Глядя в окно на тонущий в сумерках город, именно этим я и занималась. Меня успокаивало метльтешение города за окном.
Валерий высаживает меня на оживленной улице, залитой светом от вывесок и фонарей. Меня окружают куча машин, кафешек и магазинов, и я теряюсь поначалу, пытаясь отыскать взглядом Мерседес Камиля. Мне, как бы, даже не сказали, где сам Камиль, а я забыла совсем спросить. Я уже было лезу за телефоном, чтобы сделать звонок, как вижу неожиданно Камиля на другой стороне улицы. Он стоит у дверей, над которыми нет вывески — черт знает, что там внутри, и расслабленно затягивается сигаретой.
Так беспечно. Черт, Камиль. У тебя рак легких. А ты продолжаешь убивать себя!
Я выдыхаю длинную струйку пара изо рта и иду к нему. Камиль ловит меня взглядом, когда я оказываюсь на середине пешеходного перехода. Похоже, он не в духе сегодня.
Я подхожу ближе и ближе. В сердце дергает свежая рана, которую я стараюсь игнорировать весь вечер — ну как же, как так вышло? Когда я рассматриваю его, подмечая, как потрясающе выглядит он во всем черном, насколько потрясно он сложен для мужчины, в голове бьется одна горькая мысль — как он может умирать? Он же сильный. Он умный. Крутой. Как в этом теле, в котором вряд ли можно найти изъян — даже шрамы его не портят — может жить эта ужасающая болезнь?
Между нами остаются считанные метры. Когда я приближаюсь, Камиль как-то демонстративно щелчком выкидывает сигарету в урну, не отрывая от меня пристального взгляда.
И, черт, у меня появляется подозрение, что он…
— Слышь, цыпа, какого хера? — интересуется сходу он, и я легко догадываюсь, что это тот самый вопрос “зачем?”. Да, именно так он и должен был прозвучать у Камиля. Значит, он правда уже знает. Я хмуро смотрю ему в глаза, которыми он будто прожигает меня до самой печенки, — что-то хочешь спросить? Ну давай, раз засунула свой нос, куда не следует. Отвечу на все вопросы.
Черт. Я замираю напротив него. Это звучало… хлестко. И со скрытой угрозой.
— Ты… — я теряю все заготовленные слова, которые хотела произнести. Заминка возникает из-за того, что между нами я чувствую явный холодок. Нет. Тут целая Антарктида между нами, которую возвел Камиль.
Он усмехается в ответ на мое несмелое “ты”. Поэтому я встряхиваю головой, и начинаю немного с другого, что первое приходит мне в голову:
— Почему ты мне не сказал об этом?
— А должен был?
— Камиль, — я смотрю с тревогой, как он снова выбивает из пачки сигарету и закуривает. Дым летит в мою сторону, поэтому я немного смещаюсь, — мы ведь поженились. Я многое думала о наших отношениях, но я не ожидала, что стану действительно настолько временным развлечением. Ты понимаешь, что я буду чувствовать, если… тебя не станет? Зачем ты так? Неужели нельзя было сказать об этом честно? Предупредить заранее?
— Что бы тебе это дало, цыпа? — медленно интересуется он, окидывая меня взглядом с головы до ног, и я понимаю, что не вижу в нем больше тех оттенков эмоций, с которыми он раньше смотрел на меня, — ничего. Я бы разошелся с тобой прежде, чем это случилось бы. И я терпеть блядь, не могу, когда меня жалеют. Ты сейчас занималась этим, пока шла ко мне. Нахрен мне это каждый день видеть?
Я его жалела?… да, черт! Это нормальное чувство! Почему он этого не понимает?! Я выдыхаю из легких ледяной воздух. Разговор кажется мне сложнее, чем я ожидала. Я ждала обвинений, оправданий, но не этого. Не равнодушия, с которым он со мной разговаривает.
Сделав несколько затяжек, Камиль тушит недокуренную сигарету. Ветер задувает мне под полы пальто, но, если честно, я даже не замечаю, что замерзаю.
— Давай-ка уходи, цыпа, — произносит внезапно Камиль, словно окончательно загоняя мне нож в самое сердце, — забудь все, что ты увидела, и езжай в свой дом. Закончим на этом. Окей?
Насколько же ты жесток, Камиль. Валя была права. Неужели в душе ты именно такой?
Я делаю к нему шаг, запуская руку в карман своего пальто. Черт, было бы разумнее сейчас же развернуться и уйти. Ничего ему не сказать. Действительно закончить с этим и постараться забыть про Камиля снова, или, хотя бы, оставить его навсегда в воспоминаниях таким — абсолютно незнакомым и холодным… Запечатлеть эту картину, где я ухожу, оставив его растворяться в толпе таких же незнакомых людей, запихнуть ее в архив и никогда больше не вспоминать, даже проезжая мимо этого места на такси.
Говнюк.
Вместо этого я зачем-то беру его за руку и вкладываю в ладонь тонкую полоску картона.
— Просто, для справки — ты станешь отцом, — выдыхаю я, — я сегодня узнала, что беременна. Ты соврал мне, когда говорил, что это невозможно… Можешь посмотреть на фотки с УЗИ — они лежат среди твоих документов. Вот теперь — прощай.
Я собираюсь было уйти, но Камиль неожиданно с силой сжимает мою ладонь. Мне не удается ее выдернуть ни с первого, ни даже со второго раза. Когда я поднимаю взгляд, то в глазах мужчины замечаю полыхнувший темный огонь.
— Мне сейчас показалось, что ты спорола какую-то хрень, — произносит медленно Камиль, — еще раз?
— Ты. Станешь. Отцом. Поздравляю! — выпаливаю я со злостью, — могу я теперь поехать к себе домой? У меня появились дико важные дела, в список которых не входит разговор с тобой.
Камиль опускает взгляд вниз. Потом перехватывает меня за запястье, сжав его, как в тисках и выдирает свободной рукой у меня полоску теста на беременность. Он только на секунду поднимает ее на свет — достаточно для того, чтобы все увидеть и понять.
Потом Камиль усмехается — уже без тени веселья или иронии, и смотрит куда-то в сторону. Да, пожалуй, я дождусь его реакции. Давай, ляпни что-нибудь про ДНК-тест и про то, что мне не веришь. Я выскажу тебе все тогда!
— Ты дала мне использованный тест, цыпа? Вместо нормальной бумажки с результатами УЗИ? — цыкнув, произносит внезапно спокойно Камиль, а я шиплю:
— Да. Это использованный тест и я на него пописала. А теперь ты его держишь в руке. ТЫ!!! — вскрикиваю я, глядя, как он кидает тест в урну и чувствуя, что на глазах появляются слезы, — это мой первый тест! Идиот! Как ты можешь!..
Я бросаюсь в сторону урны, чтобы достать тест, но Камиль перехватывает меня поперек груди и разворачивает. Я отталкиваю его, ударив ладонями по стальным мышцам груди, но он как-то по-особому берет меня за предплечье и снова направляет к пешеходному переходу.
— Идем-ка в машину, Ева. Это, судя по всему, не уличный разговор, — слышу я над ухом все такой же ровный голос, и громко дышу, стараясь унять ярость.
Не уличный? Черт, а значит, расстаться со мной можно было и на улице, да? Вряд ли я теперь когда-нибудь смогу тебя простить, Камиль. Даже когда тебя не станет, навсегда запомню этот вечер!
Эпизод 55
— Я не собираюсь с тобой больше говорить, Камиль. До тех пор, пока до тебя не дойдет, почему, — я громко и яростно шепчу, потому что люди вокруг начинают на нас оборачиваться, заметив, как Камиль ведет меня, держа за предплечье. Если я начну кричать — они точно вызовут в полицию или прицепятся, — я вызову такси и уеду куда-нибудь. Пусти. Слышишь?
Он открывает дверь своей машины и с непроницаемым лицом просто заталкивает меня внутрь, положив ладонь мне на макушку. Упав в кресло, я со злости пинаю коленкой по бардачку, хотя, в общем-то, он не виноват ни в чем.
Потом дверь со стороны водителя открывается и Камиль тоже садится в машину. Открыв окно, он достает очередную сигарету из пачки темного цвета, но не закуривает — просто крутит в руке.
Ветер задувает в нашу сторону и приносит с собой запахи из кафешки рядом. Пахнет бургерами. Котлетами и луком. Тошнота подкатывает так же внезапно, как и днем, и я, издав мучительное “бве”, отворачиваюсь, нашаривая ручку двери.
— Черт, закрой окно, пожалуйста, — сдавленно выдыхаю я, — воняет едой… боже.
Камиль никак не комментирует это, но я слышу, как окно с шорохом закрывается, и спустя мгновение машина заводится, щелкнув замками на дверях. Мы покидаем парковку. В салон проникает относительно свежий воздух с запахом выхлопных газов, и тошнота потихоньку отступает.
