Он был настолько не в себе, что мне понадобилось все, чтобы не рассмеяться.
— Мисс Лесавой уволили, потому что она предала мое профессиональное и личное доверие. Если вы хотите, чтобы в твоей компании была крыса, что, как я полагаю, вам нужно, поскольку вы оба грызуны, я настоятельно рекомендую вам снова предложить ей эту должность.
С этими словами я захлопнул дверь перед их носом.
И черт возьми, это было хорошо.
***
В тот вечер я ждал Арью возле ее офисного здания. Не привыкший вести себя как щенок или чувствовать себя таковым, мое эго получило первый синяк за многие годы.
Хорошо, это был скорее порез, чем синяк.
Хорошо. Мое эго было полностью обезглавлено. Это пошло на пользу придурку. За эти годы оно доставило мне немало неприятностей.
— Напомнить тебе, что я лишу тебя адвокатского статуса, если ты не оставишь меня в покое? — Арья пожаловалась, как только вышла за дверь, пропуская любезности. Она была одета в красную кожаную юбку-карандаш в сочетании с шикарной белой блузкой и выглядела как рай на земле. Было удивительно, как я вообще выпустил ее из своей постели.
Я легко догнал ее, когда она шла к метро.
— Лиши меня статуса, — сказал я ровным голосом, касаясь ее плеча своим плечом.
Она издала раздраженный звук, качая головой.
— Оставь меня в покое.
— Твои родители разговаривали с тобой после суда? — Я спросил.
Снова надулась.
— Как будто тебе не все равно.
Я положил руку ей на плечо. Она остановилась, резко повернулась ко мне лицом, сбросила мою руку, в ее глазах вспыхнул огонь.
— Мне не все равно. — Я ткнул себя пальцем в грудь. — Забочусь. Каждый божий день я пытаюсь поговорить с тобой. Так что не говори мне, что мне все равно, Арья, когда вполне возможно, что я единственный придурок в твоей жизни.
— Я не хочу, чтобы тебя это волновало. — Ее голос сорвался. — В этом-то и дело. Я сказала тебе, что лишу тебя адвокатского статуса, если ты не оставишь меня в покое, потому что ни одна часть меня не хочет, чтобы ты был в моей жизни.
— Ни одна? — повторил я.
Она покачала головой.
— Совсем.
— Лгунья. — Я сделал шаг вперед, обхватив ее щеки руками. — С меня хватит.
Ее зеленые глаза расширились, охватив ее лицо.
— Хватит? — повторила она.
— Да. — Я прислонился лбом к ее, вдыхая ее на секунду. — Я отказался от партнерства. Сказал им идти нахуй. Но не раньше, чем уволить Клэр за то, что она сделала с нами. Может, я и ублюдочный сирота, но, милая, ты тоже. Я бы хотел, чтобы ты не была. Я бы хотел, чтобы твои родители были рядом с тобой так, как ты этого заслуживаешь. Но я здесь, и я буду стараться изо всех сил, чтобы этого хватило.
И тогда это просто вырвалось наружу. Вылилось из меня.
— Я люблю тебя, Арья Рот. Я любил тебя все это время. С того первого дня на кладбище, когда мы были детьми. Когда все вокруг нас было мертво, а ты была такой живым, мне хотелось проглотить тебя целиком. Когда ты положила этот маленький камень на могилу Аарона, чтобы он знал, что ты пришла навестить его. Я любил тебя в тот день, за твое сердце, и каждый день после этого. Я никогда не переставал любить тебя. Даже когда я ненавидел тебя. Особенно когда я ненавидел тебя, на самом деле. Было мучительно думать, что ты забыла обо мне. Потому что Арья? В моей жизни не было минуты, чтобы я не думал о тебе.
Был момент — во всяком случае, часть его, — когда я подумал, что она собирается уступить. Наконец-то сдаться тому, что между нами. Но тут Арья отступила назад, поправляя лямку своей наплечной сумки, вызывающе запрокинув голову.
— Мне жаль.
— Почему?
— За то, что я частично ответственна за твое решение уволиться. Потому что это ничего не меняет.
Она не была частично ответственна. Она была полностью ответственна. Но не было смысла указывать на это, потому что теперь, когда я ушел, я знал, что должен был сделать это много лет назад. Независимо от нее. Когда ты делаешь что-то правильно, ты чувствуешь это своими костями.
— Да, это так. — Я улыбнулся. — Это меняет одну фундаментальную вещь, Арья.
— И какую?
— Теперь я могу преследовать тебя, сколько захочу. Потому что дело твоего отца имеет для меня огромное значение, а ты чертовски хорошо знаешь, что мне плевать на лишение адвокатского статуса, учитывая, что я только что уволился. За дело, Ари. Я выиграю тебя.
— Я не приз.
Я развернулся и ушел.
— Нет, не приз. Ты — все
ГЛАВА 29
Арья
Настоящее время.
Пока город скатывался в красочную весну, в пентхаусе моих родителей образовалась огромная черная дыра.
Ни слова не вошло и ни слова не вышло. Ротты исчезли, исчезли с лица земли.
Я неоднократно пыталась связаться с матерью. Я чувствовала себя обязанной заботиться о ней, теперь, когда я знала, что мой отец эмоционально издевался над ней. Она была недоступна ни по телефону, ни по электронной почте, ни по текстовым сообщениям. Что касается моего отца, я никогда больше не пыталась связаться с ним после серии язвительных текстовых сообщений, которые он оставил мне в день вынесения приговора. Его способность отменять свои эмоции по отношению ко мне, как будто они были подпиской на потоковую услугу, доказывала, что этих чувств никогда и не было.
Наконец, после семи дней радиомолчания, я добралась до пентхауса на Парк-авеню. Когда я поднялась на лифте на последний этаж, меня скрутило беспокойство. Я поняла, что, возможно, их там уже нет. Что, если они переехали? Мои родители владели этой недвижимостью, но они никак не могли оставить ее себе с той суммой денег, которую им пришлось заплатить после проигрыша дела. Я понятия не имела, какие были условия. Сколько времени у них было, чтобы найти деньги. Наверное, Кристиан мог бы дать мне ответы на все эти вопросы, но я не могла его спросить. Не могла вступить с ним в контакт. Моя защита была уже израсходована, мой ментальный стержень был сырым.
Выйдя из лифта, я постучала в дверь, ведущую в дом моего детства. Я не знала почему, но по какой-то причине я сделала секретный удар, который мы с папой использовали, когда я была ребенком.
Один рэп, такт, пять рэпов, такт, два рэпа.
С другой стороны повисла тишина. Может быть, их там не было. Наверное, я могла бы позвонить одному из друзей моей матери по загородному клубу и спросить, не дали ли они им новый адрес. Я уже собиралась развернуться и уйти, когда услышала его с другой стороны деревянного барьера между нами.
Один рэп, такт, пять рэпов, такт, два рэпа.
Конрад.
Я замерла, желая, чтобы мои ноги двигались. Предательские твари пустили корни в мраморном полу, отказываясь сотрудничать. За моей спиной раздался тихий щелчок отпираемого засова. По позвоночнику пробежал холодок. Дверь открылась.
— Ари. Дорогая.
Его голос был таким сиропным, таким безмятежным. Он перенес меня обратно в детство. К игре в крестики-нолики перед бассейном в Сен-Тропе. К тому, как он испортил мне плетение, отчего мои волосы выглядели так, будто меня ударило током. Мы смеялись над этим. Воспоминания текли во мне как река, и я не могла остановить их, как ни старалась.
Папа обнял меня за плечи, поцеловал в голову и сказал, что все будет хорошо. Что нам не нужна мама. Что мы сделали отличную команду сами по себе.
Папа танцует со мной под «Girls Just Want to Have Fun».
Папа уверял меня, что я могу поступить в любой колледж, какой захочу.
Папа купил бейсбольную биту, когда мне исполнилось шестнадцать, и я за одну ночь стала хорошенькой, потому что «никогда не знаешь».
Крошки счастья, заваленные в жизни болью и тоской.
— Арья, пожалуйста, посмотри на меня.
Я развернулась на каблуках, глядя на него. Я так много хотела сказать, но слова застревали в горле. Наконец, мне удалось сказать то, что горело во мне с тех пор, как начался этот кошмар.
— Я никогда не прощу тебя.
Больше я не могу быть на неправильной стороне истории.
