— Бандит! — взвизгнул Стригунов.
— Я сказала, прекратите! Или я сейчас вызову милицию! Андрей, пожалуйста, уходи. Потом позвонишь и придешь.
— По-моему, ты его просила подождать. Почему же я должен уходить?
— Да потому, что теперь я прошу тебя!
— Пошел вон, бандюга! — крикнул Стригунов.
Андрей опустил голову, ковырнул паркет носком ботинка, усмехнулся и быстрым шагом вышел из кабинета.
— Он еще пожалеет об этом! — не унимался Стригунов. — Подлец, негодяй! Шпана подзаборная!
— Постыдились бы, Илья Олегович, — пыталась урезонить Агеева. — Нельзя так с людьми разговаривать.
— Это — люди?! Нет, Лера, не только с такими людьми, но и с тобой я сейчас не могу разговаривать. Уж понимай как хочешь.
И он, бешено вращая зрачками, бросился к двери, просквозил мимо испуганной Марины, не удостоив ее даже взглядом.
Медленно поднимаясь по грязной, заплеванной лестнице, Борис Агеев не сомневался, что, скорее всего, это западня. Слишком уж странно вела себя Анжела: позволила установить микрофоны (что не знала про них — ложь), потом вовремя исчезла, а сегодня, когда шантажисты должны выполнить свою угрозу, она вдруг объявляется, звонит, приглашает…
Западня!
Ну и хорошо. За свою жизнь Борис не опасался, если возникнет угроза, скажет, что подробное описание всего, что с ним случилось в последние дни, осталось в надежном месте. Конкретно — в ящике стола в служебном кабинете, но об этом говорить он не станет. И эти сведения, включая и адрес квартиры Анжелы, куда он отправился, тотчас же попадут к Чупрову, если с Борисом Агеевым что-то случится. Да нет, вряд ли они станут ему угрожать расправой. Зачем? Ну, не выполнил он их требования, не получилось, так это вполне естественно. Он не специалист по связыванию людей, да и времени было в обрез.
Убивать его — нет никакого смысла. Тогда кассету с записью его встречи с Анжелой можно выбросить на помойку. Это им не выгодно. Значит, предстоит серьезный разговор. Замечательно. Может быть, удастся договориться, и все обойдется.
Совести у них, конечно, нет, на жалость рассчитывать не стоит. А если предложить деньги? Не возьмут — не надо. Он согласится выполнить любые их условия. Поговорит, запомнит их подлые морды, а потом сразу же поедет к Бугаеву. Может быть, кассета попадет к Лере, и она все узнает, но и они поплатятся за свою подлость. Ох как поплатятся! Бугаев признает и уважает только один закон — силу.
А вот и дверь квартиры-спальни.
Агеев расстегнул плащ, машинально вытер ботинки о коврик у двери и нажал кнопку звонка.
— Боря, милый, как хорошо, что ты пришел, я так ждала, так ждала тебя! — воскликнула Анжела, открывая дверь.
Она хорошо подготовилась к встрече: мелкие кудряшки, рассыпанные по плечам, блестели, на лице — умелый макияж, халат постоянно распахивался, обнажая длинные, смуглые ноги и ослепительно-белые груди. Встречала его так, будто ничего не случилось, и сейчас они выпьют шампанского и бросятся в постель… Могла бы и не стараться, мрачно подумал Борис. Впрочем, не все было, как всегда: в глазах девушки затаилась тревога.
Борис вошел в квартиру, огляделся, прислушался — тихо. Он волновался, но старался не подавать виду. Анжела помогла ему снять плащ, повесила в шкаф.
— Ну, где они?
— Кто? — удивилась Анжела.
— Те, кому ты позволила установить под кроватью микрофоны. Или за шторой они были?
— Ой, да везде, я прямо чуть со страху не померла, когда увидела, что нас записывали, — Анжела потащила его за руку в комнату. — А сейчас никого нет. Поэтому я хотела поговорить с тобой. Боря… Зачем они это сделали?
— Могла бы спросить.
— Я не знаю этих людей, не знаю, как они пробрались в мою квартиру! Сказали, чтобы я помалкивала, а то… Я подумала, вдруг они хотят меня посадить? За проституцию?
— Это не проституция, — раздраженно сказал Агеев. — Это называется адюльтер, за него не сажают. Что, действительно, кроме нас, никого в квартире нет?
— Откуда? Я же сказала, они ушли.
— Перестань врать! — крикнул Агеев. Он уже не мог спокойно смотреть в эти бесстыжие глаза. — Я пришел, чтобы встретиться и поговорить с этими людьми. Тебя я не знаю и знать не хочу! Нет их? Давай звони, пусть приходят.
— Почему ты кричишь, Боря? Кому я должна звонить?
— Своим сообщникам! Они собираются насильственным путем повлиять на результаты выборов. А это уже — государственная измена, терроризм! За это полагается смертная казнь!
На самом деле Агеев не знал, как квалифицируются подобные преступления и какое наказание за них предусмотрено законом. Но, похоже, сказал то, что нужно. Анжела побледнела, испуганно обхватила себя за плечи и молча уставилась на Агеева. Губы ее мелко задрожали. С минуту она смотрела на него так, а потом жалобно прошептала:
— Боря… милый… я тут ни при чем. Я к этим выборам никакого отношения не имею, никакого…
— Следствие установит твое отношение, — сквозь зубы процедил Агеев. — И перестань меня считать дураком! Единственный выход честно признаться, кто заставил тебя это сделать? В противном случае, я ничем не смогу тебе помочь.
Ему казалось, еще чуть-чуть, и она совсем растеряется, захлюпает, назовет фамилии или клички; и тогда можно будет начинать борьбу с подлецами. Главное — не ослаблять напор! Сильнее надавить, пригрозить. Если понадобится, скрутить ее и добиться того, зачем приехал! Но внезапно Анжела сама перешла в наступление, сделала то, чего Агеев никак не ожидал от нее.
Она распахнула халат. Другой одежды на ней не было.
— Боря, я хочу тебя. — И не было в ее глазах тревоги, и губы уже не дрожали!
Агеев попятился, выставив вперед руки.
— Ты что, с ума сошла? Закройся, я никогда больше не прикоснусь к тебе! И не надейся, шлюха!
— Ты все время кричишь, Боря… — страстно прошептала она. — Я так завелась, когда думала обо всем этом, так завелась, а ты кричишь, ругаешься, хочешь убить меня…
— Таких тварей и нужно убивать! — Агеев пришел в ярость от того, что близкая цель — имена, фамилии, клички — снова стала далекой.
— Но ты же не будешь меня убивать сейчас, Боря? — противным жалобным тоном спросила она.
— Если не скажешь, буду! Ну?! Спрашиваю в последний раз! Я только за этим и пришел сюда.
— О чем ты? Не надо мне угрожать, Боренька, милый! Мы столько раз встречались здесь, тебе всегда было так хорошо со мной, почему ты хочешь меня убить?
— Потому что ты — продажная тварь!
Она бросилась ему на шею, крепко прижимаясь всем своим горячим телом. Борис попытался ее оттолкнуть, не получилось. Чего она хотела? Зачем все это? Еще одну запись сделать, а может, сфотографировать? Не выйдет!
— Ах ты, шлюха грязная! — заорал Агеев. — Ты сейчас пожалеешь о том, что сделала! Я тебя!..
Анжела разжала свои руки и вцепилась ему в лицо, оставляя ногтями глубокие царапины на щеках.
Борис размахнулся, чтобы ударить ее, отшвырнуть эту ошалевшую девицу подальше, но не успел.
Комната вспыхнула ослепительно-белым светом, который в ту же секунду раскололся на тысячи мелких кусочков, и они посыпались на голову Агеева. А потом наступила непроглядная тьма.
Вначале прорезались звуки: тяжелые шаги, непонятное клацанье, приглушенный голос. Потом пришла боль. Голова раскалывалась на части, щеки горели огнем. Ударил в нос тяжелый запах дыма.
Борис открыл глаза и сквозь радужные круги, плывущие перед глазами, увидел тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве. И мгновенно вспомнил, где он, что было перед тем, как он потерял сознание. Вскочил на ноги, чуть не столкнувшись с высоким пожилым человеком в длинном пальто. Незнакомец смотрел на него суровым, немигающим взглядом.
— Кто вы такой? — растерянно спросил Агеев. — Что все это значит?
У окна стоял еще один человек, белобрысый парень лет двадцати пяти в кожаной куртке. Он держал в руке фотоаппарат и мрачно усмехался, наблюдая за происходящим. Пожилой молча кивнул на кровать, которая была за спиной Агеева.
Борис обернулся и чуть было снова ни лишился чувств. На кровати, уткнувшись лицом в подушку, лежала Анжела. Халат сбился в сторону, обнажая ее упругие ягодицы. Но не это поразило Агеева. Тело Анжелы и большая часть кровати были забрызганы кровью.
— Анжела! — Шагнул к кровати, не веря в случившееся.
Снова раздалось уже знакомое клацанье — фотоаппарат. Агеев вдруг увидел в спутанных, окровавленных волосах что-то серое, липкое и едва успел отвернуться. Его вывернуло прямо на ковер.
— Я не убивал ее, — пробормотал Агеев, вытирая рот ладонью. — Я не мог это сделать…
И только сейчас почувствовал что-то тяжелое в правой ладони. Он держал в руке пистолет. Откуда?! У него никогда не было пистолета!
Осознание страшной беды вливалось в душу, будто струя касторки в рот. Но пришло и понимание случившегося: они оглушили его, убили Анжелу, вложили ему в руку пистолет, и все это сфотографировали… Подставили, как пацана!.. Ну, негодяи, вам это не сойдет с рук!
