывало.
— Прощайте, милорд, рад был вас развлечь и доставить удовольствие.
Лорд Найрис бледно улыбнулся и подался вперед, словно хотел что-то сказать, но Лаки не стал его слушать. Он вышел наружу и перепрыгнул через перила, растворяясь в потоках ветра и снега, и сила, растревоженная любовью, распирала его тело так же, как страдание от безответности — душу.
***
— Я ждал вас каждое мгновение, господин мой, — Креван поклонился, прижимая ладонь к груди. Флакон с зельем так и лежал в кармане вчерашнего одеяния, надо бы подбросить его Найрису в спальню.
— Мальчик мой, — владыка заключил его в объятья, и они вместе спустились к завтраку, как и подобает супругам.
Найрис тоже бесстыдно явился, пошатываясь и благоухая, словно весенний сад. Неужели подготовил себя и решил соблазнить владыку прямо в столовой?
— Тебе лучше отдохнуть, Найрис, — ревниво сказал Креван. — Я прикажу подать завтрак в твои покои.
Найрис вздрогнул всем телом, а владыка повел головой, как слепой, будто уловил что-то в кристальном утреннем воздухе. Что-то, доступное лишь магу-альфе.
— Я… — Найрис облизнул пересохшие губы, — мой господин, позвольте удалиться.
— Не позволяю, — владыка непостижимым образом вдруг оказался рядом с ним и отшвырнул к стене.
Креван не смел пошевелиться, пока Найрис беспомощно барахтался, пытаясь встать.
— Как же так вышло, — продолжил меж тем владыка, — что в дом мой пробралась крыса и покусилась на мою собственность? Объясните же мне, мои дорогие супруги.
А потом подошел и вздернул Найриса вверх, прямо за шею. Креван только слышал, как тот хрипит, задыхаясь.
— Столь грубо подчищенные следы, — протянул владыка, разжимая пальцы. — Неужели ты позволил припасть к божественному источнику какому-то недоучке?
— Но ведь вы не можете определить, кто это был, — тихо ответил Найрис.
Безумец… Зачем же он дразнит владыку, как будто желает немедленной смерти. Креван не мог сдвинуться с места, так и стоял, прижавшись к колонне.
— Ты очень скоро сам пожелаешь поведать мне это, вот только стану ли я слушать, — владыка сделал сложное движение рукой, и Найрис застыл с остекленевшим взглядом.
А владыка обернулся к Кревану:
— Слушаю тебя, мой мальчик.
— Я полагал, он не осмелится… в вашем доме… я не знал…
Креван жалко оправдывался, пока владыка тащил его за собой, следом несли бесчувственного Найриса. И путь их лежал не в подземелье, как сперва показалось, а в северо-восточную башню. Владыка втолкнул его в лабораторию, а Найриса слуги уложили на высокий металлический стол.
— Ты не дал ему зелье и не стал запирать, хоть я велел тебе сделать это. Почему же ты ослушался меня?
— Я люблю вас, — Креван опустился на колени и прошептал еле слышно: — Люблю, владыка.
— Ложь, ведь ты смеешь ставить свои помыслы выше моих.
— Нет, владыка, это не так… умоляю вас, — он жалко дернулся, звякнув браслетами. Как кандалами.
— Даже сейчас ты перечишь мне, недостойный, — владыка слегка оскалился, и не было в его улыбке привычной мягкости.
— Пощадите, нет… — Креван попытался отползти, но руки и ноги его вдруг ослабли, лишенные всякой твердости.
Владыка же словно стал выше, и призрачные крылья взметнулись за его спиной. Креван зажмурился, не в силах смотреть на сверкающую чешую и острые, как кинжалы, когти. Второе обличье, великий Отец… Раньше владыка никогда не наказывал его всерьез.
Лишь на четвертый рассвет Креван очнулся, как будто выплыл со дна кошмарного озера. Он с трудом выпростал руку из-под пушистого одеяла и ощупал лицо. Глаза вроде целы, и нос… кожа на месте… Владыка вбивал в него послушание со всей строгостью и усердием. “Для твоего же блага, мой мальчик, это все для тебя…” Креван подошел к окну, пошатываясь, метель давно улеглась, и стало видно далекие горы. Как там должно быть прекрасно в это время года, все сверкает, и ветер такой сильный. Он попробовал распахнуть окно и потерял сознание.
И после этого владыка не звал его к себе и не приходил сам. Креван теперь выполнял обязанности и за второго лорда, составлял списки гостей на Зимний бал, подписывал приглашения и отвечал соседям на письма. Лишь однажды ему было велено явиться в лабораторию. Владыка вручил ему послания к каким-то важным вельможам при королевском дворе, но не позволил даже приблизиться к себе, не то что прикоснуться или припасть к руке. Креван успел заметить распростертого все на том же столе обнаженного Найриса. Тот был бледен, как мертвец, но в сознании, на животе и груди его были начерчены зловещие руны, а к плечам и бедрам тянулись прозрачные трубки с темной жидкостью.
— Что вы с ним сделаете, владыка, — осмелился задать вопрос Креван.
— Лишь то, что должно сотворить со всяким прелюбодеем.
Креван в ужасе распахнул глаза. Омеги благородного сословия слишком ценны и слабы духом, чтобы карать их смертью за грехи. Чаще всего им отрубали руки и ноги и оставляли существовать в таком виде. Говорили, что удовольствие альф не становится от этого меньше, да и детородные функции омег сохраняются. Очевидно, Найриса готовили именно к этому.
