— Я весь вчерашний день пыталась распутать одно чувство от другого, и до сих пор не могу. — Арья потерла лоб.
— Позволь мне помочь, — предложил я. Я не имел права просить ее ни о чем, но особенно о ее доверии.
— Вот в чем дело. — Она нахмурилась, как всегда практичная. Никаких слез или пустых угроз от этой женщины. — Я больше не доверяю тебе ни кусочка тоста, не говоря уже о своей жизни, своих решениях, своих чувствах. Я абсолютно ненавижу тебя, Ники, каждой частичкой своей души. Все это время, все это томление. . . Я болела за тебя больше десяти лет. Мы были Сесилией и Робби.
Я понятия не имел, о ком она говорит, я никогда не встречал Сесилию и только Робби, который оказался налоговым адвокатом со Статен-Айленда. Но мне хотелось отшвырнуть обоих этих людей за то, что они вмешиваются в мои отношения.
Арья потерла щеку, преодолевая собственную мысленную пощечину.
— Все то, что делало тебя ослепительным и неприкасаемым, исчезло вчера, когда я увидела на том сайте фотографию.
— Это был не я. — Я снова шагнул вперед, осмеливаясь пригладить один из ее взмахов за ухом. Она оттолкнула мою руку. Это больнее, чем пощечина. Больше, чем в тот день, когда директор Плат послал этих парней убить меня. — Это была Клэр. Клэр прислала нам лимузин в тот день, когда я дал тебе обещание. Она сообщила прессе.
— Предательство, — подчеркнула Арья, ее глаза расширились. — Они использовали это слово.
Я покачал головой.
— Нет. Я бы никогда не поступил так с тобой, Ари. Никогда.
— Ты не прав. — Арья отступила назад, ее глаза снова наполнились слезами. Я хотел, чтобы они упали. Чтобы она сломалась. Перестала быть такой чертовски упрямой и все время лучше меня. Потому что в глубине души я всегда так чувствовал. Недостойный ее времени, улыбок и существования. — Ты уже сделал. Ты сказал, что не предашь меня. — Печальная улыбка тронула ее губы. — Ты соврал.
— Я собирался сказать тебе, — сказал я.
— Когда?
— Я не знаю. — Я провел пальцами по волосам, дергая их. — После суда? Когда я был бы уверен , что ты влюблена в меня? Кто знает? Я боялся, что ты меня бросишь, потому что Ники недостаточно хорош.
Конечно, если бы я сказал ей, что люблю ее сейчас, она бы никогда мне не поверила. Моя профессиональная задница была на кону. Она была в одном шаге от того, чтобы разрушить мою карьеру, и мы оба это знали. Заявить о своих чувствах к ней было бы расчетливо, хитро и, прежде всего, унизительно для нее. Не говоря уже о том, что я не хотел начинать с ней отношения, думая, что я прикован к ней, потому что мне есть что терять. Не то чтобы не было. Но она была этим чем-то. А не моя работа.
Арья покачала головой.
— Ники всегда был достаточно хорош. Я не доверяю Кристиану.
— Тогда позволь мне изменить это. — Я поднял бровь. — Я могу дать тебе еще кое-что. Гораздо больше. И все, что ты должна дать мне взамен, это одно.
— Что?
— Шанс.
— Почему Кристиан? — Выражение ее глаз было леденящим, когда она сменила тему. — Почему Миллер?
— Я сменил имя на законных основаниях еще до того, как пошел на первый семестр в Гарвард. Я не хотел, чтобы твой отец нашел меня. Знал, что он будет следить за мной. Николай Иванов ни в какие вузы не поступал. Он купил билет в один конец в Канаду и сбежал. В конце концов, как только нам исполнилось восемнадцать, все ставки были сняты, и он знал, что ты можешь искать меня, а я могу искать тебя.
Ее зубы вонзились в губу. Она поняла. В конце концов, она искала меня через частного сыщика своего отца. И единственное, что мешало мне искать ее, было знание, что мне нечего ей предложить.
— Мне нужно было исчезнуть. Поэтому я выбрал одну из самых распространенных фамилий в Америке — Миллер — и Кристиан, широко распространенное имя в английском языке, которое также наводит на мысль о возрождении, крещении другой идентичности. По сути, я сделал все, что мог, чтобы твой отец никогда не нашел меня. В тот день, когда Николай исчез за границей, родился Джон Доу.
Покачав головой, она шагнула к входной двери. Она собиралась уйти. Я не мог позволить ей. Не потому, что она могла лишить меня адвокатского статуса или потому, что на кону стояло мое партнерство. А потому, что я не был готов попрощаться. Не с ней. Ни в четырнадцать, ни в тридцать два.
— Арья, подожди.
Она снова повернулась ко мне лицом.
— Знаешь, Ники, первое, что я сделала, когда узнала, кто ты, — сказала Джиллиан. Это было сильнее меня. Мстительность взяла надо мной верх. Мне нужно было почувствовать себя безрассудной. — Она вздохнула. — Но я не могла, ради всего святого, рассказать о тебе родителям. Направить туда, где это причинило бы тебе наибольшую боль. Я не могла сказать им правду. Разве это не печально? Что я ненавижу своего отца почти так же сильно, как тебя? И люблю вас обоих. Думаю, моя любовь всегда будет окунаться в ненависть, делая все важные отношения в моей жизни горько-сладкими. Но я хочу, чтобы ты знал, что я хорошо знаю, какой контроль я имею над тобой, и не думай ни секунды, что я не воспользуюсь им. Если ты приблизишься ко мне по какой-либо причине, я позабочусь о том, чтобы судья Лопес и партнеры твоей фирмы узнали о твоей связи с семьей Рот. А также Ассоциация адвокатов штата Нью-Йорк. Так что постарайся держаться от меня подальше, потому что достаточно одного звонка, одного сообщения, одного необоснованного визита, чтобы я разрушила твою жизнь. И поверь мне, Кристиан, я разрушу твою жизнь, не моргнув глазом.
Она не собиралась ничего говорить.
Я не был уверен, хочу ли я смеяться или кричать.
Я не думал, что шансы Арьи сохранить это в секрете высоки. Я полагал, что рассказывать обо мне просто казалось естественным. Вот почему я был больше озабочен тем, чтобы она простила меня, чем тем, что она раскрыла мою тайну. Любой другой мужчина взял бы то, что она ему дала, и ушел. И, может быть, я был этим человеком два месяца назад. Но я не был им сегодня и не буду им послезавтра.
— Значит, ты хочешь сказать, что в следующий раз, когда я свяжусь с тобой, ты лишишь меня лицензии? – протянул я.
— По крайней мере.
— Очень хорошо. Спасибо, Ари.
— Гори в аду, Ники.
ГЛАВА 28
Кристиан
Настоящее время.
Я не хотел лететь во Флориду посреди недели. Это не имело никакого отношения к растущей куче работы, которая ждала меня в офисе, или к двум озадаченным партнерам, которые не могли понять, почему моим первым шагом было увольнение одного из их самых многообещающих сотрудников. Я знал, что Клэр не будет пытаться вытянуть карту сексуальных домогательств против меня, главным образом потому, что мы оба были сверхосторожными, расчетливыми людьми, и она знала, что я сохранил все сообщения, которые она отправляла мне в прошлом, в которых она умоляла меня переспать с ней. Протаскивание меня или фирмы через суд взорвет единственное, что Клэр ценит превыше всего — ее гордость.
Кроме того, я уведомил об этом отдел кадров, когда мы только начинали.
Мне не нравилась идея уезжать из Нью-Йорка, когда отношения между мной и Арьей были неурегулированными. Но, как отметили Арсен и Риггс, когда я рассказал им о своем разговоре с Арьей, подобное дерьмо было не в их компетенции, а мне нужен был женский подход, чтобы понять, куда мне двигаться дальше.
Элис Гудински жила в просторной квартире в Палм-Бич. Арсен, Риггс и я время от времени навещали ее, особенно во время каникул, но последние пару лет были очень лихорадочными в плане работы, так что я бросил мяч.
Я заказал нам столик в ресторане морепродуктов с видом на океан.
Конечно, я также опоздал на десять минут, приехав прямо из аэропорта.
Элис ждала меня на веранде, откуда открывался вид на закат. Она была одета в кимоно и держала в руках «Кровавую Мэри» размером с ведерко для шампанского.
— Ах, мой любимый игрушечный мальчик без льгот. — Она поцеловала меня в обе щеки, потом в нос и в ухо. Элис выглядела сияющей и ни дня не старше сорока. Для постороннего человека не было чем-то надуманным, что мы были парой. Лихой игрушечный мальчик, чья подружка-миллионерша купила ему небольшой офис риелтора на пляже. Только я знал, что она никогда не заведет любовника после потери Генри. — Ты выглядишь декадентно.
