Это, блядь, цирк какой то. Если он еще на тропеции умеет кувыркаться, то я его точно с гастролями отправлю покорять Европу.
— Сука, развяжи меня! Проваливай, скот! Я тебя ненавижу! Ты бросил меня! Бросил. Арлекин гребанный!
Я кричала, как бешенная. Быть распятой и безвольной — это вообще не мое.
А Салойлов, не слезая с меня, достал свой член! Уже каменный. Уперся им мне между ног.
Задрал юбку, стринги в сторону. Провел пальцами по складочкам. А они, предатели, мокрющие. Хозяина узнали раньше меня.
Платон наклонился к моему лицу. Вдавил своим телом меня в матрас. Я начала задыхаться от его запаха…любимого.
И нос защипало и глаза заслезились, и под член его все течет.
— Огненная стерва ты, Лили. Слышишь сейчас меня? — спросил он и повел головкой члена по клитору.
Я вывернулась и плюнула ему в лицо. Прям удовольствие получила, глядя, как слюна моя по его щеке вниз стекает. А в зеленых глазищах яд плещется.
Только потом подумала, что привязана под сильным мужиком, и сейчас он меня огреет по голове хорошенько. Ну или изнасилует жестко!
Платон вытер лицо простынью и вмиг накинулся на меня. Словил мои губы своими. Припечатал с такой силой, что у меня голова, как после оплеухи закружилась. Гад, не прощу его! Наверное…
Только он язык мне в рот просунул, как я до крови его прикусила. А он в ответ меня за нижнюю губу так укусил, что я аж захныкала.
Черт. От гребанный фрик!
Честно, я хотела бороться с собой до последнего, но что то пошло не так.
И видно давно. Еще когда я в институте на экзамене ему на ногу наступила, а он на меня в упор сверху вниз глянул. Утонула я в вязком расплавленном изумруде его зрачков. Влюбилась, как дура.
Так и сейчас, не поняла в какой момент на металлический кровавый поцелуй ответила. Просто начала в ответ неистово съедать любимого и желанного мужчину. Сильнее тереться промежностью о член. И внутри все так остро пульсировало, что тогда мне хотелось только одного, что б он вошел в меня, наконец то.
Все происходило в каком то безумном дурмане. Полном неадеквате. Самойлов незаметно для меня отстегнул мои руки от кровати. И вместо того, чтоб врезать ему или оттолкнуть, я сильцее вцепилась в его плечи. Притянула к себе. Закинула свои длинные ноги на его спину и подалась навстречу, пытаясь словить в себя его член.
— Простишь меня, принцесса? — между поцелуями спросил Самойлов, заставляя хныкать от зудящей пустоты.
— Никогда, гребанный фрик! Ты меня обманул! Не сказал, кто твой отец. Я из за тебя тачку продала за копейки и купила эту берлогу…а еще, козлина, я сама тебя ждала здесь. Каждый день, как дура, все двери открытыми держала. Все надеялась, что ты вернешься! Никогда тебя не прощу! — шипела я, как кобра. Только хвост мой гремучий дрожал, так просил, чтоб засадили хороший большой болт под него.
— Стерва любимая! Принцесса любимая! Давай "никогда" пусть заканчивается уже, а то я трахнуть хочу тебя, просто пиздец! Прощай. Я залижу все грехи, — в доказательство своих слов Платон провел влажным языком по моей шее. Поднял футболку вместе с лифчиком и лизнул сосок. Потом второй.
И все томил меня, не входил.
А я уже выгибалась в мост, задыхаясь от желания.
— Та, блядь. Ладно, прощаю. Только трахни уже, — я зажала крестики на пальцах. Пришлось соврать ради благого дела. Я его точно не простила еще. Но секса жуть, как хотелось.
И хорошо, что Самойлов не стал меня на детекторе лжи проверять в тот момент, а сразу вогнал член в меня по самую мошонку. Я только и успела, что взвизгнуть от охерительного кайфа.
— Прости, девочка моя. Я тебя люблю. Люблю сильно… Пиздец, как от тебя крышу рвет… Я ведь думал, ты с Ринатом опять сошлась, потому повелся и уехал, — от резких грубых толчков мистического посоха под ребрами, я смутно улавливала смысл слов. Только стонала в ответ на исповедь Самойлова.
— А ты принцесса настоящая…искренняя…моя кошка дикая…стерва любимая… — с каждым его словом я все громче отвечала — Аа!
— Сучка, все мозги только тобой 24/7 заняты! Больше никаких игр. Моя и точка. И женюсь, блядь, на тебе. Чтоб никто не посмел…чтоб ты не посмела…
Член Платона красноречивее мне в любви признавался. И слушала я его охотнее. Но, черт возьми, и слова фрика были приятны.
И эйфория, как мыльный пузырь, лопнула между моих раскинутых ножек.
Не удивлюсь, если у меня из глаз в тот момент разноцветные карамельки посыпались. Потому что я так охренительно кончила на его члене, что как пришибленная, воздух хватала еще долго и надышаться не могла.
Платон почувствовал, что мне капец. Придержал коня. Начал плавно в меня входить. Глубже, хотя казалось, глубже некуда итак все мозги вытрахал.
Начал целовать меня мягко и сладко. Упоительно. Приятно.
— Принцесса…любимая…прости…
Все. Больше не могла я строить из себя Снежную королеву. Не сдержалась и расплакалась. Как девочка. Слабая и обиженная. Пробил фрик мою броню своим грубым членом, своими нежными словами.
— Я… а ты… люблю…а ты…
— Тшш, прости, маленькая, все знаю. Придурок я полный. Не поверил своим чувствам. Не поверил тебе. Послушал тех, кто оклеветал тебя. Ревность все мозги кислотой растворила. Девочка моя, любимая. Принцесса. Прости.
Он прижался ко мне всем телом. Желанным и родным. И я не смогла его отпустить, когда почувствовала, как он кончает в меня. Как его сперма из члена выталкивается. А он сам пульсирует и подрагивает во мне. И от этого ощущения наполненности я словно на луну улетела.
— Ты кончил в меня?! — через пару секунд дошло то, что произошло. И я начала в памяти считать время от последнего укола. Ведь я решила никогда больше с мужиками дел не иметь и пропустила запланированный поход к гинекологу.
— Не сдержался, девочка моя, — улыбнулся Самойлов до самых ямочек на скуластом лице, — У тебя же укол держит оборону?
— Да хрен его знает. Я не попала к гинекологу.
— Вот и отлично! Значит теперь точно никуда от меня не денешься. Беременной принцессе путь только под венец, — он довольно поцеловал мои губы, продолжая массировать все части тела, что под его загребущие лапы попадали.
— А вдруг я стерва все таки? — я попыталась увернуться, чтоб хоть вдохнуть воздух. Потому что ошалелый Платон мой рот не отпускал ни на секунду.
— Не вдруг, а точно! Стерва, еще и какая. Самая стервозная стерва из всех, — и окончательно повеселев, Самойлов подытожил, — Ты, Лили моя любимая принцесса — стерва! А я долбоеб полный. Повелся на росказни всяких ублюдков. Будешь теперь ты меня наказывать и перевоспитывать. Я на все согласен.
