Они были категорически против кавказского мужчины, который старше меня на 15 лет. Они утверждали, что он женат, ссылаясь на мою наивность. А я доказывала им обратное, не желая слушать их предположения. Я продолжила открыто встречаться с ним, погрузившись головой и сердцем в него.
Родители так и не приняли моего решения. И однажды, не выдержав напряжения, я собрала вещи и уехала жить к подруге. Но вскоре, Эльдар подарил мне квартиру, выказав огромную поддержку. Он помогал финансового, морально, отвлекал от угнетающих мыслей, но никогда не пытался поговорить с родителями и получить их благословения. Об этом никогда даже речи и не шло. Но тогда я не придавала этому значение.
Придала лишь тогда, когда было уже слишком поздно и больно. В роковые предновогодние дни.
Я долго не могла признаться обо всем родителям. Боялась очередного скандала и слов: «Мы ведь тебе говорили». Понимала, что морально не выдержу этого, поэтому целый месяц после расставания избегала с ними встреч.
Я готовилась к самому худшему, что могло бы произойти, но они меня удивили, окончательно растоптав осколки разбитого сердца. Они молча обняли меня и никогда, никогда не упрекали за совершенные ошибки.
Именно в этот момент, я осознала всю никчемность своего нутра. Ведь за те полтора года я успела причинить им не только множество боли, но и осудить их за непонимание и тайно возненавидеть. А такое невозможно извлечь из себя, и уж тем более простить.
Мне по сей день стыдно смотреть им в глаза и долго находиться под одной крышей. Поэтому, отбросив гордыню в сторону, я осталась жить одна в подаренной Эльдаром квартире. Уж за свои страдания, я заслужила её.
Не нужно им видеть и знать жизнь, которую я избрала для себя. Вдали от них, я могу притворяться счастливой, могу притворяться успешной. Я могу просто притворяться. Под одной крышей с ними — это невозможно.
— Или ты возобновила с ним связь? — прерывает долгую тишину.
— Нет, — отвечаю без промедлений.
— Тогда возвращайся. Меня повысили, мама тоже стала больше зарабатывать. Мы справимся. А ты, наконец, отдохни. Хватит с тебя помощи.
— Сколько бы вы не зарабатывали, ту часть, что я отдаю вам, я буду продолжать отдавать. Я чувствую себя обязанной, — замолкаю на секунду, чтобы переосмыслить все и объяснить доходчивей. — Понимаешь, меня не покидает чувство, что я должна вам эти деньги.
Хмурит брови, задумывается на миг и всматривается глубже. Мои слова не обижают его и даже не удивляют. Что-то более недосягаемое для моего сознания происходит в его взгляде.
— Ты говоришь глупости, Медея, — произносит автоматически, но его слова идут вразрез с его осмысленностью мною сказанного.
Хочу обсудить это, но нас прерывают вошедшие в гостиную мама и сестра.
Эмми держит в руках скрипку, и я понимаю, что нас сейчас ждёт концерт.
Удобно устраиваемся на диване с родителями и ждём, когда сестра подготовится.
Она решает сыграть нам новую композицию, собственного сочинения.
Когда слышу первые ноты, сердце замирает, и я сосредоточиваю взгляд только на ней. Такая непосредственность, лёгкость и нежность. Смотрю на неё, слушаю её и не могу пресытиться ею. Получаю такое эстетическое удовольствие от видимого и слышимого, что аж мурашки бегут по коже, а в глазах начинает рябить.
Я могу быть любой за пределами этого дома, за пределами этих людей, но с ними… С ними я помню, кем была, кем мечтала стать и кем, к сожалению, стала.
* * *
После увольнения, ухожу в двухнедельный отпуск, чтобы собраться с мыслями.
Любое предложение по работе меня не устраивает, и я без раздумий от них отказываюсь. Душа требует иного. Но чего- понятия не имею. Я ещё не научилась полностью разбираться в новой себе.
Однако, разобраться в том, что человек меня начинает утомлять, особого труда не составляет. Тем более, когда этим человеком является Майкл.
Мы сидим с ним в клубе, и я в очередной раз, зевая, слушаю нравоучения о том, как нужно жить и строить отношения. Нервно утверждает, что расстанется со мной, если я не перестану принимать ухаживания от других мужчин. В ответ я лишь улыбаюсь и развожу руками.
Мы оба знаем, что я не прекращу общение с другими, а он, в свою очередь, не расстанется со мной. Так зачем же тогда нужны эти невыносимые девичьи скандалы, которые он устраивает?
— Ничего не меняется. Наш Майкл все также увлечён сердечными проблемами, — слышу уже до злости знакомый мужской голос.
Не хочу верить своим ушам и убеждаю себя в том, что мне мерещится. В это время, Майкл уже смотрит мне за спину, бледнеет, но быстро берет себя в руки и приподнимается. Не удержавшись от соблазна, следую взглядом за ним и смотрю на пришедшего.
Мужчины пожимают друг другу руки, а я, как вкопанная, замираю на госте. Третий раз за месяц встречаться с одним и тем же человеком, который неприятен, — это выше норм и моих сил.
Холодный взгляд мужчины падает на меня, и я замечаю в его глазах лёгкое удивление. Раз не ждал меня здесь увидеть, значит пришёл не по мою душу, а это уже хорошо.
Он уверенно, без приглашения, проходит в ложе и садится напротив нас. Двое других парней в чёрных водолазках отходят в сторону и встают в стойку.
«Да, с таким то характером, я бы тоже с охраной ходила» — саркастично отмечаю про себя.
— Роланд, моя девушка Медея, — не успеваю опомниться, как Майкл уже представляет меня гостю.
— Ты решил, что я должен знать каждую шлюху по имени? — приподнимает бровь с лёгкой ухмылкой на губах.
Меня будто кувалдой бьют по голове. И я с ужасом переосмысливаю каждое сказанное им слово.
Подбитая изнутри гордыня рвётся наружу, чтобы в пух и прах разнести гниду. Но прежде, чем это сделать, я выжидаю немного времени, дав возможность Майклу заступиться за меня и не пасть в грязь лицом. Но он с треском проваливается.
И когда впереди тебя не оказывается мужчины, мужчиной становишься ты. Я встаю, обхожу стол и наклоняюсь над Роландом. Он невозмутимо переводит взгляд вверх.
— Судя по твоему собачьему воспитанию, ты обязан знать каждую, даже самую дешевую, суку, — шиплю прямо в лицо, не скрывая своего отвращения.
Мужчина резко вскакивает с места, заставив меня содрогнуться и попятиться назад. Но уйти не удаётся, он хватает меня за локоть и притягивает к себе.
Древесный аромат его парфюма цепко впивается в моё обоняние и начинает сводить с ума. На секунду забываюсь о том, что нахожусь в руках неуравновешенного человека, с комплексом Бога, и поддаюсь лёгкому дурману.
— Научись держать язык за зубами. А то в скором времени не разгребешь проблем.
— Твой очередной трёп? — усмехаюсь так, будто бы это не он днями ранее поспособствовал моему увольнению.
Почувствовав, что пора вмешаться, Майкл встаёт и подходит к нам.
— Успокойтесь! — он кладёт руку на плечо Роланда, но быстро убирает ее, видимо осознав, что лучше к мужчине не прикасаться.
Но нам плевать. Мы с Роландом пытаемся победить в поединке взглядов. И я, постепенно, начинаю тяжелее дышать под натиском испепеляющего мужского взора. И увы, проигрываю. А Роланд, тотчас же, отшвыривает меня в сторону Майкла.
— Держи их на привязи, — сквозь зубы обращается к парню, а после, как ни в чем не бывало, садится обратно на диван.
Хочу снова подойти к нему и уже, не сдерживая себя, сказать все, что я о нем думаю. Но Майкл останавливает меня.
— Оставь нас наедине, — шепчет на ухо.
Решив, что он намеревается разобраться с обидчиком, отступаю и иду к бару. Заказываю пина коладу, устраиваюсь удобнее на высоком стуле и погружаюсь в общение с барменом, изредка бросая взгляд в сторону ложе. Майкл, хоть и пытается казаться спокойным, но я замечаю его взвинченность и лёгкую растерянность. Он весь изводится на своем месте, в отличии от своего собеседника, который спокоен, как удав. А, скорее, как черная мамба.
Очевидно, что эти люди не друзья друг другу, и не приятели тоже.
Вскоре, их диалог подходит к концу, и они оба встают и направляются в мою сторону. Рассчитываю на то, что этот гад принесёт свои извинения передо мной, но черта с два. Он со своими людьми просто проходит к выходу, не обратив на меня никакого внимания.
