Хотя Сирилла не видела лица герцога, она была уверена, что он сердится.
- Пожалуйста, - взмолилась она, - не сердитесь на меня. Вы же сами.., сказали, чтобы я была.., откровенна с вами.
- Я хочу, чтобы ты всегда говорила мне всю правду, - ответил герцог, полагаю, Сирилла, ты всегда будешь честна со мной.
- Да, - проговорила она, - вы сами знаете, что вам я никогда не буду лгать.
- Ты совсем не похожа на других женщин, - цинично заметил герцог.
- Ваши слова звучат не как комплимент, - сказала Сирилла. - Я понимаю, что.., не отвечаю вашим требованиям.., что я скучна по сравнению с.., умными и, красивыми женщинами, с которыми вы общаетесь в Париже.
Глубокая тоска, звучавшая в ее голосе, тронула герцога. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал.
- У тебя был трудный день, Сирилла, - напомнил он, - ты, должно быть, устала. Иди спать, побеседуем утром.
- Мне хотелось бы.., побыть с вами и.., поговорить, - поспешно сказала она.
- Как ты не понимаешь, что мне надо о многом подумать? - настаивал он. Сегодняшние события дали мне богатую пишу для размышлений и, по всей видимости, вынудили меня направить свою деятельность на то, чем я никогда не занимался.
Сирилла не поняла, что он имел в виду, однако она почувствовала, что герцог хочет остаться один, и решила не настаивать.
Она поднялась и встала рядом с ним.
- Я хочу сказать, что испытала.., гордость за вас, когда увидела, как вы скачете к деревне, - проговорила она. - Я пыталась убедить жителей Токсиза, что вы решите все.., их проблемы, но они не.., верили мне.
Она замолчала и, подняв на него полные восхищения глаза, добавила:
- Но вы все-таки приехали! Казалось, вы излучали свет, и я поняла, что вы сделаете этих людей счастливыми.
- Я сказал Пьеру, что ты хочешь, чтобы я сразился с драконом, - с улыбкой проговорил герцог.
- Именно так вы и поступили, - ответила Сирилла. - Думаю, монсеньер, в округе еще много драконов, которых вам предстоит победить.
Их взгляды встретились, и казалось, что ни один из них не в состоянии отвести глаза.
Между ними происходило нечто такое, чему Сирилла не могла найти объяснения. Она почувствовала, что ее сердце бешено забилось. В ней стала нарастать мощная волна, ее губы приоткрылись.
Всего на мгновение у нее создалось впечатление, будто окружающий их мир исчез и они с герцогом вознеслись туда, где светит яркое солнце.
И тут он резко проговорил:
- Иди спать, Сирилла, дай мне подумать. Он поднес ее руку к губам, она сделала реверанс и вышла из комнаты. Но ее кожа еще долго ощущала прикосновение его губ.
***
Раздевшись с помощью Мари, Сирилла легла в постель. Горничная задула свечу и собралась выйти из комнаты, когда Сирилла окликнула ее:
- Раздвинь шторы на среднем окне и открой его, Мари. Еще не совсем стемнело, и мне хочется понаблюдать, как в небе будут зажигаться звезды. К тому же здесь слишком жарко.
- Хорошо, мадам, - ответила горничная. - Надеюсь, утренний свет не разбудит вас слишком рано.
- Я хочу проснуться пораньше, - сказала Сирилла. - У меня так много дел.
Она знала, что под этими словами подразумевает свое желание быть рядом с герцогом.
Оставшись одна, Сирилла перевела взгляд на казавшееся прозрачным небо, которое постепенно темнело. Зажигавшиеся одна за другой звездочки были похожи на крохотные бриллианты.
Зная, что скоро звезды, как в зеркале, отразятся в серебряной глади озера, она спросила себя, существует ли на свете более красивое место, чем замок Савинь.
- И человек, более прекрасный, чем хозяин этого замка! - прошептала она.
Она задумалась над ощущениями, которые завладели ею в тот момент, когда она встретилась глазами с герцогом.
Она ни в коей мере не преувеличивала, сказав ему, что он излучал яркий свет, когда въехал в деревню, где она с таким нетерпением ждала его.
Ей даже показалось, что он одет в серебряные доспехи, которые были на нем в тот день, когда она впервые увидела его на турнире.
Тогда она влюбилась в него; теперь же она поняла, что ее чувство было обычной детской влюбленностью, что все эти годы она поклонялась мифическому созданию, богоподобному существу, лишенному плоти и крови.
Сейчас она поняла, что герцог - обычный человек, и ей пришлось признать, что за последние несколько дней ее любовь к нему претерпела серьезные изменения.
В день свадьбы она была твердо уверена, что будет и дальше поклоняться ему как воплощению благородства и доброты. Однако ее чувства совершенно незаметно для нее переродились, и теперь при виде герцога ее сердце билось по-другому.
Когда он коснулся губами ее руки, она осознала, что все ее существо требует иных поцелуев.
- Я люблю его! Я люблю его! - сказала она себе. - Это любовь женщины, а не детская влюбленность!
Она ощутила, как ее тело задрожало от странного, неизведанного чувства, которое приятно волновало и в то же время пугало ее. Она встала с кровати и подошла к скамеечке для молитв.
Опустившись на бархатную подушку, она сложила ладони, склонила голову и начала молиться так, как ее в детстве учила мама.
Она прочитала благодарственную молитву Божией Матери, потом обратилась к Господу с просьбой, чтобы герцог полюбил ее, чтобы она стала необходимой ему и желанной.
- Пусть он забудет свою прошлую любовь, - молила Сирилла. - Сделай так, чтобы он думал обо мне. Пусть он хоть немножко любит меня. Сделай, Господи, чтобы он хоть иногда относился ко мне как к женщине.
Ей подумалось, что нельзя просить Господа о подобных вещах, но она ничего не могла с собой поделать: то, что теперь влекло ее к герцогу, было совершенно непохоже на чувства, которые она испытывала раньше.
Ее тело томилось по нему, ее губы, страстно желавшие прикоснуться к его губам, стали мягкими и нежными. Она знала, что обретет райское блаженство в его объятиях.
- Я люблю его! О боже, я люблю его! - проговорила она. - Неужели любовь может быть греховна, если она ниспослана Тобой и является частью моей любви к Тебе? Я так люблю его, это чувство наполняет все мое существо, во всем мире для меня есть только он! Сирилла не представляла, как долго она молилась. Ей казалось, что Господь не мог не услышать ее, потому что в свою молитву она вложила всю силу охвативших ее чувств.
Наконец, ощутив непередаваемую усталость от страшного напряжения, в котором пребывали и ее тело, и ее душа во время молитвы, она, следуя наставлениям матери, вознесла хвалу Господу.
Она осенила себя крестным знамением и внезапно услышала за окном шум.
Решив, что это ночная птица или крыса, пытающаяся выбраться из комнаты, и не придав особого значения раздавшемуся шуму, она проговорила заключительное "Аминь".
Все еще стоя на скамеечке, Сирилла повернулась и внезапно увидела в окне нечто странное. Она даже не сразу разобрала, что это такое.
Загородив собой часть звездного неба, видневшегося в окне, снаружи появилась темная тень.
Пока Сирилла разглядывала ее, пытаясь понять, что это может быть, тень спускалась все ниже и ниже. Наконец она достигла уровня подоконника, загородив при этом все окно.
В тот момент Сирилле даже не пришло в голову испугаться. Однако появление тени озадачило ее, и она медленно поднялась на ноги. Тень продолжала медленно спускаться, и наконец Сирилла сообразила, что на фоне темного неба и ярких звезд четко выделяется силуэт мужчины!
Она мгновенно напряглась, вспомнив, кто это может быть и какая опасность подстерегает герцога!
Ей не надо было объяснять, кто пытается таким странным образом пробраться в замок, кого и с какой целью разыскивает этот человек.
Охваченная ужасом, она закричала и бросилась на темный силуэт.
***
Герцог довольно долго просидел в гостиной. Наконец, так и не найдя ответов на мучившие его вопросы, он поднялся наверх в свою комнату.
Ждавший его камердинер почувствовал, что у хозяина нет желания слушать его болтовню, молча помог ему раздеться. Только напоследок он позволил себе пробормотать:
- Спокойной ночи, господин герцог.
Герцог даже не ответил.
Не загасив свечи, он с неохотой лег в постель и попытался заставить себя заснуть. Но даже прохлада подушек не успокоила его, и он понял, что заснуть ему так и не удастся.
Он собирался обдумать свои планы на будущее, однако, несмотря на то что запретил себе возвращаться к этой теме, его мысли вращались вокруг Астрида.
Герцог настолько четко видел перед собой сцену, которая произошла в суде, что казалось, все случилось только вчера, а не восемь лет назад.
До сих пор ему слышалось, как Астрид осыпал его непристойностями, самыми страшными проклятиями и ругательствами, которые можно услышать только в трущобах Парижа. До сих пор в его ушах стояли крики Астрида, клявшегося, что рано или поздно он прикончит его голыми руками.
- Ты умрешь, мой прекрасный герцог! - орал он, когда жандармы уводили его из зала. - Ты умрешь той же смертью, что Зивана, ты почернеешь и будешь хватать ртом воздух! Ты умрешь, и твоя душа попадет в ад!
