Услышав перезвон, Зак — единственный сотрудник, которому я еще мог платить — выглянул из кабинета. Он улыбнулся мне, но когда я протиснулся за стройку и молча прошел мимо, почти сразу поник.
— Все хорошо, босс? — осторожно спросил Зак.
Бедный ребенок. Я постоянно подкидывал ему причины для беспокойств. Конечно, не намеренно, но от меня опаляющими волнами исходило напряжение, а он не был идиотом. Рухнув в потертое офисное кресло, я потер ладонью лицо и посмотрел на Зака.
— Да, все хорошо. Просто устал под конец недели. Пока меня не было, никто не звонил?
Покачав головой, он сел за свободный стол на противоположном конце кабинета.
— Разумеется, — сказал я. Стоило догадаться.
Если я оставлял Зака за главного, никто никогда не звонил. Черт, никто никогда не звонил, даже когда я был в «Ройсе», то есть, каждый проклятый день каждой проклятой недели. У нас и случайные посетители были редкостью, не говоря уже о назначенных встречах, вышедших из моды еще в прошлом веке. Вопреки всем моим усилиям, бизнес не развивался. Я пытался снижать и повышать цены, предлагал скидки, прибегал к маркетингу и заказал тридцатисекундный рекламный ролик, стоивший мне руки и ноги. «Ройс» не мог конкурировать с гигантами вроде Mavis и Goodyear, особенно если учесть, что располагался он в сердце Бронкса. Наше здание выглядело готовым обрушиться в любой момент.
— Тогда давай закрываться, — я встал. — Нет смысла сидеть и плевать в потолок. Все равно уже почти шесть.
— Смысл есть. Например, вдруг… — начал Зак, но я поднял руку и перебил его.
— Все хорошо, правда, — заверил я, стоя на пороге. — Даже если закроемся на два часа раньше, доходы не упадут. Зато упадут, если не закроемся.
— Я могу пойти домой, — тихо предложил Зак, прекрасно понимая, что осталось недосказанным.
Заботься я только о деловом аспекте, уволил бы Зака давным-давно, но у меня было сердце. Для мальчика, недавно окончившего школу, он был трудолюбивым, ответственным и знал свое дело. Поэтому я платил ему минимальную зарплату и вносил в рабочий график. Для меня оставалось загадкой, почему Зак не уволился и не нашел высокооплачиваемую работу, но я был рад, что хоть кто-то верил в успех моего бизнеса и в меня самого.
— Зак, мы оба пойдем по домам. Сегодня пятница. Все равно вечером к нам никто не зайдет.
Он неохотно отодвинулся от стола и вышел из кабинета, после чего я выключил свет и запер двери. Как и в конце любого рабочего дня, Зак открыл кассовый аппарат. Но не было никакой необходимости соблюдать установленный порядок, ведь с тех пор как утром я пришел сюда, выручки практически не прибавилось.
— Что ты делаешь? — спросил я, обойдя стойку.
— Достаю наличные, — вскинул Зак взгляд, держа несколько двадцатидолларовых купюр.
— Сегодня кто-нибудь заходил?
— Только старик, которого ты упоминал с утра, — покачал он головой.
— Заказал замену масла, да?
— Да.
— Тогда я позабочусь обо всем завтра, когда приду утром. Незачем перебирать мелкие купюры. Запри кассу и забери свои вещи.
Зак снова помедлил, и я заподозрил, что он каким-то образом связал сокращенный день с неизбежным увольнением. Я почувствовал себя подавленным. Несколькими месяцами ранее я признался ему, почему урезал его часы, и тогда же кое-что пообещал. Теперь я понял, что гарантировать Заку работу вне зависимости от обстоятельств было несправедливо и даже нечестно. Но, во-первых, мне не хотелось, чтобы он занервничал еще больше. Во-вторых, я никогда не нарушал слова. Если бы ради магазина мне пришлось продать свою последнюю рубашку, я бы продал без вопросов.
Однако когда жизнь вносит свои коррективы, красивые слова теряют вес.
— Развлекись на выходных, — приобняв Зака за плечи, я притянул его к себе и встряхнул. — Увидимся в понедельник, договорились?
Ничего не сказал, он кивнул, и мы нога в ногу вышли на холодный августовский воздух. Пока я закрывал магазин, Зак помог мне запереть два бокса, вяло помахал и, склонив голову, направился к своей машине, засунув руки в карманы. Парень явно переживал, и у меня свело живот от чувства вины. Увы, я ничего не мог поделать, кроме как прекратить самобичевание и посмотреть Заку вслед. Оставалось надеяться, что нас ждали лучшие дни. Но я не особо на них рассчитывал.
Когда его машина исчезла из вида, я прошел за дом, где припарковал Нуар, по пути гадая, каково было бы закрыть магазин навсегда. Конечно, Зак мог бы найти другую работу. Черт возьми, я бы направил рекомендации, куда бы он ни попросил, но чем закрытие магазина было чревато лично для меня? Для мамы?
К слову, о маме…
Запрыгнув в седло, я поправил шлем и посмотрел на часы. Было почти пять, и я весь день не получал от нее вестей. Чем она занималась? Неделя прошла хорошо, и хоть мама поправлялась, но ходила еще слишком шатко, чтобы быть за нее спокойным. Я взял за привычку навещать ее как можно чаще, что она ненавидела и любила в равной мере. Конечно, мама всегда мне радовалась, просто не переносила чрезмерную опеку. Даже в минуты слабости она хотела быть самостоятельной и независимой. Да, вполне понятно, но я знал, как в действительности ограничена ее независимость. Мама годами заботилась обо мне, самоотверженно ставя меня на первое место, и теперь настал мой черед.
Она жила в четырех кварталах от магазина и примерно в десяти минутах езды от моего дома. Я решил заглянуть к ней сейчас, чтобы не возвращаться потом, когда она захочет спать. Проехав по своему обычному маршруту, я легким движением руки заглушил двигатель и прошел по мощеной дорожке, выложенной папой еще в моем детстве. Сад потерял былую яркость и пышность, но дом в стиле ранчо был добротным. Чтобы порадовать маму, я каждые несколько месяцев обновлял клумбы и делал прочие мелкие дела.
Достав ключ, я открыл синюю дверь и, шагнув в дом своего детства, по привычке скинул ботинки. «Никакой обуви в доме» — обязательное правило, которое потом распространилось и на мою квартиру.
— Мама, — позвал я, проходя в спальню через гостиную и кухню.
Все было как раньше, начиная с потертого паркета, закачивая устаревшими цветочными орнаментами на обоях. Кухня с желтыми стенами, древними приборами, темными шкафами и оригинальным декором наводила на мысли о пятидесятых. В былые времена, когда магазин еще приносил прибыль, я предлагал отремонтировать несколько комнат, но мама отказалась, объяснив тем, что вещи хранили воспоминания, с которыми она не готова была расстаться. Я не стал на нее давить. В конце концов, если ей хотелось сберечь воспоминания о моем отце, я бы только помог.
Маму я нашел читавшей книгу в отцовском кресле-шезлонге, которое она недавно попросила перенести в спальню, объяснив тем, что сидеть веселее, чем лежать. Прислонившись к косяку, я скрестил руки на груди, и мама удивленно вскинула на меня взгляд добрых карих глаз.
— Что читаем? — полюбопытствовал я, заметив, как быстро она закрыла книгу.
— О, ничего. Просто, гм, роман, — мама покраснела и спрятала книгу между своим бедром и подлокотником.
— Роман, значит? — тихо посмеиваясь, пошевелил я бровями. — Больше похоже, что ты по самые уши увязла в какой-то очень грязной любовной истории.
— Ксандер Ройс! — закричала она, и я поднял руки, изображая раскаяние, но не скрывая веселья. — Что ты здесь делаешь? Еще только четыре тридцать.
— Сокращенный день, — как можно беспечнее пожал я плечами. — Как твое самочувствие?
— Немного устала, но прекрасно справляюсь. На плите чили, если решишь остаться на ужин.
— Я уже уловил аппетитный запах, — от одной лишь мысли о мамином чили у меня заурчало в животе. — Умоляю, скажи, что он почти готов? Умираю с голода.
— Будет готов с минуты на минуту. Осталось еще разок его помешать и отварить рис. Я так увлеклась книгой, что совершенно забыла про гарнир. Дай мне несколько минут, и я…
— Я все сделаю, — пройдя в комнату, я поцеловал маму в полную щеку и вернулся на кухню.
В последнее время поиск рисоварки или любой другой утвари стал миссией не из легких. Почти каждый месяц или чаще вещи оказывались на новых местах. Нет, мама не сходила с ума. Просто она скучала, что заканчивалось вечными перестановками всего подряд. К счастью, мебель и прочие тяжелые предметы остались на своих местах, но я вечно боялся, что мама переутомится. Я не мог присматривать за ней днем, и она отказалась от визитов медсестры. Так что я ничего не мог поделать. Я поставил себе галочку купить кое-какие вещи, которые могли бы занять маму без риска для здоровья. Книги и кроссворды, клубки шерсти для ее коробки с вязанием, возможно, наборы для вышивки.
