– Ну и что еще ты не рассказала о матери и сестре? Какие другие секреты ты от меня скрываешь?!
– Сынок, не кричи на Джудит. Бедняжка.
Я не могу произнести ни слова. У меня язык прилип к небу, а Марта выкладывает все как есть:
– Чтобы ты знал, мы с мамой уже несколько месяцев ходим на курсы парашютистов. Все! Я тебе это сказала. Теперь можешь злиться и кричать. Это, братец, у тебя получается лучше всего.
Надо видеть лицо Эрика.
– Парашютистов?! Вы обе сошли с ума?
Они вдвоем отрицательно машут головой, и вдруг в гараж заходит Симона с перекошенным лицом и говорит:
– Хозяин, Флин плачет. Он хочет, чтобы вы поднялись к нему.
Эрик смотрит на женщину и говорит:
– А почему Флин не спит в такое время? – Делает один шаг, но потом резко останавливается, смотрит на сестру и мать и спрашивает: – Что случилось? Что вы делаете здесь в такой час?
Он не дает им времени ответить и пулей мчит в комнату Флина. Соня следует за ним. Марта поворачивается ко мне, и я в испуге спрашиваю:
– Что случилось?
Марта вздыхает и смотрит на меня.
– Милая, мне очень жаль тебе об этом сообщать, но Флин упал со скейта и сломал руку.
Когда я услышала последние слова, у меня подкосились коленки. Нет, это не может быть правдой!
– Что?
– Мы тысячу раз звонили вам, но вы не отвечали.
Белая как стена, я гляжу на Марту.
– Там не было связи. Как он?
– Нормально, если не считать, что он постоянно повторяет, что Эрик рассердится на тебя.
Мы входим в дом, мое сердце бешено колотится. Эрик мне этого не простит. Все те тайны, из-за которых я мучилась последнее время, всплыли в один момент. Я понимаю, что это его очень взбесило. Я его знаю.
Войдя в комнату мальчика, вижу, что у него гипс. Флин поворачивается ко мне, а когда я хочу подойти к нему, передо мной становится Эрик и резко говорит:
– Как ты могла меня ослушаться? Я же запретил скейт.
Я вся дрожу. Я не могу контролировать дрожь по всему телу и еле слышно произношу:
– Эрик, мне жаль.
Не владея собой, он презрительно на меня смотрит.
– Не сомневайся, Джудит, в том, что ты действительно об этом пожалеешь.
Я закрываю глаза.
Я знала, что рано или поздно это произойдет, но я никогда не думала, что Эрик отреагирует так ужасно. Я настолько растерялась, что не знаю, что ему сказать. Я лишь вижу его ледяной взгляд. Обойдя его, я подхожу к мальчику и целую его в лоб:
– Ты в порядке?
Он кивает.
– Джуд, прости меня. Мне было скучно, я взял скейт и упал.
Я ласково улыбаюсь и шепчу:
– Мне очень жаль, мой ангелочек.
Мальчик печально кивает. Эрик берет меня за руку, выталкивает из комнаты вместе со своей матерью и сестрою и яростно говорит:
– Идите спать. Я еще поговорю с вами. Я останусь с Флином.
Сегодня ночью, войдя в нашу комнату, я не знаю, что мне делать. Сажусь в отчаянии на кровать. Мне хочется быть с Эриком и с Флином. Я хочу быть рядом с ними, но Эрик мне этого не разрешает.
На следующий день, спустившись в кухню, вижу за столом Марту, Эрика и Соню. Они спорят. А когда я захожу, они умолкают, и у меня появляется жуткое ощущение.
Симона заботливо готовит мне кофе. Она взглядом просит меня успокоиться. Она знает Эрика, когда он сердится, и знает меня. Присаживаясь за стол, спрашиваю, обращаясь к Эрику:
– Как себя чувствует Флин?
Глядя на меня суровым взглядом, который мне совсем не нравится, он отрезает:
– Плохо, благодаря тебе.
Соня упрекающе смотрит на сына и ворчит:
– Черт побери, Эрик! Джудит в этом не виновата. Почему ты продолжаешь ее обвинять.
– Потому что она знала, что не должна была учить его кататься на скейте. Именно поэтому я ее и обвиняю, – сердито отвечает он.
У меня дрожат ноги. Не знаю, что и сказать.
– Ты дурак или притворяешься? – вмешивается Марта.
– Марта… – шипит Эрик.
– Что значит «она не должна была»? Ты разве не видишь, что благодаря ей мальчик изменился? Не видишь, что Флин – это уже не тот замкнутый ребенок, которым он был до ее приезда? – Эрик не отвечает, а Марта продолжает: – Тебе следовало бы поблагодарить ее за то, что Флин начал улыбаться и вести себя как все дети его возраста. Потому что, знаешь ли, братец, дети падают, но встают и учатся тому, чему ты до сих пор, судя по всему, так и не научился.
Он не отвечает. Встает и, не глянув на меня, выходит из кухни. У меня сжимается сердце, но, окинув взглядом окружающих меня женщин, тихо произношу:
– Успокойтесь, я поговорю с ним.
– Дай ему подзатыльник. Именно этого он и заслуживает, – ворчит Марта.
Соня поворачивается ко мне, касается моей руки и шепчет:
– Сокровище мое, ни в чем себя не обвиняй. Ты ни в чем не виновата. Ни в этом, ни в том, что у тебя мотоцикл Ханны и ты ездила с Юргеном и его друзьями.
– Мне нужно было ему рассказать об этом, – признаюсь я.
– Да, конечно, как будто так легко о чем-то рассказать дону Ворчуну! – возражает Марта. – Ты слишком терпелива. Наверняка ты очень его любишь, иначе непонятно, как ты его выносишь. Я его люблю, он мой брат, но уверяю, что я не выношу его.
– Марта, – шепчет Соня, – не будь столь сурова к Эрику.
Она встает и прикуривает сигарету. Я прошу у нее одну для себя. Мне нужно покурить.
Минут через двадцать я выхожу из кухни и направляюсь к кабинету Эрика. Набираю полную грудь воздуха и вхожу. Он впивается в меня упрекающим взглядом и сквозь зубы говорит:
– Джудит, что ты хочешь?
Подхожу к нему:
– Прости меня. Прости, что я не сказала тебе о…
– Мне не нужны твои извинения. Ты мне солгала.
– Да, ты прав. Я скрывала от тебя некоторые вещи, но…
– Ты мне лгала все это время. Ты скрывала от меня серьезные вещи, хотя знала, что не должна была это делать. Неужели я такое чудовище, что ты не можешь мне сказать правду?
Я не отвечаю. Тишина. Мы друг на друга смотрим, и наконец он спрашивает:
– Что для тебя означают слова «сейчас и навсегда»? Что для тебя означает наш договор быть вместе?
Его вопросы приводят меня в замешательство. Я не знаю, что ответить. Опять повисает молчание. Он нарушает его:
– Послушай, Джудит, я сейчас очень рассержен и на тебя, и на самого себя. Лучше выйди из кабинета, иначе в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, я могу наговорить такое, о чем потом буду сожалеть.
Меня возмущают его слова, и, не слушаясь, я спрашиваю:
– Ты опять выгоняешь меня из своей жизни, как обычно это делаешь, когда злишься?
Он не отвечает, а только долго на меня смотрит. И тогда я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.
Со слезами на глазах иду в свою комнату. Вхожу и закрываю за собой дверь. Я знаю, что заслужила то, что он на меня сердится. Я знаю, что сама в этом виновата. Но он должен понимать, что мы ни о чем ему не сказали только потому, что боялись его реакции. Я раскаиваюсь. Очень раскаиваюсь, но уже ничего не исправишь.
