— И не надо. Я от тебя этого и не жду. Клянусь. Но пойми, солнышко, даже с учетом того, что я сделал, между нами больше не должно быть никаких тайн.
— Джереми, и все-таки ты должен принять решение. Ты должен о них забыть. Ты должен поверить в меня.
— Я все это уже сделал, моя дорогая девочка. Я верю в нас, как ты того хотела. И мы поедем туда, где никакой Морески и никакой дядя Дэрил не смогут нас выследить. Если Новый Орлеан окажется недостаточно далеко, мы уедем из страны, уедем на Карибы. Уедем далеко-далеко.
В ответ она только еще более горько заплакала.
— Где ты, солнышко? Скажи мне.
— Джереми, подумай хорошенько. Ты должен быть уверен!
— И все же, где ты находишься? Я прямо сейчас за тобой приеду.
— Я скажу. Но раньше утра не приезжай. Ты должен мне обещать. Я хочу, чтобы ты был совершенно, абсолютно уверен!
— Ты в Кармеле!
Теперь я точно узнал шум океана. Она звонила из телефонной будки всего в квартале от моего дома.
— Джереми, обещай, что подождешь до утра. У тебя будет время хорошенько подумать.
— Но, солнышко…
— Нет, только не сегодня. Ты должен мне обещать. — Тут она снова заплакала, а потом громко высморкалась. — И если утром твои чувства не изменятся, тогда приезжай, и мы отправимся в Новый Орлеан, и все будет хорошо. Просто хорошо.
— Да, солнышко! С первыми лучами солнца я буду у твоих дверей. И еще до полудня мы уже будем на шоссе, ведущем в Новый Орлеан.
— Я люблю тебя, Джереми. Действительно люблю, — всхлипнула Белинда.
— Я тоже тебя люблю.
— Ты сдержишь свое обещание и…
— С первыми лучами солнца.
Связь прервалась. Только короткие гудки в трубке…
Возможно, прямо сейчас Белинда вышла из телефонной будки на Оушен-авеню. Так как у моей маленькой беглянки не было дома и не было телефона.
Господи, у меня просто сердце разрывалось. Но я знал, что все будет хорошо.
Тяжело опустившись на кухонный стул, я долго сидел, не в состоянии подняться, придавленный внезапно навалившейся усталостью: так велико было чувство облегчения. Да, у нас все будет хорошо.
Ладно, теперь можно и передохнуть. Решающее сражение было позади, а чертова война — выиграна.
Теперь необходимо взять себя в руки, перестать трястись от спазмов облегчения, встать со стула и сходить купить что-нибудь на обед. Так я хотя бы убью время. Сегодня я лягу пораньше, поставлю будильник на четыре утра и уже в шесть буду там.
Хорошо. Все хорошо, приятель. Все действительно хорошо.
Наконец я заставил себя встать со стула, надел твидовый пиджак и причесался.
Воздух снаружи оказался весьма бодрящим. Меня тут же стегануло порывом холодного ветра.
Уличные фонари еще только-только успели включить, а небо потихоньку расставалось с яркими цветами, приобретая серебристую окраску. Близлежащие холмы замерцали веселыми огоньками.
«Смотри и запоминай, — сказал я себе. — Потому что ты очень долго всего этого не увидишь». Какое счастье! Господи, какое счастье!
Лимузин так и стоял как приклеенный. Очень странно. Перед тем как направиться в сторону Нои-стрит, я бросил на автомобиль внимательный взгляд. Водитель снова сидел на своем месте.
А вдруг за ней все же следят?
Ну, тогда ты опоздал, сукин сын, потому что она сейчас в двухстах милях отсюда, а на шоссе я за пять минут сделаю тебя, как ребенка. Ладно, не надо обращать внимания! Это уже самая настоящая паранойя! Никто не караулит у дома в лимузине! Стоп.
Но не успел я дойти до угла, как огромная машина тронулась с места и затормозила прямо на углу.
Я так разнервничался, что сердце начало колотиться как сумасшедшее. Безумие какое-то. Впечатление было такое, будто я сдвинул лимузин с места исключительно силой взгляда.
Я перешел улицу и двинулся по направлению к Маркет-стрит, чувствуя неприятную слабость в коленках. Ветер потихоньку усиливался, прогоняя следы усталости, накопленной за долгие часы ожидания. Хорошо.
Лимузин тоже пересек Нои-стрит и медленно полз по правой полосе вровень со мной. Тут мне стало уже совсем не по себе, и я почувствовал, как меня прошиб холодный пот. Что, черт возьми, происходит?!
Я украдкой посмотрел на окно салона, прекрасно понимая, что ничего не увижу за тонированными стеклами. Господи, сколько раз я ездил в таких же лимузинах и видел, как пешеходы тщетно пытаются разглядеть, кто же там сидит. Глупость какая-то!
Лимузин поедет по Маркет-стрит. Куда еще ему ехать?! Вряд ли он повернет налево и потащится за мной в Кастро. Во-первых, это будет нарушением правил, а во-вторых, совершенно абсурдно. Стейк. Принесу его домой и поставлю в духовку. Немного вина. После него я уж точно засну.
Но я совсем забыл о Хартфорд-стрит, переулке, который выходит на Семнадцатую улицу, причем как раз с моей стороны. Лимузин неуклюже повернул налево, втянул свое длинное туловище на Хартфорд и остановился прямо передо мной, отрезав меня от края тротуара.
Я стоял, ошарашенно уставившись на затемненные стекла, и судорожно соображал, что к чему. Полный бред! Наверное, какой-то тупой шофер просто решил спросить у меня дорогу. Вот и все.
И он три часа ждал, чтобы спросить лично меня?
Шофер сидел как изваяние, уставившись куда-то вдаль.
Потом послышалось чуть слышное шипение. Это открылось окно салона. И в свете уличного фонаря я увидел внутри темноволосую женщину, которая смотрела прямо на меня. Большие карие глаза за стеклами громадных очков в роговой оправе. В скольких фильмах я видел этот умоляющий взгляд, эти зачесанные назад густые, волнистые волосы, этот красный рот. Не узнать ее было невозможно.
— Мистер Уокер? — услышал я голос с тягучим техасским акцентом.
Я не ответил, так как был словно в тумане, в висках стучала кровь. И все же с какой-то спокойной отрешенностью я думал о том, какая же она все-таки красивая, очень красивая. Настоящая кинозвезда.
— Мистер Уокер, я Бонни Бланшар, — сказала она. — Если не возражаете, я хотела бы поговорить с вами сейчас, пока не появилась моя дочь Белинда.
Шофер медленно вышел из машины, дама скользнула в темноту салона. Шофер открыл заднюю дверь и помог мне сесть в машину.
Я не мог смотреть ей в глаза. Это было выше моих сил. Я был слишком ошеломлен тем, что произошло.
Но краем глаза я заметил бежевое облегающее платье и мягкую накидку в тон на плечах. Скорее всего, кашемир, и масса золотых украшений: множество цепочек на шее и браслеты на запястьях. Волосы у нее были распущены, и от нее исходил сильный аромат чуть пряных духов.
