Я ожидаю новой волны подколов, но он приподнимается, слегка приобнимает меня, чтобы обхватить сзади и показать, как нужно действовать. Мое тело стремительно превращается в камень, мужчина снова обездвиживает меня своей близостью. Правильно уложив палочки между моими пальцами, он своей большой ладонью накрывает мою руку, чтобы управлять кистью.
— Расслабься. — Ян слегка трясет мою руку, чтобы я подчинилась, и он мог сам ею двигать. — Одна палочка должна быть жестко зафиксирована пальцами на одном месте, а вторая должна двигаться. Вот так. Все просто, теперь попробуй сама.
Видно, правду говорят: сытый мужик — добрый мужик. Он отстраняется от меня, и я пытаюсь повторить его движения. С третьей попытки у меня получается.
— Салага, — ухмыляется Ян и качает головой, продолжая наблюдать за тем, как я ем.
— А можешь не смотреть на меня так? — прошу я с набитым ртом и еле сдерживаю смех. Проглотив лапшу, продолжаю: — Не могу есть, пока ты поедаешь взглядом эту лапшу вместе со мной.
Кладу еще порцию себе в рот и аккуратно втягиваю ее. Мне на самом деле очень вкусно, и ем я с удовольствием.
— Мне нравится наблюдать за твоими губами. — Я едва не давлюсь лапшой и, промокнув рот салфеткой, отставляю коробочку в сторону. — Когда твои пухлые губки закрыты и заняты делом, мне они нравятся больше, — заявляет он, улыбаясь самой что ни на есть порочной улыбкой.
— Спасибо… было вкусно, — только чтобы не молчать буквально выдавливаю из себя, потому что дыхание сперло. Нет, я ни разу не пошлячка, но его фраза воспринимается именно в таком контексте…
Глава 4
Мы добрались до моего общежития, не проронив больше ни слова. Пусть лучше будет голодным злым волком, чем мартовским котом. Проще выслушать тонну шуточек в свой адрес, чем его пошлые намеки.
— Номер свой дай, — решительно просит, хотя нет, нагло требует Ян. Обнажив в улыбке белоснежные зубы, достает свой телефон и снимает с блокировки.
— Зачем?
— Любовные послания тебе писать буду, Разумовская, не беси! Хочу скинуть информацию, которая тебе пригодится.
— Записывай. Плюс семь, девятьсот двадцать один, триста пятнадцать, девяноста два, двенадцать.
— Ты чего такая потерянная?
— Слушай, вот эти твои намеки про губы… — Я делаю паузу, не представляя, как продолжить. Вдруг я себе все напридумывала и никакого сексуального подтекста в его словах не имелось?
— Тааак, тормози! Девственницы не в моем вкусе, — ехидно заявляет он, без тени стеснения и нарушая все рамки приличия.
Мои щеки вспыхивают как два факела. Кажется, сердце подскакивает к самому горлу, перекрывая доступ кислорода. Разве можно так нетактично общаться с молодой девушкой? Вроде, взрослый мужчина! Хотя детство у них затяжное… лет до сорока, если не больше.
— С чего ты взял, что я… девственница? — интересуюсь, собравшись с силами. Он что, гинеколог, обладающий рентгеновским зрением?
— Ты словно шальная шарахаешься от меня весь день. Да и чувствуется это… интуитивно, знаешь ли. Так что расслабься, я предпочитаю опытных дамочек, с вами мороки больно много.
От такого нахальства внутри меня снова вспыхивает пожар. Если бы могла, одним лишь только взглядом испепелила бы его. Но приходится взять себя в руки.
— Ну и прекрасно! — с облегчением выдыхаю и, резко хлопнув по ногам, пытаюсь выдавить из себя улыбку. Нервно потирая колени, понимаю, что как бы ни старалась, получается жалко и нелепо. Мне сейчас совсем не до улыбок. Чаша терпения переполнена ядом, который нестерпимо хочется пустить по его венам. — Последнее, о чем я мечтаю, так это лишиться девственности с ментом!
Вылетаю из тачки, бешено хватая ртом свежий воздух. Чистый и прохладный, он приносит мне облегчение. Даже не оглядываюсь на Яна, чтобы увидеть его реакцию. По визгу шин, с которым машина рванула с места, несложно догадаться, что он в бешенстве.
Я поднимаюсь к себе в комнату и, подготовившись ко сну, укладываюсь в кровать. Беру в руки телефон и начинаю читать информацию, которую мне прислал опер.
Ян: ПРАВИЛА ИГРЫ В ПОКЕР.
Это прикол? Однако следом мне приходит новое сообщение.
Ян: Три раза в неделю ты будешь играть в покер, запасись кофе, принцесса, впереди тебя ждут бессонные ночки. Твой (не)любимый мент.
Очень хочется написать какую-нибудь гадость в его духе, но, положив телефон под подушку, я закрываю глаза и погружаюсь в сон.
На следующее утро я снова иду на учебу в одиночестве и вообще усердно избегаю общества Марины. Во-первых, потому что еще злюсь на подругу, а во-вторых, она станет задавать множество вопросов, на которые я не смогу дать ответы. Андрей в универе держится на расстоянии, но мне достаточно и взглядов. В его глазах мелькает какое-то сумасшедшее выражение, впрочем, угроза моего мента работает на все сто, и парень не высказывает вслух свои грязные мысли. И да, обо мне уже пустили сплетню, что отличница раздвинула ноги перед крутым парнем, чтобы тот покатал ее на своем коне. Естественно, речь шла не о машине. Имбецилы, блин!
— Разумовская, там твой хахаль приехал покатать тебя на своем агрегате.
Смешки одногруппников меня уже утомляют, но стоит увидеть в окне знакомый черный «Мустанг», и сердце начинает отплясывать сальсу. Какого хрена он приперся посреди учебного дня?
Я отправляюсь на лекцию по журналистике, но досидеть до конца все же не удается. В аудитории появляется Ян и стремительно шагает к преподавателю. Мужчины о чем-то шушукаются и лектор говорит, одаривая меня теплой улыбкой:
— Аврора Разумовская, ваша лекция на сегодня окончена.
Со всеми преподавателями у меня очень хорошие отношения. Но то, что мент устроил показуху перед всей группой, бесит меня до дрожи. Я сжимаю зубы и направляюсь к выходу, оставляя позади себя одногруппников с их осуждающими взглядами. Вылетаю в коридор и, не дожидаясь Яна, быстро двигаюсь к гардеробу.
— И это благодарность за то, что отмазал тебя от пары? — Он скоро нагоняет меня, и теперь я чувствую его дыхание у себя за спиной.
— А тебя кто-то просил это делать? — цежу сквозь зубы и, накинув пальто, выбегаю на улицу. — Из-за тебя все одногруппники считают меня шлюхой, раздвинувшей ноги из-за красивого авто! Если б они знали, как я тебя ненавижу, написали бы мне извинения в письменной форме! Не приезжай больше сюда и не позорь меня!
Злость буквально распирает меня, Ян же спокойно воспринимает каждое слово, следуя за мной по пятам, словно ленивый хищник за добычей. И только закончив слушать мою тираду, дергает за локоть и впечатывает в свою машину.
— А теперь послушай меня, выскочка! Это я-то тебя позорю?! А то, что ты ночь провалялась в камере из-за наркоты — это не позор? То, что тебе предложили вариант прикрыть твою стервозную задницу, вместо того, чтобы с позором вылететь из универа, не позор? А? Да и вообще, как они могли подумать, что я трахаюсь с тобой? От твоего занудства у меня член упадет, и даже опытная шлюха не сможет его реанимировать!
В его голосе слышится ярость, обжигающая меня до глубины души. Он выпускает мою руку и, резко отпрянув, направляется в машину. А я, сглотнув болезненный ком, сдерживаю слезы от его грубости.
— Садись! — рявкает Ян.
Я решаю не устраивать показательное выступление и сажусь в машину. Он снова топит педаль газа в пол, только сейчас делает от злости, а не для удовольствия. Желваки гуляют на его напряженных скулах, руки с силой давят на руль и сжимают его до побелевших костяшек. Вся поза кричит о том, что мужчина в бешенстве. Мне страшно. Жутко. Хочется закрыть глаза и сжаться в комок.
— Ян, останови машину, пожалуйста, — прошу я, но он делает вид, что не слышит.
Поэтому дотрагиваюсь до его напряженной руки и легонько сжимаю ее, привлекая к себе внимание. Нужно быть умней. Стерпеть. Промолчать. Не злить его больше. Безопасность важнее принципов. Я ведь не хочу, чтобы он вел машину в таком состоянии.
