— Алана, — настаиваю я, почти съеживаясь от беспомощности, которую слышу в своем голосе.
После бесконечно долгой паузы ее отчужденное выражение исчезает, ровно настолько, чтобы я заметил проблеск сожаления.
— Да, — признается она. — Это правда. Купер солгал.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Купер
Я мельком вижу Мак сквозь пламя костра, сияющий мимолетный проблеск, прежде чем волна пива ударяет мне в лицо.
— Мудак.
Меня охватывает замешательство. Отшатнувшись от костра, я протираю глаза пальцами, покрытыми песком. Я несколько раз моргаю, вытирая пиво с лица предплечьем. Я снова моргаю, и Мак стоит прямо передо мной, держа в руке пустой стакан. Пока все наши друзья стоят и смотрят на нас, я изо всех сил пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит.
— Лживый мудак, — повторяет она с кипящей яростью.
Эван пытается подойти к ней.
— Ого, за что это?
— Нет. Пошел и ты тоже. — Она предупреждающе указывает на него пальцем. — Ты солгал мне. Вы оба.
За ее стройным плечом я замечаю Алану, пробирающуюся сквозь толпу, за которой следует Хайди. Алана выглядит виноватой. Выражение лица Хайди — чистая апатия.
Выражение лица Мак? Явное предательство.
И теперь я понимаю. Читая по ее лицу, я чувствую, что падаю. Это похоже на ту секунду, когда мозги дергаются внутри черепа, и мы испытываем застывший момент ужаса перед спуском, потому что знаем: это будет больно. Теперь не за что ухватиться. Она меня раскусила.
— Мак, позволь мне объяснить, — хрипло начинаю я.
— Ты использовал меня, — кричит она.
Ее рука вытягивается вперед, и пустая чашка отскакивает от моей груди. Ошеломленная публика стоит молча, отступая к противоположной стороне.
— Все это время речь шла о мести. — Она несколько раз качает головой, эмоции в ее глазах варьируются от смущения до гнева и разочарования.
Я думаю о той первой ночи, когда я подошел к ней, о том, как меня раздражала необходимость изображать интерес к какому-то высокомерному клону. Как она подкралась ко мне со своей улыбкой и остроумием.
Что, черт возьми, она вообще во мне нашла, чтобы зайти так далеко?
— Так все и началось, — признаюсь я. Может быть, у меня есть несколько секунд, чтобы выговориться, прежде чем она убежит и больше никогда со мной не заговорит, поэтому я бросаю это дерьмо и выкладываю все на стол. — Да, я нашел тебя, потому что хотел отомстить ему. Я был глуп и взбешен. А потом я встретил тебя, и это перевернуло всю мою жизнь, Мак. Я влюбился в тебя. Это были лучшие шесть месяцев в моей жизни.
Это также были одни из самых тяжелых месяцев. Все это она пережила вместе со мной. Вопреки мне. Я обрушил на эту девушку больше дерьма, чем у нее было причин выносить, и все же она нашла способ любить меня, несмотря ни на что. Конечно, я собирался все испортить. Как я мог когда-либо думать иначе?
Но, черт возьми, это больнее, чем я когда-либо мог себе представить, мысль о потере Маккензи. Мое сердце словно зажато в тисках.
— И, да, я должен был признаться давным-давно. Но, черт возьми, ладно, я был напуган. — Мое горло начинает сдавливать меня, перекрывая дыхательные пути. Я делаю прерывистый вдох. — Я боялся этого момента. Я совершил ужасную ошибку и подумал, что если ты не узнаешь, это тебе не повредит. Я хотел защитить тебя.
— Ты унизил меня, — выплевывает она сквозь слезы и ярость. Я хочу обнять ее и забрать ее боль, но я тот, кто делает это с ней, и каждая секунда, когда она смотрит на меня таким опустошенным взглядом, разрывает меня на части. — Ты выставил меня идиоткой.
— Пожалуйста, Мак. Я сделаю все, что угодно. — Я хватаю ее за руки, сжимая, когда она пытается отвернуться. Потому что я знаю, что в ту секунду, когда она сделает первый шаг, она будет продолжать идти вечно. — Я люблю тебя. Позволь мне доказать это. Дай мне шанс.
— У тебя был шанс. — Слезы текут по ее щекам. — Ты мог бы сказать мне правду несколько месяцев назад. У тебя был миллион возможностей, включая тот день, когда я прямо спросила тебя, знаешь ли ты Престона, не из-за него ли тебя уволили. Но ты не сказал мне правды. Вместо этого ты позволяешь всем смеяться надо мной за моей спиной. — Мак убирает свои руки от моих, чтобы вытереть глаза. — Я могла бы простить тебя за все остальное, если бы ты не солгал мне прямо в лицо. Должна отдать тебе должное, Купер. Ты сделал это так хорошо. А потом ты заставил всех, кого я считала своими друзьями, тоже солгать. Поместил меня в этот идеальный маленький стеклянный домик из дерьма для собственного развлечения.
— Маккензи. — Я хватаюсь за ниточку, когда она выскальзывает у меня из пальцев. С каждым моим вздохом она ускользает все дальше. — Позволь мне это исправить.
— Больше нечего исправлять. — Выражение ее лица смягчается до жуткой маски. — Я иду в дом, собираю свои вещи и ухожу. Потому что это единственное, что мне осталось сделать. Не пытайся остановить меня.
Затем она поворачивается и исчезает за заревом костра. За ней следует тишина.
— Забудь, что она сказала, — выпаливает Эван, толкая меня в плечо. — Иди за ней.
Я смотрю в пустоту.
— Она этого не хочет.
Я достаточно хорошо знаю Мак, чтобы понять, когда она приняла решение. Все, что я сейчас сделаю, только быстрее прогонит ее, усилив ненависть. Потому что она права. Я был дерьмовым человеком, когда встретил ее.
Ничто из того, что я делал с тех пор, не доказало обратное.
— Тогда я пойду, — рычит Эван, отбрасывая мою попытку остановить его. Что угодно. Ему не удастся переубедить ее. Она уходит.
Она ушла.
Все остальные медленно расходятся, пока я не остаюсь один. Я опускаюсь на песок. Я сижу там не знаю, сколько времени — так долго, что костер превращается в холодные угли. Эван не возвращается. Нет смысла говорить мне то, что я и так знаю. Солнце выглядывает из-за волн к тому времени, когда я тащусь обратно к дому через остатки несостоявшейся вечеринки.
Дейзи не бежит, чтобы ее выпустили, когда я вхожу внутрь. Ее миски с водой нет на кухне.
Половина шкафа в моей комнате пуста.
Я бросаюсь на кровать и смотрю в потолок. Я чувствую оцепенение. Пустоту. Хотел бы я тогда знать, как тяжело будет сейчас скучать по Маккензи Кэбот.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Маккензи
Я прожила всю свою жизнь без Купера Хартли. Потом, шесть месяцев с ним, и я забыла, каково это не знать его. Шесть месяцев, и всего несколько минут, чтобы разнести все к чертям собачьим.
Один подслушанный разговор.
Единственное сокрушительное признание.
Быстро, как задувание спички, мое сердце онемело.
Покинув дом Купера в подавленном настроении, я села на заднее сиденье такси с Дейзи и заплатила парню, чтобы тот ездил по городу почти два часа. В какой-то момент такси высадило меня у Тэлли-Холла. Я появилась у двери Бонни со своей сумкой в одной руке и поводком Дейзи в другой, и, сочувственно надув губы, она приветствовала нас дома. К счастью для меня, ее новая соседка по комнате большую часть ночей спит вне кампуса. Повезло меньше: в тот момент, когда люди начали вставать на занятия и тащиться по утрам по коридорам, Дейзи начала лаять на незнакомое движение. В одно мгновение комендант набросился на нас, требуя, чтобы мы убрались.
Ради Бонни я сказала ему, что мы заскочили всего на несколько минут, чтобы поздороваться, хотя я не уверена, что он на это купился. К вечеру мы с Дейзи сидели на заднем сиденье другого такси в поисках плана Б. Оказалось, что в Заливе нет ни одного отеля, где разрешалось бы проживание с домашними животными. Что-то о выставке собак много лет назад, которая пошла ужасно не так.
Так вот как я оказалась в доме Стеф и Аланы. Дейзи, маленькая предательница, запрыгивает прямо на диван и на колени к Стеф. Я немного неохотно сажусь рядом, пока Алана излагает их позицию. Они отправили дюжину или около того текстовых сообщений после того, как я вылетела с вечеринки. Не столько содержание, сколько настойчивость убедили меня в их искренности.
