Мистер Фудзинами Гентаро, раздраженный этим невиданным разрушением, хотел сейчас же отстроиться вновь. Но старый дед возражал: это место несчастья было расположено в северо-восточном углу зданий, в углу, который, как известно, наиболее подвержен нападениям «они» (злых духов). Он стоял за невозобновление разрушенного.
Это был уже не первый случай различия мнений двух глав семьи Фудзинами; они участились с тех пор, как грозовые облака скопились над домом в Акасаке. Но гораздо более острым вопросом был вопрос о наследовании.
Со смертью заживо Такеши не было больше мужского наследника. Несколько семейных советов собирались в присутствии обоих главных Фудзинами, и большей частью в домике старика; на них было и шесть-семь представителей боковых ветвей рода. Дедушка Генносуке, презиравший Такеши как мота, не хотел и слышать о защите прав его детей.
— У дурного отца — дурные дети, — изрекал он, и его неугомонная челюсть двигалась еще яростнее, чем обычно.
Он активно отстаивал то мнение, что проклятие отца Асако навлекло эти несчастья на семью. Кацундо и Асако были представителями старшей линии. Он сам, Гентаро и Такеши — простые узурпаторы. Стоит восстановить в правах старшую линию, и негодующий дух перестанет вредить им.
Таковы были аргументы деда Генносуке. Фудзинами Гентаро, естественно, поддерживал притязания своего собственного потомства. Если уж надо лишить наследства детей Такеши, потому что на них лежит пятно проказы, то ведь все-таки еще остается Садако. Она хорошо воспитанная и серьезная девушка. Она знает иностранные языки. Она может сделать блестящую партию. Ее мужа следует принять как наследника. Быть может, губернатор Осаки?
Другие члены совета качали головами и тяжело вздыхали. Разве больше нет Фудзинами в боковых линиях? Зачем усыновлять чужого? Так говорил член парламента, господин с опухолью, который, видимо, старался для себя.
Было решено прежде всего избрать кандидата в приемные сыновья и уж потом решить, на какой из двух девушек должен он жениться. Может быть, сначала следует посоветоваться с предсказателями. Во всяком случае, список подходящих претендентов должен быть подготовлен к следующему собранию.
— Когда люди говорят о будущем, — сказал дед Генносуке, — крысы на потолке смеются.
Так закончилась конференция. Еще не успел мистер Фудзинами Гентаро вернуть себе академическое спокойствие в своей недоступной для суеты читальне, как мистер Ито появился на ее пороге.
Масляное лицо его было влажнее обыкновенного, усы, напоминавшие по форме буйволовые рога, смотрели еще задорнее; и хотя осенний день был холоден, Ито обмахивался веером. Он заметно волновался. Перед тем как приблизиться к святилищу, он высморкался в небольшой квадратный кусочек мягкой бумаги — японскую замену носового платка. Он оглянулся вокруг, ища глазами, куда бы выбросить это; но, не найдя подходящего места в чистеньком садике, сунул бумагу в широкий рукав кимоно.
Мистер Фудзинами нахмурился. Он слишком устал от собственных дел и не был расположен заниматься чужими. Он хотел покоя.
— Поистине, погода становится заметно холоднее, — сказал мистер Ито с низким поклоном.
— Если есть дело, — оборвал его патрон, — то войдите, пожалуйста, в комнату.
Мистер Ито снял свои гета и поднялся в комнату из сада.
Когда он уселся в традиционной позе, скрестив и сложив ноги, мистер Фудзинами протянул ему пачку сигарет, прибавив:
— Пожалуйста, не стесняйтесь, говорите прямо, что хотите сказать.
Мистер Ито взял сигарету и медленно расправил картонный мундштук, составлявший ее нижний конец.
— Действительно, сенсеи, это нелегкое дело, — начал он. — Это дело, которое следовало бы предложить через посредника. Если я изложу его сам, как иностранцы, пусть хозяин извинит мою неделикатность.
— Пожалуйста, говорите ясно.
— Своим возвышением в жизни я обязан всецело хозяину. Я был сыном бедных родителей. Я был эмигрантом и бродягой по трем тысячам миров. Хозяин дал мне приют и выгодное занятие. Я служил хозяину много лет; мои ничтожные силы, может быть, содействовали увеличению семейных богатств. Я стал как бы сыном Фудзинами.
Он сделал паузу при слове «сыном». Его патрон уловил ее смысл и нахмурился еще больше. Наконец от ответил:
— Надеяться на слишком многое — опасная вещь. Избрание приемного сына очень сложный вопрос. Я сам не могу разрешать таких важных дел. В этих случаях должно быть совещание с другими членами семьи Фудзинами. Вы ведь сами высказывали мнение, что губернатор Сугивара, пожалуй, будет подходящей партией.
— Тогда разговор шел о Сада-сан, теперь я говорю об Асако-сан.
Внезапное вдохновение осенило мистера Фудзинами Гентаро, и вместе с тем он почувствовал облегчение. Отдав ее Ито, можно было устранить Асако и оставить дорогу к наследству открытой для его собственной дочери. Но Ито стал уже настолько влиятельным, что ему не следовало доверять.
— Я должен сказать вам заранее, — сказал хозяин, — что именно муж нашей Сада будет йоши Фудзинами.
Ито поклонился.
— Благодаря хозяину, — сказал он, — денег есть достаточно. Нет желания говорить о таких вещах. Просьба относится только к самой Асако-сан. Поистине, теперь говорит сердце. Эта девушка — прелестное дитя и к тому же вполне хайкара. Моя жена стара и бесплодна и низкого происхождения. Я хотел бы иметь жену, достойную моего положения в доме Фудзинами-сан.
Глава семьи внезапно разразился хохотом. Он был очень доволен.
— Ха! Ха! Ито Кун! Так это любовь, да? Вы влюблены, как студент из школы. Ну что ж, любовь славная вещь. То, что вы сказали, заслуживает серьезного внимания.
С этим адвокат и был отпущен. Таким образом, на ближайшем семейном совещании мистер Фудзинами выдвинул проект выдать Асако замуж за семейного поверенного, которому вместе с тем надо дать значительную сумму, чтобы избавиться на будущее время от дальнейших притязаний его от собственного имени или имени жены на какую бы то ни было долю семейного капитала.
— Ито Кун, — заключил он, — душа нашего дома. Он — «каро»[41] семьи. Я думаю, что хорошо выдать замуж эту Асако за него.
К его удивлению, проект встретил единодушное сопротивление. Остальные члены фамилии завидовали и ненавидели Ито, который считался признанным фаворитом мистера Фудзинами.
Особенно негодовал дедушка Генносуке.
— Как! — кричал он в припадке ярости, часто свойственной старикам Японии. — Отдать дочь старшей линии дворецкому, человеку, отец которого бегал между оглоблями рикши. Если дух Кацундо не слышал этой глупой речи, это большое счастье для нас. Ведь как раз это — самая дурная инге. Если делать такие вещи, нам будет становиться все хуже и хуже, пока не рухнет весь дом Фудзинами. Этот Ито — каналья, вор, негодяй…
Здесь старый джентльмен чуть не задохнулся. Снова совет разошелся, и решено было только одно: что домогательство руки Асако со стороны мистера Ито — вещь совершенно неприемлемая.
Когда, почти вслед за этим, «первый министр семьи» стал спрашивать относительно решения, мистер Фудзинами должен был сознаться, что предложение отвергнуто.
Тогда Ито открыл свои карты, и его патрон почувствовал, что этот бывший слуга — уже больше не слуга.
Ито сказал, что ему необходимо получить Асако-сан, и притом до конца года. Он любил эту девушку. Страсть все превозмогает.
Две вещи вечно те же,
Теперь — как в век богов:
Теченье вод и, в сердце,
Волнения любви.
Это старое японское стихотворение было им цитировано в качестве извинения в таком поступке, который при иных обстоятельствах был бы непростительной наглостью. Хозяин, конечно, знает, что политическое положение в Японии очень шатко и что новый кабинет едва держится, что буря скоро разразится и что оппозиция подыскивает подходящий повод для скандала. Он, Ито, держит в руках то, чего они желают, — полную историю концессии Тобита со всеми именами и подробностями о громадных подкупных суммах, розданных Фудзинами. Если опубликовать такие вещи, то правительство, разумеется, падет; при этом погибнет и концессия Тобита и все истраченные огромные суммы; кроме того, будут дискредитированы и разорены все влиятельные политические друзья Фудзинами. Все это грозит тяжелыми испытаниями, скандалом, шумом, судом и тюрьмой. Хозяин должен извинить своему слуге то, что он говорит со своим благодетелем так неделикатно. Но любовь не знает никаких стеснений, и он должен получить Асако-сан. В конце концов, после такой долгой службы разве его притязания так неосновательны?
Мистер Фудзинами Гентаро, совершенно перетрусивший, заявил, что сам он на стороне его проекта. Он просил только отсрочки, чтобы быть в состоянии склонить других членов семейного совета.
