Моргаю, запрещая себе сладко улыбаться на это кожаное чудовище, на котором получила оргазмов за одну ночь больше, чем за несколько лет супружеской жизни, поворачиваюсь, ища взглядом хозяина помещения.
Внутри что-то все равно екает, да так сладко… Сейчас он меня увидит… Что сделает? Очень надеюсь, что не станет разбираться, почему я пропала, а просто…
В этот момент вижу сидящего перед столом старичка, с удивлением таращащегося на меня, и перестаю улыбаться.
Немая сцена, где мы изучаем друг друга, длится пару мгновений, а затем я открываю рот, выдавая глупое:
— А… Где вот тут… Был…
— Техник нужен, девушка? — перебивает меня старичок, — так нету его… Завтра только будет, приходящий он у нас…
— А…
Все мое волнение, радостное предвкушение, легкость и воздушность, мгновенно пропадают, и я прямо физически ощущаю, как прибивает гравитацией обратно, к земле.
— С утра приходи, дочка, — продолжает старичок, — я-то сам ничего не могу, я только караулю тут, чтоб не бродили… Здание же под эту, как ее… Реконструкцию, вот! Так же, как и напротив… А техник, он один… На все объекты… Его застать сложно…
— А… — я обескуражена настолько, что не могу даже внятно что-то сказать, тяну это глупое “а-а-а”, слышу себя со стороны и мучительно краснею от происходящего.
Затем бормочу “спасибо” и вылетаю из помещения на улицу.
Там стою минуту, приходя в себя и уговаривая не расстраиваться из-за жесткого облома, затем смотрю на пакет в руке, вспоминая, что я, вообще-то, к подруге шла…
И топаю через улицу обратно к Мирке.
В этот раз охрана даже не спрашивает ничего, просто провожает взглядами.
Я иду на пятый, стараясь держаться подальше от шахты лифта, тащу пакет и пытаюсь тянуть губы в улыбке.
И не рефлексировать по поводу своих чувств.
Еще утром мне хотелось летать от переполнявших положительных эмоций, эндорфинов, которыми под завязку накачал меня Илья, мир ощущался чем-то радостным, будущее виделось исключительно в позитивном ключе…
И вот просто удивительно, как мужчины могут нас и на небеса поднять, и об землю ударить… Илья меня спас, обнадежил, крылья, можно сказать, подарил.
А Лисовский, скот, об асфальт лицом опять провез, урода кусок…
И так обидно, что мне не удалось сейчас получить подзарядку от проверенного источника…
Да, именно в этом причина моего расстройства, только в этом… Илья — красивый, конечно, да что там, офигенный! И в постели огонь, у меня никогда такого не было… Но не более…
И, пожалуй, то, что я сейчас испытываю, самый яркий показатель, что не стоит увлекаться такой… подзарядкой. А то и привыкнуть легко. А привыкать я больше ни к чему такому не собираюсь. Собирать потом то, что остается от себя, тяжело.
Так что, оно и к лучшему, что сегодня не удалось. А то вон, как за один раз притянуло… Ничего, сейчас посижу с Мирочкой, поболтаем о героях турецкого сериала… И отпустит. А завтра работа. Там вообще про все на свете забуду. Так и переломаюсь потихоньку. Привыкание-то пока что на начальной стадии, это я молодец! Вовремя словила!
Мира мне рада, зовет пить чай, ловко передвигаясь по квартире на коляске, накрывает на стол, отказывается от моей помощи. Спокойно и деловито расставляет принесенные вкусняшки на тарелки.
Ее бабушки нет дома, она окучивает очередную службу социальной поддержки, выбивая льготу, и можно не сомневаться, выбьет.
С ее-то энергией!
Если бы не бабушка, то Мирка бы и сидеть не смогла после аварии, там только голова шевелилась у нее. А сейчас есть прогресс, подруга спокойно действует обеими руками, пальцы работают, она готовит, даже прибирается, ведет активную жизнь в соцсетях, работает смм менеджером и зарабатывает, кстати, очень хорошо, не только по меркам провинции, но и по московским.
На новую квартиру пока не накапливается, конечно, потому что очень много денег уходит на врачей, массажистов, лекарства и прочее, но Мирка не унывает, не умеет она этого делать.
Мы болтаем, и я даже на мгновение задумываюсь о том, чтоб рассказать ей про Илью… Но потом почему-то не решаюсь. Мне самой пока это все надо осознать, в правильном ключе обдумать…
Сейчас мой поступок, мое желание пойти опять к нему в подсобку, кажется невероятно глупым. Слабость какая, дурость!
Нет уж, отрезала, значит, отрезала! Было хорошо, на этом все…
И правильно контакты не оставила и не взяла… Был бы соблазн постоянный, а так…
Так просто будет мне помниться это все, как нечно волшебное, может, даже как сон, горячий и развратный. О котором никому не расскажешь, потому что стыдно, но вспоминать-то как приятно…
Короче говоря, от Мирки я выхожу, уже когда темнеет, спокойная и вполне умиртоворенная, особенно после ее рассказа про Колесникова, который, оказывается, когда я в столицу уехала, тут во все тяжкие пустился… И именно поэтому в итоге свалил из города, очень уж погулял хорошо… Чуть ли не на срок.
Мы удивляемся с ней, каким образом за десять лет из бед-боя вылупился полноценный бизнесмен, хихикаем, вспоминая наших одноклассников и какие-то смешные ситуации, с ними связанные…
И я иду через двор, через охрану, улыбаясь и думая, что общение с подругой — тоже целительно…
И что, ну их, нафиг, этих мужиков, много от них проблем, а вот толка…
— Привет, Эммануэль… — хриплый голос и появившаяся из полумрака огромная широкоплечая фигура, быстро приближающаяся ко мне, замершей в свете фонаря, словно тушканчик перед автомобилем, заставляет забыть о только сделанных, таких логичных, таких правильных выводах и принятых на трезвую голову решениях…
Глава 8. Я искала тебя...
Глава 8. Я искала тебя...
— Искала меня?
Полумрак выхватывает сначала огонек зажигалки, отражающийся в его темных зрачках дьявольскими бликами, затем длинные пальцы, сложенные, чтоб прикурить сигарету, крупные черты лица, жесткий, внимательный прищур…
И какого это черта, интересно, у меня внутри все замирает сладко? Эй, Эмма, ты же только что, вот-вот буквально решила… И стоило только его увидеть, как… Ох, и слабая ты овечка, Эмма… Хотя, с другой стороны…
В общем и целом, понятно, что мысли в моей голове бродят отрывочные, очень глупые, заполошные, как сказала бы бабушка Мирки.
И это все, конечно же, от неожиданности, да… И только от нее…
А вовсе не от его острого изучающего взгляда, под которым почему-то хочется чуть-чуть прогнуться, едва заметно, так, чтоб изгиб поясницы был заманчивей… И совсем не от ленивой усмешки на красивых, таких, очень мужских губах, понимающей усмешки, даже с нотами легкого превосходства… И в любой другой ситуации меня бы эта мимика выбесила, потому что хватит уже в моей жизни властных мудаков, нахлебалась… Но сейчас почему-то низ живота сладко потягивает, словно в предвкушении чего-то грандиозного.
Я знаю, зачем он тут, и он тоже этого не стесняется, транслирует невербально, но крайне отчетливо…
И я, наверно, должна оскорбиться такой непоколебимой мужской уверенности в продолжении вечера… Должна бы. Но не оскорбляется.
И я отвечаю честно:
— Искала.
Он опять усмехается, довольный моим ответом, затягивается, вкусно так, выдувает дым… Смотрит…
— Ну вот, нашла.
— Это ты меня нашел, — все же пытаюсь отстоять хоть кусочек женской чести я.
И думаю о том, что будет, если он сейчас оскорбится, скажет что-то едкое, обидное. Такое, совсем уж обидное, то, чего никак нельзя прощать порядочной женщине, а я — порядочная женщина, даже если она надеется на секс…
Но Илья спокойно подтверждает:
— Да, нашел.
Выбрасывает сигарету и сокращает расстояние между нами, легко прихватывая за запястье и талию, наклоняется, словно давая в очередной раз ощутить, насколько он большой…
И как это круто, на самом деле…
— Пошли, Эммануэль, — говорит он.
И я, уже поднявшая к нему лицо в надежде на поцелуй, не могу сдержать судорожного, пусть и немного разочарованного вздоха.
