— У меня задержка, — призналась я.
Тут же забыв о подсвечнике, Гилья опустилась на стул. А Шеймас, прокашлявшись, уставился на меня. Я боялась смотреть на него — не то от стыда, не то от того, что только что растоптала все его планы и мечты. Это утро началось с того, что я почувствовала себя самой счастливой женщиной во Вселенной. Теперь я чувствовала себя самой несчастной.
Так и не взглянув на Шеймаса, я развернулась и стремительно покинула кухню. Выскочив на улицу, умчалась в глубину сада и, сев под старым фруктовым деревом, обхватила подогнутые ноги руками. Лбом уткнувшись в колени, я тихонько заплакала. Говорят, дети — дар. Они не виноваты в поступках своих родителей, но именно сейчас мне стало больно от мысли, что, вполне вероятно, я ношу под сердцем дитя Луисцара — того самого, кто ради своей матери с ее откровенно сомнительной репутацией отрекся и от брата, и от невесты.
— Мариэль, — послышался взволнованный голос бесшумного подошедшего Шеймаса.
— Уходи! — сквозь слезы ответила я, не поднимая лица.
Он сел рядом и с силой притянул меня к себе. Прижавшись к его крепкой груди, я совсем разрыдалась.
— Надеюсь, ты плачешь от счастья, — произнес Шеймас, сняв с меня шляпу и начав гладить по голове.
— Какое уж тут счастье!
— А разве ребенок — это проклятье? Я был зачат случайно. И я себя проклятьем не считаю. Наоборот, во Вселенной наконец-то появился красавчик.
Я всхлипнула и приподняла голову. Взглянув на Шеймаса, я стала успокаиваться.
— Может, моя мать тоже плакала, но вряд ли она считала меня своим несчастьем.
— Дело в том, что я хотела от него ребенка, — шмыгнув носом, сказала я. — Правда хотела. Я верила ему. Не предохранялась. А как теперь быть? Рожать от труса и предателя? Это его ребенок, Шеймас. Не твой.
— Не мой, — согласился он. — Но он твой. Думаешь, я брошу тебя из-за ребенка? — Шеймас заботливо вытер мокрые дорожки с моих щек. — Глупая. Какая же ты глупая! Он же и мне не чужой. Поэтому даже не думай об аборте. Это неправильно. Нельзя отнимать невинную жизнь.
— Нэим убьет его, — прошептала я.
— А кто скажет ему, что ребенок от Лу? Тем более, возможно, ты паникуешь на пустом месте. Тебя сбили на свейхе, насколько я знаю.
— Да.
— Браслетами лечили?
— Да.
— А какие-нибудь изменения в тебе произошли?
Я развернула ладонь с генным знаком.
— Он вернулся. И волосы. Они были крашенными.
— Вот видишь. Если вдруг у тебя был нарушен менструальный цикл, он тоже мог нормализоваться и сдвинуться по срокам.
— Не знаю, — воодушевляясь, вымолвила я. — Я много работала. На стрессовой почве мне было не до ведения женского календарика. Я лишь была уверена, что не беременна и не больна, потому что всегда имела под рукой презервативы. Извини.
— За что? Это было до меня, — улыбнулся Шеймас. — Почему ты думаешь, что у тебя задержка, если не ориентируешься в датах?
— Шеймас, прошел почти месяц, как я покинула Землю. Предыдущие месячные закончились недели за две до этого. По-моему, тут и ориентировать не надо. Все ясно! Дотрахалась!
— Учитывай свои телепортации, смену климата, воды, еды. Стресс. Раздражение. Особенно от меня. Мариэль, конечно, я хочу, чтобы твоя задержка не означала беременность от Лу. Но если здесь, — он положил ладонь на мой живот, — малыш, то поверь, он не будет обделен вниманием и любовью. Я стану его защитой, а ты его уютом. А еще у нас есть Вейц.
Я снова расплакалась и уткнулась в грудь Шеймаса.
— Луис не принял бы твоего ребенка, — выдавила я.
— Конечно. Ему бы мама не разрешила, — усмехнулся он, поцеловав меня в темечко.
— Госпожа, — робко обратилась ко мне подошедшая Гилья. — Я приготовила вам раствор.
— Что? — Я отстранилась от Шеймаса и посмотрела на баночку со светло-зеленой жидкостью в руках служанки.
— Я когда-то медсестрой работала. Навыки врачевания есть. Кое-что помню. Вам надо помочиться сюда. И подождать. Если раствор станет синего цвета, вы не беременны. А если красного… Поверьте, это надежнее любого теста.
— И что, можно прямо сейчас? — спросила я.
— Да.
Я взглянула на Шеймаса, прочитала одобрение в его глазах и встала. Взяв у Гильи баночку, зашагала к замку.
— Я нужен тебе? — окликнул меня Шеймас.
— Нет, тебе незачем смотреть, как я писаю в баночку, — буркнула я и как можно скорее скрылась подальше от него и Гильи.
Запершись в ванной, я поставила баночку на крышку унитаза и минуту молча смотрела на нее, набираясь храбрости, потом все же расстегнула и стянула шорты, а следующую четверть часа, сложив ладони, как в молитве, сидела на полу и немигающе глядела на раствор. Когда он изменил цвет, я, почти не владея собственным телом, вылила его в унитаз, выбросила баночку в мусорную корзину и пошатывающейся походкой вышла из ванной. Шеймас и Гилья ждали меня на кухне, отрешенно глядя на неразобранные сумки с покупками.
— Ну? — Шеймас встал, едва я появилась на пороге.
Я слабо улыбнулась и ответила:
— Он стал синим. Я не беременна.
Шеймас расцвел жизнерадостной улыбкой и, метнувшись ко мне, подхватил меня на руки. Оседлав его, я ногами обвила его талию и спилась в его губы страстным поцелуем. Засмущавшаяся Гилья сразу отвлеклась на свои покупки.
— Я же говорил, — прошептал Шеймас, горячо целуя меня. — Все будет хорошо.
— Да, — ответила я. — Теперь у нас все будет хорошо.
