Проходили дни. Проходили недели. Сара жила в каком-то вакууме, когда лучшим способом решить проблемы и справиться с несчастьем казалось просто жить, час за часом и день за днем. То, что она сама все это на себя навлекла, не приносило утешения. Она выбрала Энтони себе в мужья. Она сама решила обсудить с отцом вопрос рабства. Она позволила себе влюбиться в Криспина. И теперь платила за свое легкомыслие и недальновидность, и никто не мог ей помочь.
А потом от Мэри пришло письмо, которое поставило ее перед выбором — перед искушением.
«Криспин и Дебора уезжают в Лондон, к Эдварду, чтобы присутствовать на суде над негром Джеймсом Сомерсетом 17 июня. Они уверяют меня, что это дело, если оно решится в пользу негра, войдет в историю и изменит ее. Я знаю, что душой ты с теми, кто борется за свободу этого бедного человека и всех несчастных, продаваемых в рабство. Но я сознаю, как тяжело тебе, должно быть, делить свое сердце между ними и своим отцом, который держится противоположных убеждений».
Криспин будет в Лондоне, всего несколько миль будут отделять их друг от друга. Сара жаждала его видеть, слышать его голос, очутиться в его объятиях. Но, конечно, это было невозможно. Ее отец запретил Криспину приближаться к ней.
Но что, если она сама отправится к нему? Зайдет с визитом на квартиру Эдварда? Криспин дал ей адрес. Нет, этого делать нельзя, размышляла она. Там ведь будет и Дебора. В таком случае какая еще возможность повидаться с ним, поговорить с ним хотя бы минуту-две у нее остается?
Сара снова перечитала письмо Мэри. Семнадцатое июня. Послезавтра. Сара бросилась в другой конец комнаты. Когда она звонила Берте, ее пальцы дрожали. Узнав о тайном намерении хозяйки, горничная пришла в восторг и тут же предложила Саре свой план.
— Вам лучше сказать, что у вас болит голова, сударыня, и вы не хотите, чтобы вас беспокоили. Потом мы проскользнем в боковые двери, и я найму вам портшез. Это безопаснее, чем наша карета, потому что придется просить двоих слуг держать язык за зубами. Мне вы можете доверять, но эти мужчины… — Берта пожала пухлыми плечами. — Я встречу вас на тихой улице рядом со зданием суда, и я уверена, что мы тут же сумеем смешаться с толпой. Вам лучше надеть свой длинный плащ с капюшоном.
— Но будет слишком жарко, — возразила Сара.
— Тут ничего не поделаешь, сударыня. Это единственный способ остаться незамеченной. Там ведь будет много друзей сэра Уильяма, даже не сомневайтесь.
— Об этом я не подумала. Но не захочет ли папА сам туда отправиться? — неожиданно встревожилась Сара.
— Нет, мисс. Его слишком мучает подагра. Его слуга сказал мне, что он теперь все время задыхается, когда поднимается наверх. Сэр Уильям приказал немедленно сообщить ему, когда дело будет закончено. Об этом много болтали в привратницкой. Он…
— Что такое, Берта? Ты не хочешь мне говорить?
— Ну, знаете, сударыня, поскольку вы переменились, мне не так легко вам говорить об этом. Но болтают, будто сэр Уильям изрядно потратился на судебные издержки.
Чтобы отправить человека обратно в рабство, с горечью подумала Сара. И неожиданно ей захотелось присутствовать на этом суде не только ради того, чтобы увидеть Криспина, но и для того, чтобы услышать доводы обеих сторон. Скорее всего, она не сможет понять всего, о чем будет говориться, но, во всяком случае, будет слушать без предубеждения. Она не будет лично вовлечена в спор, как было с Криспином и с ее отцом.
Их план сработал без помех. После завтрака сэр Уильям заперся в библиотеке и приказал, чтобы его не беспокоили. Леди Торренс предупредила, что собирается посвятить некоторое время домашним заботам и проверить с домоправительницей кладовую и бельевую. Сара, как и предложила Берта, пожаловалась на головную боль и удалилась в свою комнату.
Через пять минут ее фигурка целиком скрылась под длинным серым плащом, на лицо был наброшен капюшон, и Сара заторопилась вниз по ступеням боковой лестницы и вон из дома через боковую дверь, пока Берта стояла на страже. Сара подождала в тени высокой стены, а потом с благодарностью спряталась в портшез, который раздобыла Берта.
Выйдя из портшеза на другом конце города, Сара испугалась, увидев громадную толпу. Казалось, весь Лондон явился в зал заседаний, чтобы услышать исход дела. Она в смятении смотрела на мужчин и женщин, которые боролись у входа за то, чтобы войти. Она тихонько поведала Берте о своих опасениях и увидела, что на лице горничной отразилось ее собственное настроение.
— Боюсь, нам никогда не попасть туда. Давайте немного постоим в сторонке и посмотрим.
Вдоль улицы выстроились в ряд кареты. Сара узнала некоторых из тех, кто в них восседал: купцы — друзья ее отца, плотные, средних лет, богато одетые. Другие мужчины, одетые в черное, как она полагала, были стряпчие.
Неожиданно Сара затаила дыхание. В нанятом экипаже подъехали двое мужчин и женщина. Все трое были темноволосыми, а женщина была очень высокой. И, не успев даже подумать, Сара протянула к ним руку и произнесла имя.
И, как это уже бывало, Криспин словно бы услышал ее, несмотря на расстояние и шум толпы. Он удивленно осмотрел лица вокруг. Сара прижалась к стене, закутавшись в плащ и опустив на лицо капюшон. Стоявшую рядом с ней Берту неожиданно оттолкнули, и поток прохожих подхватил ее. Она с негодованием вскрикнула. Криспин быстро обернулся, а потом, что-то сказав своим спутниками, которые уже входили в здание суда, быстро двинулся навстречу двум девушкам. В нескольких футах от них он было остановился, и все же оказался рядом с Сарой раньше, чем она успела двинуться.
— Сара! Вы здесь?
Сара откинула капюшон:
— Как вы меня узнали? Я думала, что хорошо замаскировалась.
— Неужели вы надеялись спрятаться от меня? Кроме того, я слышал, как вы назвали меня по имени.
— Вы не могли этого слышать, Криспин, здесь такой шум.
— Но если этого не слышали мои уши, значит, слышало мое сердце. — Криспин взял ее за руку, его глаза были печальны. — Зачем вы приехали? Только подумайте, что будет, если ваш отец об этом узнает!
— Боюсь, мне придется несладко. В последнее время он сам не свой. Иногда я даже немного боюсь его, такое со мной впервые. И все же риск стоил того, если я сумела увидеться с вами.
— Так вот почему вы приехали, потому что знали, что я буду здесь?
Сара опустила голову:
— Отчасти. Хотя я все равно хотела бы послушать разбирательство. Мэри писала, что оно может стать делом огромной важности.
— Это так. Если мы выиграем тяжбу, то немедленно отправимся с Деборой в Ливерпуль, чтобы продолжить борьбу там.
Неожиданно Сара почувствовала себя, словно в тот день, на пляже, совершенно безрассудной.
— Возьмите меня с собой, Криспин.
— Сара, поймите, что это будет означать, — серьезно ответил он. — Вы только что сказали, что в последнее время стали все сильнее бояться отца.
— И тем не менее, даже если он каким-то образом узнает об этом, я готова встретиться с ним лицом к лицу. Я слишком часто убегала. Я всем своим сердцем верю в дело, за которое вы боретесь. Возьмите меня с собой, пожалуйста.
Он еще немного колебался. А потом сказал:
— Очень хорошо. Вы такая маленькая, что вас едва можно заметить, и на нашей стороне судебной залы вас никто не узнает.
«Я буду там среди врагов моего отца», — напомнила себе Сара. И когда толпа стала теснить ее, она испытала старое, знакомое желание повернуться и убежать. Но Криспин, работая локтями, прокладывал ей путь вперед, заслоняя ее от зевак, а с другой стороны ее защищали пухлые формы Берты. Уже теснясь внутри здания, Сара заметила на себе взгляд Деборы, ее серьезное лицо было затенено элегантной шляпой. Рядом с нею стоял Эдвард, то и дело переступая с ноги на ногу.
Криспин нашел ей место, откуда Сара могла все видеть, и принялся объяснять ей судебный порядок.
— Это — судья, председатель Мэнсфилд, он сидит за столом. Человек рядом с ним — известный адвокат Даннинг, он представляет мистера Стюарта, владельца раба. А вон там — и сам негр, Джеймс Сомерсет. Едва ли он понимает, какое значение имеет сегодняшняя тяжба. И посмотрите, Сара, вон там — мистер Грэнвилл Шарп, который возбудил дело и который посвятил большую часть своей жизни аболиционизму. Вам хорошо видно их всех?
— Да, — отвечала Сара, стараясь проявлять интерес, чтобы сделать приятное Криспину. Но лица мужчин, их черные мантии и белые парики смешались в одну серую массу, так же как когда-то, в ночь бала, смешались яркие платья гостей. И как тогда Сара почувствовала, что у нее закружилась голова, и ухватилась за руку Криспина.
Он посмотрел на нее, в его глазах была озабоченность. Сара испытывала искушение попросить его вывести ее отсюда. Но снова его слова, сказанные во время их последнего свидания, успокоили ее: «В последнее время вы проявляли мало слабости», — сказал он тогда, и в его голосе слышалось одобрение. Она твердо решила не выказывать слабости и сейчас, когда вот-вот начнется суд, который имеет для него такое огромное значение.
