Только раз в жизни я испытывал такой всепоглощающий гнев, когда жажда крови затмевала любые мысли, чувства… Жалость, сострадание, прощение? Не в том случае, если осмелились тронуть моё.
Следующим пришло воспоминание о погоне и о боли от того, что в меня попали сразу с нескольких стволов. Нарвался. Да у меня не брюхо должно быть, а решето. И отголосок, эхо бреда голос, звук которого я бережно храню в памяти. "Ты мне обещал"! Мой демон, мой ангел, мой бред, моё проклятье и наваждение. Я обещал, что приму смерть только из её рук, видно только поэтому и выжил.
Запах медикаментов, который никак не скрыть, писк приборов, тихие шаги. Понимаю, что меня осматривают. А потом чувствую, как этот кто-то просто кладёт мне ладонь на грудь, словно накрывает своей рукой моё сердце. Что за шутки?
Хватаю нахалку и раскрываю глаза. Всё плывёт, свет заставил глаза заслезиться, отдаёт ударом по вискам. Но эти глаза над медицинской маской я узнаю из сотни, из тысячи! Попытался вскочить и схватить её, но непослушное тело подвело, я начал заваливаться на бок. И ей пришлось самой подпереть меня всем телом, чтобы не дать упасть.
— Попалась! Убью, задушу, выпорю, зацелую… — хриплю я, продирая горло.
— Угу, обязательно, только с такими фантазиями беспокой собственную жену. — Говорит она, и я едва чувствую лёгкий укол, а свет начинает быстро отдаляться от меня.
Понимаю, что мне нельзя поддаваться, она мне что-то вколола и сейчас опять исчезнет, нет надо справиться, нельзя спать. Надо не дать лекарству завладеть моим телом. Тяну руки в рот. Надо только успеть.
— Да что ты творишь! Я тут трое суток вокруг тебя бегаю, чтоб ты сам себя угробил что ли? Будь любезен уважать мой труд! Я почти половину суток над тобой в три погибели провела со скальпелем и иглой! — даже интонации те же, что хранила моя память.
— Спааассс…ла меееня? — язык вообще не слушается, звуки тянутся как густой кисель.
Ответа я уже не услышал. Второй раз я очнулся ночью. Рядом сидя дремал Амиран. Брат словно почувствовал, что я пришёл в себя, вздрогнул и проснулся.
— Мир! — хлопаю по спине осторожно обнявшего меня брата.
— Тайгир, я думал, что тебя не вытащат. Не знаю, откуда Кира вытащила эту докторшу, но она невозможное сделала. Все врачи уже сказали, что всё, не жилец. А она, медсёстры говорят, когда увидела тебя на операционном столе вся побледнела и пошатнулась, хотя она военный врач только с горячих точек вернулась, видела немало. — Рассказывает брат, а сам меня осматривает, подаёт пить. — Медсестры менялись, анестезиологи менялись, а она одиннадцать часов тебя вытаскивала. И потом осталась с тобой. Понятно, что её Кира просила тебя спасти, а это её подруга, которая Оксана, помнишь? Которую она подменяла тогда на практике и которая обещала Агирову яйца отрезать? Она только сегодня приехала. Но… Брат, никто для тебя не смог бы сделать больше.
Я понимаю, что Амирану сейчас нелегко, вижу тени под глазами, что не брит, щеки все заросли. Ему сейчас выговориться нужно. Я, Арлан и теперь Кира, это все, кто у него остались.
— Ты не спал. — Говорю ему, просто, чтобы он слышал мой голос и понимал, что всё позади, волноваться уже не из-за чего. — Кира как?
— Как сокровищница махараджи. Под такой охраной, что проще на какого-нибудь президента напасть. Там любую муху мимо пролетающую, три раза досматривают. Сабир от неё и сыновей вообще не отходит. — Рассказывает брат. — Алина заходила, рассказала, что с мальчишками и Кирой всё хорошо, при таком ходе беременности, мол, даже удивительно. Аппетит у мальчишек на зависть. И глотки тоже. Когда они хотят есть, слышит, наверное, весь центр. А ты только сегодня утром в себя пришёл. Три дня без сознания провёл. Мне когда сегодня Оксана Александровна сказала, что ты в себя пришёл, я думал, сам крышей тронусь от облегчения.
— Оксана Александровна? — вот значит, как её зовут.
— Ну, я её по-другому пока называть не могу. Я же видел, когда тебя принесли… Ты почти всех положил, ребята подоспели, остальных добили, но ты… Там места живого не было. — Качает головой брат. — Она пока для меня сверхчеловек какой-то.
— Отдыхай брат. И прости, что опять подвалил тебе проблем. — Жму его руку, показывая, мол, я в норме.
— Я устал, Тайгир. Устал терять родных. Думал, что вот Кира появилась, семья растёт. Племянники пойдут… И опять. — Признаётся брат тихо. — Мне тридцать три, и я не хочу больше никого хоронить, Тай. Я хочу дом, в который хочется возвращаться, хочу видеть родных за столом. Как мне вас всех сберечь? Какой из меня старший рода?
— Отличный из тебя глава рода, брат. А когда выспишься, ещё лучше будешь. — Понимаю, что брату, который был старше меня на пять лет, пришлось ничем не легче моего. Скорее, даже тяжелее. Я был младшим, и на мне не было такой ответственности.
— Да уж! Совсем как в детстве, после отцовских порок, отлеживаемся. Помнишь? — спрашивает он, вытягиваясь на небольшом диванчике, стоящем в палате.
— Попробуй, забудь, когда вся спина в рубцах. — Усмехаюсь я. — Спи, брат.
— И ты. — Слышу в ответ.
Только сам я спать не хочу. И не собираюсь. Уверен, Оксана Александровна, как её зовёт брат, скоро придёт. Как минимум, чтобы проверить швы, и мне нужно быть готовым, в этот раз упускать её я не собираюсь, и у меня к ней очень, очень много вопросов.
Глава 6.
Брат уснул, словно успокоившись, что все его близкие живы и под надёжным присмотром, он позволил себе расслабиться, позволил себе простую человеческую слабость, желание спать.
Брат всегда был одинок. Он заботился обо всех, но до него никому никогда не было дела. Даже я сам долгое время бежал к нему с любой проблемой, не спрашивая о его собственных. Только после того безумия, в которое я впал, когда исчезла моя Злючка, я перестал считать его бессменным ангелом-хранителем и помощником.
Даже его жена относилась к нему всего лишь с уважением, тех чувств, что горели между Кирой и Сабиром, между ними не было. Оттого он, наверное, так носился с Арланом, что тот отца любил искренне и просто так, просто за то, что он папа и он есть.
То, насколько мы все изголодались по простой заботе и теплу, показало появление в нашей семье Киры. Её невозможно было не принять и не полюбить, никогда ещё в жизни за нашим семейным столом не было так тепло и уютно. Я знал, что такое приходить в дом, где тебя ждут и за тебя переживают. Амиран был лишён и тех крох счастья, что выпали мне. Я сначала надеялся, что Кира станет той, кто сделает брата счастливым. Но он, как и я, сразу принялся её опекать, как старший.
Я про себя повторил своё собственное обещание, что если на пути брата, появится та самая, что оценит именно его, Мира, я приму её сразу и буду защищать, как собственную кровь.
Вспомнив о Кире, я улыбнулся превратностям судьбы. Разыскивая свою Злючку, я познакомился с Алиной в очень сложный для неё момент. Мне ничего не стоило решить её проблему, а она помогала мне с моей пропажей, но это стало началом нашей дружбы. Благодаря этой дружбе, я знал, кого просить о помощи, когда надо было спасать Киру и её малышей. А Кира попросила о помощи для меня, и надо же! Мою потеряшку!
Нет, не от вида ран она побледнела, и я выясню, что за херня произошла восемь лет назад и верны ли мои догадки. Я уверен, что мне не показалось, меня оперировала та, которая своим исчезновением превратила меня в зверя. И то, что она с таким отчаянием боролась за мою жизнь, когда все уже отступили, что даже у брата вызвала восхищение, подсказывало, что мне самому есть за что бороться.
Но выпороть её надо! Чтоб неделю садилась и тут же подскакивала! Мысль о порке была очень соблазнительна, особенно тем, что воображение тут же нарисовало мне, как я сам же потом буду её жалеть.
Меньше месяца длилось моё семейное счастье. Хоть мне и было тогда всего девятнадцать я понял, что никакая другая не сможет вытравить из души мою Злючку. Она словно приворожила, приковала к себе, весь мир собой заслонила. Случайно встретив, и зацепившись за отсутствие интереса к самому себе, я очень быстро сообразил, что сорвал у судьбы куш.
