Четвёртый шаг, после которого Светлана начала тихо паниковать, - татуировка на плече с заходом на шею в её тыльной части, под затылком. Чёрная блестящая кобра словно ползла от шеи, где трепетал кончик хвоста, к ладони. Раздвоенный кончик языка слегка заползал на внутреннюю сторону запястья, так, чтобы чуть-чуть показывался из-под манжета рубашки. Пока мне её набивали, а заняло это почти полгода, Светка лишь кривилась, бросая фразочки о детстве в жопе одного парня, не желающего взрослеть, молодящегося старика. Но однажды увидев чёрную змею на моём преобразившемся теле, Светлана тихо подошла сзади, пока я вытирался после душа, прижалась к моей спине и спросила:
- Что происходит, Вов?
- Ты о чём? – сделал я вид, что не понимаю.
- Вот это всё? – её пальцы скользнули по коже, где змеилась чёрная красавица.
- Просто захотелось, - я пожал плечами, накинул полотенце на шею, развернулся и с лёгкой улыбкой спросил: - Тебе не нравится?
- Она красивая, - сказала Светка. – У тебя кто-то есть?
- Ты о чём? – с нарочитой лёгкостью спросил я.
- Ты с кем-то встречаешься? – она повысила голос. – Говори!
- С чего ты взяла? – удивился я.
- Ты стал внимателен к своему внешнему виду, Вова, - она поджала губы. – И будешь мне говорить, что никого себе не завёл на стороне?
- Думай, что хочешь, - ответил я. – Я никого не заводил. Думаешь, за собой надо следить только тогда, когда намечаются отношения? А в другое время не надо?
- Кто она?! – её голос сорвался на визг.
- Нет никакой «она», - попытался я её успокоить, внутри понимая, что добился её внимания впервые за долгие годы.
- Значит… - на её глазах заблестели слёзы, а губы мелко задрожали, - это он. Ты снова встречаешься с мужчинами.
- Во-первых, никакого «он» тоже нет, - резко сказал я. – А во-вторых, почему сразу во множественном числе, Свет? Ты настолько плохо обо мне думаешь? Хотя чего я спрашиваю… Ты ведь всегда была обо мне не высокого мнения.
Я внимательно посмотрел на жену, пробежав взглядом её фигуру от пальцев на ногах до одутловатого злого лица с двумя подбородками. Да, что-то она совсем за собой перестала следить. Хотя, конечно, двое родов никакую женщину не сделают стройной. И в целом фигура моей жены могла дать фору многим нимфеткам… Но это её дело – следить за собой или нет. Когда-то я попробовал с ней поговорить о том, что не стоит так расплываться. А в ответ – скандал с воплями о разводе, нелюбви и прочих прелестях. На фиг, на фиг такое счастье!
Вишенкой на тортике моего нового имиджа стали три вещи. Похоже, именно они и кристаллизовали окончательно моё новое отношение к жизни. В августе я заключил договор с городской картинной галереей о проведении моей персональной выставки фотографий. Да, нашёлся спонсор – влиятельный городской депутат, к которому в руки попал альбом моих работ. Пожилой дядька сам мне позвонил и предложил благотворительную помощь. В половину стоимости выставки. Упускать такое никак нельзя было. И я решился, занял ещё денег, а галерея пустила меня за бесценок в один из залов. Когда я рассказал Светке о том, что моё бездарно потраченное на фотографирование время вылилось в такое вот светское мероприятие, на котором обещался быть городской «цвет нации», так сказать, она словно взбесилась. То есть напомнила мне, как она умеет орать и обвинять. И я наконец понял, что же у неё за отношение к моему творчеству. К тому, что я могу, оказывается, чего-то добиться в жизни без её участия и управления. Это была обида за то, что вместо красивой жизни я «посадил её на цепь» брака и детей. Проще говоря, она всегда мне завидовала? Охренев от такого предположения, я не стал задавать ей глупых вопросов.
А пошёл и в конце августа проколол уши и стал носить чёрный каменный ушной пирсинг. То есть, окончательно впал в детство. И получил от этого удовольствие, сравнимое разве что с долгим оргазмом. Даже сам поразился. Это сколько же положительных эмоций я был лишён в юности? Небо словно стало выше и синее, люди ярче, а сама жизнь обрела жар и лихорадку безостановочных дел и событий. Я словно оторвался от груза повседневных забот. На работе мужики даже шутить надо мной перестали. Словно увидели – я счастлив от таких маленьких перемен, несущих в себе заряд полноты существования.
Так незаметно я добрался и до главного своего действия перед октябрём, когда была назначена выставка. Что я сделал? Сам в шоке до сих пор. И рад. Безумно рад, что мне хватило смелости это сделать. Когда до выставки оставалось всего три недели, мне позвонил всё тот же депутат и пригласил на встречу. Там меня познакомили с неким приезжим типом и его супругой. Они долго восхваляли моё видение мира. И скопом купили набор моих работ, условно названных мной «Молодость в штанах». Два десятка летних фотографий. В цвете. Парней возрастом от восемнадцати до примерно тридцати. Разных, ярких, в городе и на пляже, в гипермаркетах и на улицах… Смеющиеся и горюющие, хмурые и ехидные, удивлённые и весёлые - все они были мне дороги. И я продал эти работы. Денег получил от парочки столько, что понял – это шанс. Я теперь мог года три отдать творчеству, не думая о хлебе насущном. Да что хлеб… О масле и колбасе тоже можно было больше не думать.
Что удивительно, Светлана была искренне рада такому повороту. Она словно расцвела вместе со мной. Стала ходить на фитнесс, начала учиться всяким штукам в онлайне. Мальчишки тоже времени даром не теряли. Костик плотно занялся спортом. По всей детской начали появляться медали за призовые места на чемпионатах по кудо. Ну а Валерка продолжал посещать садик. В следующем году ему предстояло идти в первый класс. И он готовился к этому со всей возможной серьёзностью. Так вот, третьим шагом к внутренней свободе стала не продажа фотоколлекции, нет. Другое. Я уволился с давно надоевшей работы. Просто вот так, в никуда. Без истерик, ужаса в глазах и прочего.
А потом пришёл октябрь. Открытие выставки пришлось на первое октября, на субботу. После дождя город словно умытый блестел стёклами окон и холодел серым асфальтом. А в галерею пришло много людей. Такого не ожидал никто. И вот там, среди всей этой суматохи, я вновь и впервые встретил его. Игоря Грачёва, мужчину в самом расцвете сил, на тот момент двадцати девяти лет от роду. Помню, в электрическом свете мимо стены с моими работами тянулась гомонящая череда зевак. А среди них вдруг мелькнуло знакомое лицо. Это оказался мой бывший коллега Игорь. И ведь виделись всего неделю назад, в день моего увольнения. Но вот поди же ты. Я увидел его другим. Не привычным парнем за компом где-то в соседнем кабинете. Не тем вечно хмурым и задумчивым типом, с которым регулярно сталкивался в коридоре, когда шёл покупать дешёвый обед у тётки, приезжавшей каждый день в офис с клетчатыми сумками всякой снеди в пластиковой таре. И не тем суматошным клерком, несущимся куда-то с кипой бумаг по коридору. На этот раз я его увидел. Чуть пониже меня ростом, черноволосый, худощавый, спортивный и порывистый. Казалось, вот-вот сорвётся с места по неведомым делам. На его симпатичном лице блестели карие глаза. Нос тонкий и ровный, губы чуть пухловатые, бледно-розовые, сухие… Скулы тонкие, щёки чуть впалые, подбородок острый. А ведь он выглядит моложе своего возраста, вдруг осознал я. Года так на двадцать два, двадцать три, не больше. Поразительно, почему не видел этого раньше?
Одет Игорь был в классические английские брюки, матовые туфли серой масти, тонкий свитер цвета маренго с у-образным воротом, а поверх всего стильный кардиган, похожий на пальто без пуговиц, сине-серый, в мелкую клетку. И завершал картину серый же шарф, обнимавший шею молодого человека и прятавший от посторонних глаз светлую полупрозрачную кожу, под которой вились тонкие жилки. Иногда, при движении рук, виднелась ложбинка под горлом. То есть этот свитер он надел на голый торс? Поняв это, я чуть прикрыл глаза, несколько раз размеренно вдохнул-выдохнул и спокойно отвёл взгляд от парня. Игорь как раз умудрился уставиться на меня. И улыбнулся. Эта улыбка словно спица вошла в грудь. Чёрт, как он может так улыбаться? Никогда такого не видел! Он же на работе тоже смеялся и не раз. Но совсем по-другому.
