- Ты уже начинаешь ощущать то, чем Ты можешь стать, не так ли?
- Да, - прохныкала она.
- Это - хороший сигнал.
- Вы думаете, что, если я стану такой девушкой, то мой Господин, и другие мужчины могли бы оказать мне милосердие? – спросила она с надеждой.
- Возможно, - ответил я, - ведь Ты достаточно красива, и если сможешь быть достаточно приятной для них.
- Я попытаюсь, - прошептала она.
- Ты - рабыня, не так ли? – спросил я.
- Да, Господин.
- Я думаю что, к тебе будут относиться милосердно, по крайней мере, иногда, - заверил я. - Да Ты и сама, уже через несколько недель, узнаешь ответ на свой вопрос.
- Через несколько недель? – переспросила она удивлённо.
- Да, как только Ты окажешься на коленях в ногах мужчины, или на животе ползя к нему, чтобы облизать его ноги, упросить его хотя бы прикоснуться к тебе.
И вот теперь, я начал нежно ласкать её. И всего через несколько мгновений, что интересно, она уже застонала.
- Я – рабыня! – стонала она, смотря на звезды и луны в небе Гора.
- Теперь, Ты можешь просить меня взять тебя, - сообщил я ей.
- Я прошу Вас Господин, возьмите меня, - сказала она.
- Я буду нежен с тобой в этот раз, - пообещал я, - но Ты должна понимать, что тобой также будут пользоваться и по-другому, например, с презрением или пренебрежением, с безжалостностью или жестоким безразличием, или, возможно, с беспощадной властью.
- Да, Господин.
- А ещё, тебя научат служить в любом положении, которое Ваш владелец пожелает и в любой одежде, или без одежды вообще, на его усмотрение.
- Да, Господин.
- И ещё вполне вероятно, тебе придется служить обездвиженной, даже жестко обездвиженной, такими вещами как ремни, верёвки и цепи.
- Да, Господин, - сглотнув, сказала она.
- И иногда, даже, не смотря на то, что твоя спина и ноги все ещё будут гореть от ударов его плети.
- Да, Господин.
- Ты будешь учиться служить ему всегда, везде, так как он пожелает.
- Да, Господин.
- И со всем старанием.
- Да, да, Господин.
- Поскольку он - Господин, и Ты - Рабыня.
- Да, Господин.
- Поскольку Ты - ничто, и он - всё.
- Да, Господин, - прошептала девушка.
- Теперь готова быть вскрытой? – спросил я, пристально глядя ей в глаза.
- Да, Господин, - шёпотом ответила она.
Я смотрел вниз, в её широко открытые глаза.
- Вскройте меня, Господин. – Взмолилась она. - Вскройте меня, я прошу Вас, как рабыню, для удовольствий мужчин!
- Превосходно, - улыбнувшись, сказал я, и затем, она приглушённо вскрикнула. Я вскрыл её, неназванную рабыню, которая когда-то была дебютанткой, мисс Миллисент Обри-Уэллс, из Пенсильвании. Вскрыл, для удовольствий мужчин планеты Гор.
- Пожалуйста, не отсылайте меня к другим так скоро, Господин, -взмолилась она.
- Уже - почти утро, - объяснил я.
- Пожалуйста, Господин, - попросила она. Она обнимала меня под одеялом, прижимая свою теплую, уязвимую мягкость ко мне.
- Пожалуйста, - просила она.
Кровь на внутренней поверхности её левого бедра уже высохла. Пока кровь была ещё свежей, я обмакнул в неё палец и вставил его девушке в рот, на её язык, вынуждая слизать это.
- Да, Господин, - всхлипнула она. Я покрыл её кровью клеймо кейджеры, обычную метку для девушки-рабыни, ту, что теперь кровавым цветом горела на её бедре, а затем стёр остаток со своей руки об её левую икру. Я хотел быть уверенным, что этим утром остальным девушкам каравана было бы совершенно ясно то, как она провела эту ночь и что с ней было сделано.
- Возможно, - разрешил я.
- Спасибо, Господин, - счастливо, прошептала она.
Я протягивал свою руку в сторону. Трава была холодной и мокрой от росы. Было всё ещё темно.
Она нежно поцеловала меня.
- Как это невероятно! Я нашла себя в новой реальности, - проговорила она с восхищением. - Внезапно, я нашла меня рабыней, голой на одеялах хозяина, на чужой планете далеко от моего собственного мира.
Я промолчал.
- И, я окажусь в ней всего лишь обычной рабыней.
- Твоя новая реальность именно то, чем она кажется, - заверил я её, -Ты - рабыня, и всего лишь обычная.
- Да, Господин, - признала она.
- Твоё клеймо должно было бы объяснить тебе это, - добавил я.
- Я не знакома с гореанскими клеймами.
- Твоё - обычное рабское клеймо, - объяснил я. - Им отмечают большинство девушек ставших собственностью. Ты делишь его с тысячами тебе подобных.
- В своём мире я была членом высшего общества, - обиженно сказала она.
- Здесь, на Горе, твоего положения, статуса и престижа больше нет, они исчезли вместе с твоим именем и твоей свободой. Здесь Ты только всего лишь ещё одна рабыня, ещё одно двуногое домашнее животное.
- И я вела себя как одна из них, не так ли? – спросила она, откидываясь на спину, и глядя в темное небо.
- Это было соответствующе и надлежаще, - похвалил я девушку.
- Насколько же я унижена, - со стоном прошептала она.
- Своей чувствительностью и страстью? – спросил я.
- Да, - ответила она.
Я улыбнулся. В третий и четвертый раз, когда я использовал её, она отдалась почти как рабыня.
- Я ничего не могу с этим поделать, я просто возбуждаюсь в руках Господина.
- Даже не думай что-нибудь делать этим, - предупредил я.
- Я подозреваю, что если бы я не возбуждалась так, Вы бы просто избили меня.
- Да, - подтвердил я.
- Правда?
- Да, можешь не сомневаться.
- Я предала сама себя.
- Давай-ка внесём ясность в этот вопрос, - предложил я. - Твоё утверждение могло бы быть истолковано так, что Ты совершила предательство самой себя, или просто, что Ты показала, продемонстрировала себя. Давай рассмотрим, во-первых, вопрос измены. Свободная женщина могла бы, возможно, почувствовать, что она предала себя в этом смысле, если она столь отдалась мужчине, что могла дать ему некие, возможно, тонкие намеки относительно её скрытых рефлексов рабыни. Рабыня, с другой стороны, не может совершить измену против себя в этом смысле, поскольку она - рабыня. Чтобы допустить этот тип измены, нужно иметь право, скажем, обмануть других относительно чувственности, скрыть сексуальность, и так далее. У рабыни, находящегося в собственности животного, в подчинении её хозяина, нет этого права. Действительно, она же не имеет никаких прав. Соответственно, она не может совершить этот вид предательства, её правовой статус устраняет такую возможность. Она может, конечно, рационально, бояться последствий своей чувственности, и таким образом увеличения, её желательности. Так же она может солгать или попытаться солгать, о её чувственности, но она тогда, конечно, просто лживая рабыня, и рано или поздно об этом узнают, и накажут соответственно.
