- В смысле? То, что я с тобой не согласен, у нас теперь зовётся хренью и невозможностью со мной поговорить?
- Это бесполезно, - вздохнула Светка, села обратно на диван и уставилась в окно с видом мученицы, обиженной до глубины души. Я же подошёл к ней и спросил:
- Что случилось?
В ответ – тишина, наша, привычная, классическая. Медленно, почти незаметно, я выдохнул, и сказал:
- Будешь молчать? Хорошо.
Развернувшись, ушёл в прихожую, где начал одеваться. Надо было возвращаться на работу. Она вышла следом и молча встала у шкафа. Дождавшись, когда я обуюсь и возьмусь за ручку двери, Света тихо спросила:
- Вот так вот и уйдёшь?
- А что мне остаётся? – сухо спросил я, глядя на неё.
- Ты меня не любишь больше, - вздохнула она. В по-прежнему красивых глазах блеснули слёзы. Я невозмутимо облокотился на стену. Светка с минуту молчала, а потом выдала:
- Уйдёшь, можешь не возвращаться.
Развернулась и ушла в сторону кухню. Типа, она всё сказала. И меня пробрало. Вот значит как? Она решила? Вся из себя такая королева… Да когда же ты начнёшь хоть немного считаться со мной, девчонка?! Скинув туфли, я проследовал за ней. Там-то всё и обрушилось. Столько злобы и грязи мы ещё никогда друг на друга не выливали. Попробую перечислить. Что услышал в свой адрес, а потом расскажу, что орал сам. Итак, от неё в мою сторону звучало следующее: испортил жизнь, за что ей такой крест, инфантил, козёл, безответственный, не люблю, невозможно говорить, какую же ошибку… И так далее. А с моей стороны было: отказался от самого важного в жизни, всё отдал, села на шею, вцепилась и в загс потащила, невозможно говорить, главная ошибка… Правда, много общего? Это сейчас я могу сказать, что оба в тот день перешли все границы. Помню, Костик наш заскочил туда же, на кухню, с криком: «Не трогай маму!» И остановился. Потому что я стоял в проходе, а Светка истерила у окна. Как артистично она это делала! Как будто действительно её тут избивали. С усмешкой посмотрев на старшего, я сказал: «Запомни всё вот это, сын. Так женщина и делают из мужика козла последнего». И тут Светка успокоилась. Она ведь тоже это услышала. Моя жена пристально посмотрела мне в глаза, словно и не рыдала секунды назад, после чего спросила абсолютно спокойным голосом:
- Вот, значит, как ты обо мне думаешь?
- А по-другому не получается, - ответил я. – Даже сейчас ты просто сменила маску, всего лишь. Поняла, что слёзы не сработали. И вот, пожалуйста, куда только они делись.
- Знаешь что, дорогой, - её губы скривились в тонкой улыбке. – С самого начала ты показался мне любящим, хорошим, понимающим человеком. Но сейчас я вижу, насколько ошибалась тогда. И насколько ты мерзок сейчас. Все эти твои проекты, фотографии, съёмки, игры эти ваши… Они же всегда для тебя были лишь повод быть от меня подальше. Думаешь, я не вижу, как ты провожаешь взглядом парней на улице? Я ведь не слепая.
Да уж, она была права. В последнее время я заимел такую плохую привычку. Смотрю. И на парней тоже. Прежде всего как на возможных фотомоделей. Впрочем, на девушек тоже смотрю. И сейчас спокойно ответил Светке:
- Да, родная, провожаю. Постоянно. Я фотограф. Они красивы. Все. Я смотрю на них и думаю, как можно их таких вот красивых сфотографировать. Что в этом плохого?
- А обо мне ты думаешь хоть немного? Что я чувствую, когда вижу эти твои взгляды? – жена стала повышать тон.
- Ты тоже, - сказал я.
- Что тоже? – спросила Света.
- Не думаешь о моих чувствах, - что-то во мне словно прорвалось. – Зачем ты мне постоянно рассказываешь, как хорошо тебе было с бывшими? Которые, кстати, тебя замуж не звали, если что. Зачем ты постоянно твердишь мне, какой я неудачник? Что все мои мечты – удел ребёнка, не желающего повзрослеть. А стать взрослым, с твоей точки зрения, это дать тебе возможность лежать на диване? Почему ты решила, что можешь требовать от меня, чтобы я удовлетворял тебя по первому намёку? Тебе не говорили, что в сексе участвуют двое? Ты же холодна в постели. Тебя пока разогреешь, сам пять раз остынешь. А когда я подхожу, что в ответ слышу? Нет настроя? Даже голова уже не болит, ага.
- Мудак, - бросила Светка, презрительно скривилась и добавила: - Ниже пояса бьешь, больше сказать нечего?
- О, ты ошибаешься. Есть мне чего сказать, - усмехнулся я. – Просто я всё ещё надеюсь, что ты меня услышишь. И послушаешь. И хоть что-то сделаешь, если тебе семья дорога так же, как мне.
- Тебе?! – она сделала большие глаза. – Дорога семья?! А что ты сделал для семьи?!
- Дети одеты, обуты, не брошены, - сказал я. – Ты не ходишь в обносках, у нас есть машина, нормальный дом. Разве не о таком ты мне говорила подряд восемь лет?
- Так, значит, - они как-то поникла даже. – А я?
- Что ты? – спросил я, уже зная, что мы выходим на старую орбиту.
- Я как? Что мне делать? Думаешь, я хочу вот так вот мелким клерком работать в мэрии? Мне тоже хочется большего, - голос Светланы прозвучал глухо, почти тоскливо. – Не об этом я мечтала, когда тебя встретила. Я хочу сделать карьеру, поездить по миру, пожить ярко, в конце концов.
- Ну, так живи, - чуть не рявкнул я, едва сдерживаясь. – Кто тебе не даёт? Сколько раз я тебе говорил? Оставь нас с пацанами, и езжай, куда хочешь! Так нет же! Это же ты будешь тогда плохо в своих глазах выглядеть! Тебе надо, чтобы тебя выгнали! Бедную и несчастную! Всеми брошенную! А ты вот возьми да и реши сама, что делать дальше! Могу только тебя процитировать. Повзрослей. Пойми, что это твоя жизнь. И не мне решать, как тебе жить дальше. Если хочешь свободы, я тебе её даю. Мы уже не раз говорили на эту тему. Почему ты не едешь никуда? Правильно, это будет выглядеть плохо со стороны. Ты будешь выглядеть плохо, так? А ты не думай о плохом, просто начни жить так, как тебе хочется. Зачем тебе виноватый кто-то? Зачем ты пытаешься сделать виноватым во всём меня?! Я не тащил тебя в загс в наручниках! Не заставлял рожать… Это не было только моё решение. Неужели ты сейчас жалеешь, что родила Костика? И Валерку? Если так, то уходи. Ну, или могу уйти я.
Она слушала мою тираду, медленно бледнея. А потом села на краешек кухонного углового диванчика и сказала:
- Уходи, Вов. Пожалуйста. Просто уйди.
Я развернулся переполненный обидой и злобой. И именно в то мгновение взгляд упал на приоткрытую дверцу шкафчика. Как я не сорвал его весь – не знаю. Наверное, остатки самообладания сработали. Но эту дурацкую дверцу я оторвал с хрустом. Замахнулся, чтобы обрушить её на стол. И медленно опустил и прислонил к стиралке, стоящей здесь же на кухне. Затем ушёл в прихожую, обулся и вышел из дома во двор. Субботний день только набирал силу.
Улица, магазин, фляжка, обзорная площадка, скала. Так здесь и оказался. Стальные нити внизу притягивали взгляд. А мысли… Они лезли в голову, топчась по душе. Ну, вот что я за дурак? Мерзавец! Испортил девчонке жизнь. Теперь ещё и мальчишкам порчу этими скандалами. Почему у меня не получается быть покладистым? Что такого в этих фотографиях? Горько усмехнувшись, я ответил сам себе: они часть меня. И отказаться от них я не смогу физически. Требовать от меня этого – всё равно, что требовать самоубиться. Взгляд вновь прилип к искоркам стали внизу. Может, действительно, хватит портить жизнь женщине и двум пацанам? Дать развод? При этой мысли всё внутри болезненно сжалось. До сих пор не могу представить свою жизнь без неё. Вот только не получается усидеть на нескольких стульях одновременно. Почему всё время надо что-то выбирать, от чего-то отказываться? За что мне такое? Работа, семья, творчество… Третий лишний. Но что именно? Семья? Нет, не смогу. Работа? А жрать что-то надо, да, и детей кормить, одевать. Творчество? Его и так почти нет в моей жизни. Отойти от него совсем? Совсем? Глухое раздражение снова зашевелилось в груди. А почему я должен отказываться от самого себя? Ради чего? Что за жертвенность такая?
Помню мысль, посетившую меня в тот момент. Не могу так больше. Кажется, пора всё это прекращать. Тело само начало раскачиваться на кромке скалы, словно баюкая. Но я спохватился, достал из кармана пальто телефон и задумчиво уставился в экран. Написать ей чего напоследок? Нет, на хрен эти слёзы. Она не кошка, чтобы рубить ей хвост по кусочкам. Да и я не железный. Никаких сил больше нет. На губах стало солоно. Я машинально облизнулся. Влага… В смысле? Плачу, что ли? Я натянуто усмехнулся и провёл правой ладонью по лицу. Точно, мокро. Обалдеть. Это же надо, так истерить. Вытерев руку о пальто, я полез всё-таки в телефон. Захотелось услышать хоть чей-нибудь голос. О, а вот и нужный человек. Несколько гудков и знакомый голос спросил:
