— Эй, Люси, — позвала Мэг. Девушка повернулась, встала и импульсивно заключила Мэг в крепкие благодарные объятия. Мэг не могла удержаться, чтобы мельком не взглянуть в ту сторону комнаты, где находилась Ларк, хотя сейчас чувствовала, что все по ту сторону прохода следили за ней.
Судья, женщина за пятьдесят, с живой, деловой манерой держаться, заняла свое кресло, и Бордман, оставив Мэг сидеть позади Люсинды, подошел туда, чтобы проконсультироваться с ней и окружным прокурором. После короткой дискуссии, сопровождавшейся со стороны Пирсона большим количеством кивков, суд приступил к рассмотрению дела.
— Ваша честь, — обратился к суду Пирсон. Для такого маленького роста голос у него был громкий — выразительный баритон, сдобренный чрезмерным количеством апломба. — Дело, которое мы сегодня рассматриваем, является очевидным случаем убийства. Подзащитная была обнаружена в момент фактического обладания предметом, позднее идентифицированным как орудие убийства. Это было на месте преступления в момент наступления смерти, зафиксированный коронером. Ее арестовали в состоянии оцепенения, вызванного большой дозой алкоголя. Она признает, что была «не в себе», чтобы отдавать себе отчет в том, что происходило во время убийства. За те недели, когда я занимался расследованием этого дела, я выяснил, что Люсинда чрезвычайно беспокойная и неблагополучная девушка…
— Господин прокурор, — сказала судья, прерывая Пирсона, — пожалуйста, ограничьте свои рассуждения о характере подозреваемой фактами, а не предположениями.
— Разумеется, — сказал Пирсон с улыбкой, кивая головой и заглядывая в одну из карточек, которые держал в руках. — В этом семестре подозреваемая прогуляла в местной средней школе в общей сложности десять дней занятий. Она подозревается в порче собственности графства и провоцировании нарушений общественного порядка…
— Заведено ли на нее досье, мистер Пирсон?
— По существу, нет, ваша честь… — начал тот, но судья оборвала его.
— Я предлагаю перейти к рассматриваемому преступлению, которое представляется достаточно запутанным и неоднозначным. Прогулы оставим для другого случая.
В конце зала суда послышалось хихиканье, которое, казалось, вывело окружного прокурора из равновесия сильнее, чем замечание судьи. Он взял паузу для консультации со своими помощниками, прежде чем убедительным и самоуверенным тоном заключил:
— Я считаю, что это очевидный пример убийства второй степени. Настаиваю, что обвиняемая представляет опасность для общества и для себя самой, и требую, чтобы она была оставлена под стражей без освобождения под залог вплоть до рассмотрения дела судом присяжных.
Мэг не помнила, в какой момент она положила руку на плечо Люсинды, но когда окружной прокурор закончил свое выступление тяжелым взглядом в сторону девушки, она почувствовала, что Люсинда задрожала. Мэг наклонилась к ней и прошептала:
— Все будет хорошо. Судье он не нравится. Держись.
По сравнения с отполированной и явно заготовленной речью Пирсона, выступление Бордмана было сдержанным и построенным в форме диалога.
— Я склонен согласиться с окружным прокурором — это очевидный случай убийства. Но кто убил Этана Мак-Гована? С моей точки зрения, на этот вопрос не отвечает ни один из фактов, которые нам удалось собрать. Очевидцев преступления нет. Косвенные улики, о которых все мы знаем, — орудие убийства в руках подзащитной, ее близость к месту совершения преступления, — можно легко объяснить.
Я не утверждаю, что суд графства ошибается, расследуя вопрос о присутствии Люсинды в мастерской в то утро. У нас у всех есть вопросы в этой связи, включая саму Люсинду, которая не может вспомнить, что произошло.
Произнося свою маленькую речь, Бордман расхаживал взад-вперед, бросая быстрые взгляды то на судью Марин, то на полный слушателей зал суда, то на окружного прокурора и Ларк. Теперь он повернулся и обратился к Люсинде:
— Да, в тот день она выпила. Плюс к этому находилась в состоянии наркотического опьянения. Она, в свои семнадцать, пыталась справиться со вспышкой эмоций, с которой не должны сталкиваться даже самые опытные взрослые люди. Люсинда пыталась справиться с изменой — в самом центре ее жизни — и, увы, ей это не удалось. Поэтому она постаралась искусственно заглушить боль в надежде, что спиртное и наркотики сделают ее сильнее. Но они не сработали. Разыгрывая из себя взрослую, решая вопросы, как взрослый человек, она потерпела неудачу. А теперь она признается нам, что не может вспомнить, что произошло в мастерской в то утро.
Позвольте, я вам кое-что скажу. Я не верю, что Люсинда убила своего отчима. Но даже если она это сделала, — во что, повторяю, я не верю, — она могла бы это сделать лишь в силу экстремальных эмоциональных обстоятельств и, возможно, в целях самозащиты. Я не собираюсь углубляться в обсуждение хорошо известной в городе репутации жертвы преступления, но…
— Я согласна, в данной ситуации это мудрое решение, — прервала его судья Марин. — Пожалуйста, продолжайте ваше выступление.
Бордман кивнул ей.
— Хорошо. Обсудим этот вопрос позднее. Я не хочу вносить еще больше слухов в дело, которое и так уже ими перегружено. Факты таковы: очевидцев нет; улики являются косвенными и могут быть интерпретированы различным образом. И еще: Люсинда Мак-Гован достаточно долго жила в этом аду. Она ни для кого не представляет опасности, досье регистрации задержаний на нее нет. Ее единственное преступление, если это вообще преступление, заключается в том, что она оказалась не способна вынести бремя взрослой жизни в самом неудачном месте и времени.
Мэг почувствовала, что плечи Люсинды трясутся. Она заплакала, голова ее поникла.
— Теперь подними взгляд, Люси, — сказала Мэг, когда увидела, что судья просит Пирсона и Бордмана подойти и проконсультироваться с ней. — Посмотри судье в глаза.
Люсинда быстро вытерла лицо и высморкалась, потом выпрямилась и сделала то, что сказала ей Мэг. Щеки Люсинды были в пятнах, челка намокла и растрепалась. Но взгляд ее был прямым и покорным.
Обсуждение было долгим и, по-видимому, горячим; для тех, кто внимательно за ним наблюдал, как это делала Мэг, было понятно, что окружной прокурор проигрывает судье важный спор — и проигрывает основательно. Его лицо покраснело от гнева, его жесты становились все развязнее — руки на поясе, плечи отведены назад, нога нетерпеливо притопывает… Наконец раздраженным жестом судья Марин остановила дискуссию.
— Это суд закона, — медленно сказала она, переводя взгляд с окружного прокурора на Ларк, а потом на зал. — Это место, где мы пытаемся прийти к истине — а потом свершить правосудие. Сегодня мы проводим предварительное слушание. И только. И, тем не менее, мне кажется, что слишком многие пришли сегодня в зал суда с предубеждением и заранее вынесенным приговором. Снаружи находятся протестующие, которые используют это дело в своих целях. Я не позволю никому, — судья пристально посмотрела на Пирсона, — использовать эту сложную ситуацию в его или ее личных целях. Мы рассматриваем дело судом закона — и никогда судом общественного мнения.
В зале воцарилась тишина, а судья резко добавила:
— Я устанавливаю залог в размере ста тысяч долларов и разрешаю выпустить подозреваемую под надзор ответственного взрослого, проживающего на Манхеттене. Я удовлетворяю требование окружного прокурора, что касается прохождения подозреваемой психиатрического обследования согласно разделу 73, пункт Q. Защита согласилась предоставить своему клиенту соответствующие консультации в Нью-Йорке при условии получения моего разрешения. О дате следующего заседания суда всем вам сообщат по почте.
Этот разговор для обеих стал неожиданностью. Бордман предложил забрать Люсинду с собой в служебное помещение суда, пока он будет по телефону решать вопрос с залогом. Мэг должна была найти Ханну и вместе с ней подогнать машину на маленькую персональную стоянку за зданием суда. Предполагалось, что Люсинда и Мэг ускользнут незамеченными. Но когда Мэг торопилась вниз по лестнице, она натолкнулась на Ларк и Франсин, выходящих из других дверей.
— Ты действительно забираешь ее? — спросила Ларк. Голос ее дышал злостью.
— Ларк, послушай… — Мэг старалась рассуждать здраво. — Ей просто больше некуда идти.
— Есть. Она может отправиться прямиком в преисподнюю, — сказала Ларк.
Франсин сжала локоть Ларк.
— Репортеры смотрят, — прошептала она. — Ты же не собираешься устраивать сцен…
— Нет, собираюсь. Поскольку это касается меня, имею право бунтовать, — сказала Ларк, вырываясь от Франсин и поворачиваясь к Мэг. — Не могу поверить, — ну просто не могу, — что ты действительно забираешь эту маленькую шлюху в свою квартиру. Что ты вносишь за нее залог. Что ты приютишь ее! Я видела, как ты обнимала ее. Господи! От этого зрелища меня тошнило. Как ты можешь? Ты, Мэг! После всего, через что мы с тобой прошли, — целая жизнь вместе, — как ты можешь предпочесть ее, эту змею, мне?
