— Да ничего с тортом не случилось. — Улыбается он, словно ничего не произошло.
— Да, конечно! Смотри! Весь поломался! — я искренне возмутилась порчей любимого лакомства.
— И что? Так ты, оказывается, правильно кушать торты не умеешь? Сейчас я тебе покажу как надо. — Он забрал у меня коробку, а меня схватил за руку и потащил к своей машине.
Моя ладонь в его руке буквально утонула. А ещё я почувствовала мозоли на межпальцевых бугорках. И если мышцы можно накачать, то вот кисти рук или крупные изначально, от рождения, или живите, с какими есть. Вот у Тигры кисти рук были очень крупными, раза в два — два с половиной больше моих. И вырваться из этой клешни с моими силёнками было просто невозможно. Да и успевать за широкими шагами неожиданно нарисовавшейся настырной проблемы было проблематично.
— Куда ты собрался меня везти? Я никуда с тобой не поеду. — Начала нервничать я, когда он посадил меня на заднее сидение своей машины.
— Не паникуй. Обещаю, верну обратно и даже сегодня. Бояться тебе нечего, не трону. — Хмыкает он, глядя в зеркало заднего вида. — Я девок не заставляю, сами бегут.
— Вот и я бежала, только мимо. К себе домой! Никого не трогала. У меня одной вопрос, что я делаю в твоей машине, едущей в неизвестном мне направлении? — огрызнулась я.
— Хорошо, признаюсь. Ты единственная, которую я буду заставлять. — Сверкает он зубами. — Вот сейчас заставлю тортик кушать. Поверь, таким страшным извращением я буду заниматься впервые.
Он ненадолго останавливает машину рядом с кафе, в которое забежал на несколько минут. Правда, уходя, забрал ключи и заблокировал двери машины. Вернулся он с каким-то свёртком. А потом мы просто куда-то ехали на слишком высокой на мой взгляд скорости. Волноваться я начала, когда поняла, что мы почти выехали из города.
Но уже вскоре машина, наконец, остановилась. Мы приехали на берег реки, русло здесь красиво изгибалось и пряталось в крутых берегах, заросших уже старыми деревьями. Стволы многих я даже не смогла бы обхватить. Пока я осматривалась, Тайгир постелил на бревне мягкую подкладку, присмотревшись, я узнала одну из тех, что привязывались на стулья и скамьи в "Ассорти". Чуть позже заметила и соответствующую надпись. Следующей появилась детская табуреточка из того же кафе. Тайгир ловко прикрутил ножки и поставил её перед бревном, превратив в маленький столик. Пледам, которые выдавали посетителям кафе летом, когда работала веранда, я уже не удивилась.
Потом появился большой термос, уже видно из имущества самого Тахмирова, и две большие ложки. Мне вручили пластиковую походную кружку из одного комплекта с термосом, себе Тайгир налил в крышку от термоса.
— Ну, поздравляю со сдачей всей той мути, что была в твоём конспекте! Считай, что один постоянный пациент у тебя есть! — рассмеялся он, отламывая ложкой кусок торта. — Если ты во всем этом хоть что-то понимаешь, то, что нужно зашить точно сообразишь, и я наверняка выживу если что.
— Ммм… Рот? Чтоб лишнего не говорил? — предположила я, последовав его примеру.
Так торт и, правда, показался вкуснее. Когда не кусочек отрезаешь, а прямо от всего торта сразу, и то, что он немного поломался, совершенно не мешало. Шутки сменились вопросами об учёбе, извинениями за слова о маме…
А потом он рассказал, что у него тоже нет родителей. Маму даже не помнит, отец погиб вместе со старшими братьями, когда он был совсем маленьким. Сейчас всем заправлял его старший брат, с которым у Тайгира был один отец. А его родной брат, который его и вырастил, сейчас уехал по делам. Больше никого из Тахмировых не осталось. Другие братья гибли, пока многие пытались начать передел того, что принадлежало отцу Тахмировых.
Он не жаловался, просто констатировал факты, пытаясь доказать мне, что понимает, что такое быть без родителей и вовсе не собирался насмешничать надо мной. А мне почему-то стало жалко его до слёз. У меня была строгая, но любящая мама, Халила Омаровна, оказавшаяся бабушкой. Я потеряла семью. А у него этого не было, таких простых вещей, которые, казалось бы, положены каждому от рождения.
У него в каждом слове звучало "брат, брат, брат". Брат научил драться, брат научил стрелять, брат защищал маленького Тайгира от сводного брата. Сейчас куда- то делась вся эта непомерная самоуверенность и откровенная наглость. Тайгир оказался парнем, я была права, предполагая, что он примерно мой ровесник, он был на год старше меня, который за всей этой показушностью прятал своё одиночество и ощущение ненужности.
У него не было цели, и он не понимал, почему, когда его старшие, и более достойные, по его мнению, братья погибали, он остался жить. Зачем? Со сводным братом у них шла неприкрытая вражда. И как он сказал, что его смерть огорчит только родного брата, Амирана Тахмирова.
Но самое страшное для меня было то, что он не сказал, что брату будет плохо без меня или сложно.
— Сдохну и создам Миру проблем, впрочем, не удивительно. Сколько себя помню, брат вечно что-то разруливает в моих делах. — Совершенно буднично заявляет он.
Странно было понимать, что вот этот самоуверенный и чего уж там, со слишком высоким мнением о самом себе, парень жил с чувством собственной ненужности всю жизнь, пусть ему и всего-то девятнадцать лет. Я чуть больше двух недель, и мне кажется, что начинаю потихоньку сходить с ума от этого ощущения.
— Знаешь, вот уверена, что у твоего брата совсем другое мнение на этот счёт. И вряд-ли он в тебе видит только источник проблем. Ты для него прежде всего родной человек. — Тихо сказала я.
— Эй, ты чего? Ну что такое? Это что ещё за слёзы! Не вздумай реветь! — заметил он, что у меня глаза полны слёз.
— Я не реву. Когда уходят родные это больно, а не проблемы с похоронами. И на Карлесона ты не тянешь. — Попыталась успокоиться я.
— Ага, я на крыше не живу, я крышей подрабатываю! — отшутился он.
Домой он привёз меня уже поздно, я имела неосторожность сказать, что у меня завтра выходной. Когда я вернулась в квартиру, часы показывали полдвенадцатого ночи. А утром ждал ранний подъём, я обещала Тайгиру съездить с ним в "одно очень интересное место".
Утром я только вышла из подъезда к дороге, как услышала сигнал клаксона и увидела Тахмирова, выходящего из машины. Вчера он попросил одеть удобную, тёплую одежду, лучше вообще спортивное что-то. Я натянула тёплую чёрную водолазку и любимые джогерры милитари, в которых обычно ездила в тир.
Маме такое моё увлечение не очень нравилось. Она-то меня отдала на танцы, но не предусмотрела, что в том же комплексе занимаются и спортивные стрелки. Танцы и стрельбу пришлось совмещать. Я тогда упёрлась и заявила, что без стрельбы не будет ни танцев, ни школы вообще. И три дня просидела в своей комнате, даже почти не ела в те три дня. Больше мама не выдержала.
— И в кого ты у меня такая упрямая уродилась? — спросила мама, обнимая меня и целуя в макушку, Халила Омаровна только подняла глаза к потолку.
— Действительно, не в кого. Все кругом такие покладистые, что сил нет! — сказала она тогда.
К моему удивлению, привёз меня Тайгир в тир. А вот потом удивился он. Ну да, по мне вот так сразу и не скажешь, а я особо не хвасталась, но я четыре года подряд удерживала первенство по спортивной стрельбе в нашей области.
Поняв, что стрелять я умею, и неплохо, Тигра потащил меня стрелять по "тарелочкам". На открытой площадке стояли специальные устройства, выкидывающие в воздух в разное время, с разных сторон и на разную высоту круглые диски, в которые нужно было попасть. Поддаваться я ему не собиралась, но со счёта мы благополучно сбились на втором часу и потом просто уже палили, не давая ни одной тарелочке "улететь", то есть упасть целой.
Когда серия, то есть полный заряд подающих устройств, была нами разбита, я радовалась и визжала от того количества адреналина, что гулял в крови. Тайгир подхватил меня и закружил, а потом поцеловал. Я растерялась и стояла, как дура, хлопая глазами.
