— А в тебе есть?
Этот вопрос пронзил меня. Наверное, есть, раз я все-таки пришла. Перестав заламывать пальцы, я сорвалась с места и двумя шагами преодолела разделяющее нас с Вейцом расстояние. Не дав ему опомниться, я обвила руками его шею и впилась в его рот долгожданным поцелуем. Вейц запылал огнем. Подхватив меня под бедра, он усадил меня на край стола и, ладонями блуждая по моей талии и спине, горячо отвечал на поцелуй.
Я вспыхнула диким желанием. Задрав подол платья, ногами обхватила бедра Вейца и, не прекращая поцелуя, схватилась за ворот его рубашки. Когда на пол отлетела оторвавшаяся верхняя пуговица, Вейц резко отстранился и остановил мои руки.
— Нет! — шепотом сказал он, взглянув на меня затуманенными возбуждением глазами. — Нельзя…
Переводя сбившееся дыхание, я произнесла:
— Я хочу увидеть тебя.
— Тебе не понравится.
— Откуда ты знаешь?
Я потянула за полочки рубашки, и пуговицы одна за другой со звоном ссыпались на пол. Медленно стянув рубашку с плеч Вейца, я опустила взгляд на его хорошо натренированное тело с манящими рельефами груди и живота. Передо мной оголилась кожа, какой я еще никогда не видела. Обычная человеческая плавно переходила в змеиную — именно такой была моя первая ассоциация, — потом снова в человеческую. Два типа кожи будто переплетались друг с другом. Но «змеиная» отличалась светло-голубым оттенком, мерцающим в свете дня. Поэтому я не могла точно назвать ее змеиной. И рыбной чешуей это тоже не назовешь.
Я кончиками пальцев провела по груди Вейца и восхищенно прошептала:
— Ты прекрасен.
Вейц, по всей вероятности, услышав о себе такое впервые, застыл. Я прильнула к его телу и стала покрывать его легкими поцелуями.
— Я гибрид, Мариэль.
Я подняла лицо и, притянув его к себе, ответила:
— Ты шедевр, Вейц.
Секунду он не шевелился, а потом набросился на меня с ярой страстью. Снова подхватив меня под бедра, он понес меня в спальню. Повалив на кровать, сдернул с себя рубашку и рукой залез под мое платье. Я, целуя его, расстегнула широкий ремень его брюк и, сунув руку под резинку трусов, взялась за стремительно напрягающийся член. Вейц издал стон и слегка прикусил мою губу. Испугавшись самого себя, он навис надо мной. Снова вертикальные зрачки, острые клыки и капелька крови в уголке его губ. Я облизнулась, поняла, что эта моя кровь, но лишь улыбнулась. Мое возбуждение было сильнее любой боли, особенно такой незначительной, как случайный укус хорошего мальчика.
— Не останавливайся, Вейц, — с мольбой попросила я, дыша так, что грудь ритмично вздымалась, приковывая вожделенный мужской взгляд. — Я хочу тебя.
Вновь накинувшись на меня, он быстро стянул мое платье, вылез из своих брюк и, поцелуями одаривая мое выгибающееся под ним тело, зубами порвал трусики. Ну вот, опять! С такими самцами скоро мне будет совсем нечего носить. Хотя я тоже лишила рубашку Вейца всех пуговиц.
Наши обнаженные тела сплетались не в сексе, а в настоящем танце любви. Вейц сдерживался, я чувствовала это и решила постепенно в будущем позволять ему все больше и больше, пока не познаю всю его мощь, зашкаливающую в этом молодом теле.
Извиваясь, постанывая и даже покрикивая, я отдавалась Вейцу, не чувствуя себя изменницей или распутницей. Стыд исчез, на его место пришла уверенность. Я знала, что Шеймас и Вейц готовы делить меня без претензий и ревности. И все мы, все трое, не были никакими половинками, мы были нерушимым целым — одной жизнью, одной душой, одним дыханием.
Почувствовав приближение оргазма Вейца, я не дала ему выйти. Крепче сцепив ноги за его спиной, позволила ему заполнить себя. Пульсируя во мне и сбивчиво дыша мне в ухо, Вейц содрогался всем липким от пота телом. Прижимая его к себе, я гладила его по волосам на затылке и шептала:
— Все хорошо, милый. Так и должно быть.
Отдышавшись, Вейц сполз с меня и, улыбнувшись, спросил:
— Больше не считаешь меня чурбаном?
Я засмеялась и, ответив: «Беру свои слова обратно», — поцеловала его.
