Она правда думала, что ей показалось…
Быть может, если бы она увидела его сейчас, то посмотрела бы на Малфоя так же. С такой же ответной болью. С досадой и сочувствием. С тем, которое заслуживал каждый прошедший ужасы войны. Он потерял всё. Только вот в отличие от него, у неё остались родители. Живые и здоровые.
За исключением одной детали.
Родители до сих пор не помнили её.
Макгонагалл отменила её обливиэйт очень аккуратным способом, пообещав, что память вернётся. Но с одним условием.
Время.
Гермиона должна была ждать сколько потребуется, даже если на это уйдёт целая жизнь. Её заклинание было настолько мощным, что Минерва бы похвалила её в другом случае. Похвалила бы за такую чистую работу — Грейнджер не оставила ни крупицы воспоминаний. Ничего, что напоминало бы о ней. И отмена заклинания ухудшалась этим фактом. Нужно было время, чтобы отец и мать вспомнили про дочь.
Всё лето она провела в Норе, изредка появляясь у своего дома, заглядывая в окна в надежде увидеть маму, которая пытается найти её. Но родители занимались своими делами, обсуждали работу и другие мелочи, в которых не было места Гермионе.
Она будет ждать…
***
— Урок понимания? — Невилл, жуя тост, тыкал табелем расписания в Гарри. — Это как?
Гермиона поспешила ответить за друга:
— В этом году будут уроки по психологии. Для тех, кто… столкнулся с трудностями.
За столом стало тихо. Друзья смотрели друг на друга и понимали, как это отвратительно звучало. Назвать войну «трудностями».
— Они послали из министерства психолога, чтобы вправить нам мозги? — грубо поинтересовался Симус. — Они в своём уме? И что мы должны делать? Водить хороводы, держась за ручки с отпрысками пожирателей?
— Симус! — оборвал его Гарри.
— А я не прав? Одна уже стала старостой, осталось Малфою подтереть зад! — он сказал это намеренно громко и тут же поплатился за это. На его затылок приземлилась газета, сжимаемая крепкой рукой Аберфорта.
— Словечки подбирайте, молодой человек, — Дамблдор кивнул, поздоровавшись с учениками, и прошёл дальше.
Дин прочистил горло, разбивая тяжёлую тишину, повисшую над столом. Он посмотрел на Гарри и спросил:
— Ты в этом году будешь играть в квиддич? — заметив, как Гарри кивнул, он добавил: — Ты купил себе новую метлу?
— Нет, я буду на школьной. Наравне с другими командами, — улыбнулся он, подметив возмущение Томаса. — Что, уже не веришь в мои силы?
— Ещё чего! Ты лучший ловец, которого я знаю!
Невилл засмеялся и толкнул его локтем в бок.
— И много ловцов ты знаешь лично?
Разговоры рассеивались. Улыбки чаще появлялись на лицах. Гермиона завтракала с ощущением того, что, возможно, есть надежда на возвращение к нормальной жизни. Всё будет отстраиваться заново, как эта школа, как каждый из них. По крупицам. Им всем предстоял долгий путь. Осталось пройти его и выйти на свет, где будет ожидать то самое, то забытое…
…счастье.
Урок «понимания» поставили последним. Он проходил, как ни странно, на открытом воздухе, прямо во дворе школы, где собрались последние курсы всех четырёх факультетов. Психологом оказалась немолодая женщина лет пятидесяти, с очень вьющимися рыжими волосами, которые она закалывала в большую шишку на голове. Симус хохотнул при виде неё и сказал, что у неё две головы, и если зарыться в волосы, наверняка найдётся лицо.
Первые полчаса Люсиль Майнд рассказывала о том, чем они будут заниматься в течение года. Уроки будут непостоянными, раз в несколько недель, но её кабинет всегда будет открыт для общения. Гермионе это напоминало собрание анонимных чего-то там, где каждый рассказывал о своей проблеме. Вот только ни один из учеников не хотел говорить. Люсиль пыталась вывести на разговор хоть кого-то, выбирая случайных учеников и интересуясь, что они чувствуют, есть ли у них злоба. Но в ответ так ничего и не дождалась.
— Что ж, благодарю всех за внимание, — она взмахнула палочкой, призвав доску к себе, и мелом начала вычерчивать таблицу. — У вас будет домашнее задание на этот месяц, хочу, чтобы вы работали в парах. Нужно написать эссе на тему, которую я вам сейчас задам.
Мел противно скрипел по сухой доске. Буквы складывались в слова, и Грейнджер даже пришлось немного прищуриться, чтобы понять этот размашистый почерк.
«Что мне нужно сделать для того, чтобы понять тебя?»
— Этот вопрос вы зададите своему партнеру, которого я вам назначу. Хочу, чтобы вы, работая вместе, обсудили то, что чувствуете, а свои выводы обозначили на бумаге, — она замолчала, развешивая списки прямо на доске. — Урок закончен, всем хорошего дня.
После её ухода все подскочили с мест, окружая доску. Кто-то подпрыгивал, пытаясь разглядеть своё имя, кто-то даже вздыхал и смеялся. Гарри и Гермиона дождались на своих местах, пока толпа не рассосётся, чтобы посмотреть своего партнера без помех. И когда это им удалось, Грейнджер несколько раз прочитала фамилию напротив своей, не веря глазам.
— У тебя кто? — спросил Гарри и сам посмотрел на список. — Что ж, тебе повезло…
— Повезло? — переспросила она. Найдя его фамилию и фамилию напротив, Гермиона прикусила язык. — Да, мне повезло…
Они оба обернулись, когда, явно намереваясь привлечь их внимание, кто-то прокашлялся.
— Я очень занята, — сказала Пенси. — Надеюсь, ты не будешь донимать меня слишком часто?
Паркинсон стала ещё красивее. Её каре было уложено аккуратно, с пробором на бок. На чистом бледном лице идеальный макияж — красные полные губы и чёрные стрелки, выделяющие зелёные глаза. На слизеринку хотелось смотреть.
— Не буду, — Грейнджер выдохнула, наконец отвернувшись от её лица. — Напиши мне записку, когда у тебя будет свободное время.
Паркинсон не ответила, развернулась и направилась в школу, оставив после себя шлейф сладких духов и недопонимания: какого чёрта сейчас было?
Поттер поправил очки и выдохнул, на одном дыхании произнеся:
— Ну и где его носит?
«И правда», — подумала она, поняв, что партнёр Гарри сегодня отсутствовал на занятиях целый день.
Долгопупс, поправив лямку сумки на плече, растолкал их и встал у доски, проговаривая имена, ища себя в списке.
— Гарри! — воскликнул Невилл, ткнув пальцем в его фамилию. — Твой партнер Малфой!
***
В совятне было мало птиц. Грейнджер сунула письмо для Джинни в клюв школьной совы и погладила её по макушке. Птица расправила крылья, оттолкнулась от жёрдочки и скрылась в окне.
Этим летом Грейнджер помогала восстанавливать эту пристройку, которая несколько месяцев назад была разрушена в битве. Она вместе с волонтёрами собирала школу по кусочкам. В числе тех, кто вызвался помочь, были Джинни, Рон и Джордж, которые не задержались здесь больше двух дней.
Джинни впала в истерику прямо на том месте, где умер брат. Мадам Помфри никогда не видела такого нервного срыва, даже её зелья не помогли Джинни успокоиться до конца. Её ничего не брало. Слёзы не прекращались, пока её не увели из школы и не отправили домой вместе с Джорджем. Рон пробыл здесь на день дольше, но Гермиона отчётливо видела, что ему чертовски плохо. Здесь всё ещё пахло пеплом и смертью.
Сейчас на стенах у входа в школу висели памятные таблички с именами павших здесь людей, которые ценой собственной жизни сражались за мир и справедливость. Каждый день кто-то приносил цветы, оставляя их в напольных вазах. О них помнили. О них скорбели.
Эта несправедливость застряла в её сердце острой занозой, и каждое воспоминание заставляло рану кровоточить. И ничем это было не залатать, нет таких лекарств. И никакой психолог ей не поможет. Смерть висела над Грейнджер, целуя, сука такая, в самый лоб, напоминая о себе.
Бойся меня.
Плачь обо мне.
Ненавидь меня.
Я здесь. Рядом с тобой.
Наверное поэтому их расставание с Роном произошло при обоюдном согласии. Жутко забавно получилось. У них вышло точно так же, как у Гарри с Джинни, только на месяц позднее. Слишком много всего навалилось, вытеснило это чувство, которое когда-то звалось для неё любовью. А любила ли она по-настоящему? Успела ли?
