— Жди меня за городом.
Неизбежное решение.
Логичное. Как легко этот парнишка уговорил его… Зная, что на самом деле нужно предлагать — не деньги, а забвение.
Андрей двигался к банку. Поднял воротник пальто и держал в горсти, чтобы не было зябко. Несмотря на ранний час на стоянке стояли авто. Он прошел мимо, по тротуару, к узкому переулку и там привалился плечом к холодной кирпичной стене.
Закурил, чтобы согреться.
Взгляд хищника — выжидающий и неотрывный — остановился на крыльце банка.
Он умел ждать.
Мог часами оставаться неподвижным и ждать, когда противник оступится и покажет себя. Это не раз выручало в жизни. И буквально, когда врага нужно было снять, и в масштабе, когда приходилось выжидать годами, дожидаясь, чтобы неприятель споткнулся. Когда плел интриги и планы с множеством переменных.
Он дождется Богданова.
Не пропустит.
Последнее, самое важное дело. Андрей иначе себе это представлял. Как-то так, как было до ареста: можно было заниматься темными вещами, когда еще не знали, кто он и как выглядит, пока не задержали на мосту…
Он думал, будет так же.
И Лене он предложит то, что когда-то предлагал Дине. Съемное логово, где бы он навещал свою семью.
Не срослось.
Он понятия не имел, что будет с ним дальше и плевать. Неизвестность пьянила, была желанной, она сулила главное — шансы.
Когда Богданов появился, Андрей вышел из переулка. Шел по направлению к черной машине, вытащив пистолет и спрятав у бедра. Шаги по асфальту звучали тихо. Завалить бы его прямо здесь, да нельзя…
Богданов сел в машину и Андрей, поравнявшись с ним, распахнул дверь и скользнул на пассажирское сиденье.
— Привет, — сказал он, с силой вдавив дуло в щеку Богданова. — Поехали, чего расселся.
Глядя на него с близи, на солнечном свету, а не в подвале, Андрей отметил, что Богданов постарше, чем казался. Темные глаза расширились, он открыл рот, обнажив верхние зубы.
— Вперед, — повторил Андрей. — Жми на газ, руль крути влево и отъезжай, не привлекая внимания.
Сообразив, что иначе его завалят прямо здесь, Богданов подчинился.
— Куда? — напряженно спросил он, перстень на пальце сверкнул при повороте руля.
— Из города.
Андрей смотрел на него всю дорогу. Как тот сглатывает, потеет и пот бежит по виску. Как мечется его взгляд.
— Давай договоримся. На заднем сиденье кейс, там деньги. Возьми его себе.
Богданов понял: ему что-то нужно. Только не сразу дошло, что. Андрей заставил его загнать машину туда, где договорился о встрече с Артемом. За грудки вытащил из салона и отшвырнул в сухие, облетевшие кусты. Богданов свалился, пытаясь самортизировать руками, но смотрел на Андрея.
— Ремисов! Я тебе деньги предлагаю! Новую жизнь! Власть, слышишь?
Всегда так. Ему много предлагали, стоило остаться один на один. Пытаются ловить его взгляд, чтобы понять намерения, но в глазах пусто. Пытаются разговорить, но натыкаются на немногословность. Его всегда боялись, презирали, и использовали разменной монетой.
Он всегда выживал.
— Ремисов, ну чего ты хочешь? — жарко спросил он. — Чего? Я все тебе дам! Все, что попросишь!
— Все, что было ценного, ты уже отдал, — бесцветно ответил он, имея в виду кубик, и огляделся в поисках Артема. — Исаев!
Богданов удивленно заткнулся.
Артем появился со спины, вышел из-за деревьев и неторопливо приблизился. Лицо решительное, с вызовом, даже подбородок выпятил.
— Спасибо, — смотрел он на Богданова, но говорил Андрею. — Что будешь с ним делать?
— Ты клиент, — пожал он плечами. — Тебе решать.
— Дай пушку, — Артем протянул руку, и Андрей вложил в нее пистолет.
Парень прицелился в Богданова.
— Ну и как тебе? Страшно? Ты обещал, что отпустишь нас, и где мой брат, а?
— Не знаю…
— Ты его убил, сволочь!
— Нет!.. — Богданов привстал, пытаясь его убедить.
— Ты обещал, и я все делал, как ты хотел, чтобы ты его не трогал! — истошно проорал он. — Я полтора года сидел в твоей тюрьме, я тебя ненавижу!..
У него сдали нервы. Крик закончился несколькими выстрелами. Артем стрелял с паузами, но точно — пули кучно легли в грудь и Богданов рухнул на спину, раскинув руки. Глаза уставились в холодное небо. Артем отшвырнул пистолет, добрел до машины и сел, беспомощно уронив голову.
— Эй, тихо, успокойся, — насторожился Андрей, заметив, как тот надрывно дышит.
Подошел к Богданову, через перчатку проверил пульс на шее. Тело начало обмякать. Всё. Он подобрал оружие и вернулся к Артему.
— Покури, — он предложил сигарету.
Минут пять его не было слышно, пока тот курил.
— Так ему и надо, — дернув головой, Артем полез на заднее сиденье, подавленный и угрюмый.
Отомстив за брата, он лишился части сил. Так бывает: если существуешь на злобе, если терял кого-то, то это твой вечный двигатель, пока не отплатишь обидчику.
В осенние листья он поставил кейс и открыл. Валюта. Вдвоем они присели над кейсом, Андрей начал выкладывать пачки. Артем не вмешивался, то ли считая деньги платой за помощь, то ли не пришел в себя.
— Это тебе, — почти половину он отложил на листья рядом с Исаевым. — Ну все, разбегаемся. Уезжай. Сможешь начать все сначала, денег тебе хватит.
Тот безучастно смотрел на бабки, затем начал рассовывать по карманам. Андрей откачал немного бензина из авто и облил тело Богданова, стараясь, чтобы в основном попало на лицо и верхнюю часть тела.
Артем наблюдал.
— Правильно, — оценил он. — Смотри, чтобы отпечатки остались. Его найдут, ты не высовывайся. Подожди, пока Ремисова уберут из розыска. Где-то на год тебе надо затихнуть.
— Учту.
Артем прошелся по поляне, собрал свои вещи: ноутбук, телефон, которые оставил под кустом. Остановился рядом, протянул руку — он хотел уйти, прежде чем Андрей бросит спичку.
— Ну, бывай, — у него было спокойное, хоть и мрачное лицо, и крепкое рукопожатие. — Надеюсь, больше не пересечемся.
Он ушел, толстовка несколько раз мелькнула за деревьями, дальше Андрей не следил — ему нужно было завершить дело.
На неделю пришлось крепко загаситься.
Он выяснил, что Лена купила билеты на троих, и узнал время вылета. Молодец, не подвела, девочка. Дальше только терпеливо ждать. Он не мечтал, что встретится с ней, обнимет дочь: вдруг не срастется.
Тело нашли через день.
Высказали осторожные оценки, опознали, но имя — Андрей Ремисов — прозвучало только к четвергу. Как гром среди ясного неба. Везде — и в аэропортах тоже, усилили охрану. Но должны снять. К концу недели — должны.
В среду обнаружили Максима.
Имя не назвали, но по району и описанию Андрей понял, что речь идет о стрелке. Парня жаль, но сильных эмоций это не вызвало. Он был рад, что не оказался на его месте. Смотрел новости, неподвижно сидя в прохладной затененной комнате. Курил. Ни о чем не думал, ни на что не надеялся. В новостях говорили о нем, но через пару дней появились другие события, и он перестал быть интересным. Все могло вот так закончиться: несколько слов в сводке новостей, ведущие перешли к другой теме, жизнь покатила дальше, а он остался гнить в безымянной могиле. Андрей не мог избавиться от ощущения, что тоже в каком-то смысле умер.
В голову лезли мысли о жизни. О прошлом. Не сожаления — просто цветные картинки, обрывки пережитого. О матери…
Маму жалко.
Не видел ее много лет, но — жалко, когда узнает из новостей, что сын погиб. Пока был в тюрьме, она написала — одно письмо. Он несколько раз перечитал, и не ответил. Много времени прошло. У нее давно должна быть своя жизнь, а ему лучше не выходить на контакт. Особенно с матерью. Он не хотел, чтобы знали: Ремисов поддерживает связь с родственниками.
Будет плакать, конечно… Достанет письма с войны, наверное, хранит. Будет перечитывать, страдать. До рождения дочери он иначе к этому относился. Не понимал так глубоко родительские чувства. Но так лучше, и кто знает, может, не врут, и материнское сердце почувствует: не о ее сыне сказали в новостях.
