Физиотерапевт регулярно проводил со мной занятия по программе реабилитации, чтобы вернуть мышцам и связкам эластичность.
Вспоминаю, как после длительного лежания я первый раз присела. Тогда и впервые испытала желание покинуть гребаную койку. Правда, больше десяти минут мне не разрешили насладиться новым положением в новой жизни. Но постепенно врачи увеличивали временной интервал, чтобы тело понемногу привыкало держать равновесие, и через несколько дней я уже сидела на стуле.
Смеюсь.
Это было, пожалуй, самое яркое положительное событие за последние месяцы.
Со временем депрессия ушла на второй план, но радость ее не сменила. Нет. На ее место пришла основательная злость, что разрывала вены желанием посмотреть в глаза каждому, кто причинил мне боль. И в первую очередь ему. Самому главному предателю.
Сейчас ко мне вернулась полная самостоятельность, но ноги еще кажутся чужими, поэтому покидать кресло я не спешу. Все мои дальнейшие действия должны быть направлены на тренировку мышц, развитие их активности и правильное питание.
Возможно, когда я почувствую в своем теле уверенность, то сделаю этот шаг. Вырвусь из беспомощного кокона. А пока мне нужно восстанавливать силы. Ведь жажда покинуть пределы чертовой комнаты на своих ногах не оставляла меня.
Правда, небольшое изменение в своем графике я все-таки сделала. Сегодня, наконец, самостоятельно оделась. Одна. Без донимающих расспросов и указаний. Сегодня моя первая маленькая победа. Вот я и наслаждаюсь ей, сидя в кресле на открытой террасе.
Теплый ветер приятно развевает волосы, погружая меня в аромат распускающихся олив: невероятно невесомый, едва уловимой мягкости и терпкости с легкой горчинкой. Перед глазами простираются целые равнины, усыпанные вечнозелеными деревьями. От такой картины дух захватывает, потому что за сотнями серебристых листьев раскидывается лазурное море. Свобода. Только пока я не могу ей воспользоваться. Но могу любоваться.
Четыре стены, в которых была заточена все это время, стоят уже поперек горла, так что я рада даже такому незначительному изменению.
Набираю полные легкие пропитанного солью воздуха и замираю, ощущая движение на ноге, но даже не вздрагиваю. Страх теперь имеет для меня совсем другое значение. Да и к своему телу я уже отношусь иначе. Я научилась чувствовать окружающую обстановку, прислушиваясь к нему.
Даже когда лежала ночью в кровати, в полной темноте, всегда ощущала присутствие Эзио. Он сидел на одном и том же месте. Часами находился в моей комнате. Но в такие моменты никто из нас не нарушал тишины. А я засыпала от того, что была не одна. Он словно приручал меня. Заставлял привыкнуть к своему запаху, размеренному дыханию и бесшумным движениям. Словно провоцировал меня, чтобы я встала и достигла того, что не давало мне покоя. И я училась этому. Закрывала глаза и отдавалась во власть ощущений. Тогда я впервые смогла пошевелить пальцами на одной ноге.
Говорят, что тело человека — это его храм. Так и есть. Правда, стены моего храма изуродованы шрамами жизни, но я их тщательно скрываю под плотной тканью одежды.
Никто не узнает историю моего храма.
И сейчас никакой опасности нет, потому что мой пульс не участился, дыхание не дрогнуло.
Прикрыв глаза, я откидываюсь на спинку инвалидного кресла и вытягиваю руку вперед, пока ладонь не чувствует холодное гладкое тело.
— Здравствуй, Нагайна.
В ответ я слышу глухое шипение и чувствую редкие прикосновения змеиного языка. Это существо приносит с собой спокойствие. Мне нравится, что я испытываю, когда ее плоть обвивает части моего тела. Между нами есть странная, необъяснимая связь. Я словно исчезаю, абстрагируюсь от окружающего мира, когда чувствую, как мы сливаемся в одно целое. И, погрузившись в столь редкое теперь умиротворенное состояние, я вспоминаю, что узнала с тех пор, как очнулась.
Человека, который забрал меня из рук монстра, раскрыл правду и заставил выжить назло всем, зовут Эзио Торричели, по прозвищу Килиманджаро. Дон из клана Ндрангета. Да уж, я прямо лакомый кусочек среди всего этого мафиозного пиршества. А если верить этому мужчине, то я действительно та самая пропавшая дочь семьи Сандро, из клана Коза Ностра.
Джиа Де Сандро. Наследница Сицилийской империи.
И все время в Италии я жила в доме собственного отца. Только вот Росси, будь проклят этот дьявол, даже не соизволил нас познакомить. А ведь я могла поговорить с настоящим папой, которого все это время считала мертвым, дотронуться до него, почувствовать тепло его рук… Я могла о стольком с ним поговорить, о стольком узнать, но вместо этого Рафаэль предпочел вливать в меня гребаную ложь. Каплю за каплей.
Почему я возненавидела его больше всех? Потому что он — единственный, кто скрывал от меня правду, хоть и шансов рассказать все у него было более чем достаточно. И даже спустя несколько месяцев моя ненависть к нему не остыла. А когда Эзио проинформировал меня, что Рафаэль просто сбежал, я вновь испытала острый укол в разбитом сердце. Когда я мучилась в аду, он уже давно покинул пределы Италии. Оставил меня. Не спас. Выбросил как использованную игрушку. Он ведь мог перерезать всем им глотки. Или сдохнуть вместе со мной. Но предпочел спасти собственную шкуру, а мою бросил в огонь и сжег.
Но, даже несмотря на все, что для меня сделал Эзио, к нему у меня доверия также не появилось. Добродетелью и бескорыстием от него ни разу не пахнет. И любая догадка, зачем я нужна этому человеку, меня совсем не радует.
Эзио спокойный, рассудительный, хладнокровный, именно этим ему всегда удается сбить меня с толку. Признаться честно, порой меня это пугает. Он как мудрый Каа с колдовским взглядом цвета топазов. У него даже домашним питомцем вместо собачки оказался королевский питон, ставший моим маленьким спасением.
Время, проведенное в заточении у Каморры, не прошло бесследно. Помимо сотни шрамов на теле и травмы позвоночника меня преследовали кошмары, словно проклятие разрывающие ночи моими криками. Мне снилось лезвие, неустанно разрезающее кожу. Ненавистные серые глаза, что вспыхивали при виде моей крови. А в нос просачивался запах жженой кожи, но среди всего этого ужаса я всегда слышала детский плач. И все это, казалось, никогда не закончится, пока ко мне не пришла она. Нагайна.
Эзио говорит, что я особенная, ибо его змея еще ни разу никого не предпочитала своему хозяину. До моего появления. Каждый раз, когда я горела в своих снах, а грудную клетку раздирало от криков, приходила Нагайна и, свернувшись на моей груди тяжелыми кольцами, приносила спокойствие.
В ту ночь, когда она впервые пришла, я не испугалась хладнокровного хищника, напротив, умоляла ее выпустить в мои вены яд, избавить от боли. Но как только моя истерика закончилась, змея покинула комнату.
Со смыслом жизни ко мне вернулись и переживания, на фоне которых я непроизвольно, раз за разом, проваливалась в лапы к монстру, что не выходил из головы. Я слышала его дразнящий мерзкий голос и смех. Тихий. Пробирающий прямо до костей. Но это делало меня лишь сильнее. А мысль о том, что однажды я собственными руками вырежу его глаза, оставляла внутри приятное послевкусие.
Порой мне казалось, что во мне просыпается незнакомка с маниакальным синдромом, что порождает поистине чудовищные желания. Все эти люди пробудили во мне чудовище, и я обязательно организую им встречу с ним.
Раскрываю глаза, когда ощущаю со спины нашептывания, и Нагайна покорно выполняет указ хозяина, неспешно оставляя мое тело. Напоследок скольжу пальцами по ее скользкой и холодной коже.
— Поторопись, красавица моя, синьор Торричели не любит ждать. — Последние слова я проговариваю нарочно шепотом, склонившись к ней. — Никто не любит ждать…
— У меня есть для тебя подарок, — мрачным тоном произносит Эзио, пропуская мою шпильку мимо ушей. Я ведь прекрасно знаю, что он слышал меня.
