— Так вот, когда приедете, будьте готовы к тому, что я поменяю место жительства, — заявил он. В последних словах отца я определенно уловила новые нотки.
— Ты счастлив, — улыбаясь, произнесла я.
Возникла пауза. Очевидно, папу ошеломил мой диагноз.
— Похоже, что да, — медленно ответил он, словно не решался признаться в этом вслух.
— Твой голос звучит счастливо. Ты не говорил так, даже когда мама была жива, — сказала я. — Ты уверен, что это никак не связано с Карли?
— Карли? — беззвучно произнес Бен.
— Может, это и Карли, — ответил папа. — Или я просто перестал волноваться с тех пор, как смирился с мыслью, что снова потерял твою мать. Я потратил много лет, Холли, ожидая самого худшего. Наверное, я слишком сильно ее любил.
— Нет такого понятия, — возразила я и тут услышала, как запищал сигнал входящего звонка. — Ой, пап, подожди, кто-то еще на линии.
На другой линии оказался глубокий и строгий мужской голос, настолько хорошо поставленный, что он мог бы звучать за кадром какой-нибудь телевизионной передачи.
— Здравствуйте. Это отец Алисии Акстелл. Могу я поговорить с ней?
Когда я позвала Алисию и сказала, что это ее отец, у нее глаза чуть не выпрыгнули из орбит. Признаться, мне стало жутко интересно, что она такого натворила.
— Скажи, что я ему перезвоню, — прошептала Алисия.
— Будьте добры сообщить моей дочери, что это срочно, — тем же бесстрастным тоном вежливо попросил ее отец.
— Я сейчас передам ей трубку, мистер Акстелл, — сказала я.
Попрощавшись с отцом и пообещав ему, что мы встретимся раньше, чем он рассчитывает, я передала телефон Алисии. В этот момент в дверь позвонили. Бен первым вышел в прихожую.
— О… Хорошо, — услышала я голос брата, звучавший несколько растерянно. Бен попятился от двери, пропуская пришедшую женщину. — Сестра Лавиния, — представил он гостью мне и Ди.
— Медицинская сестра, обслуживание на дому, — добавила сестра Лавиния. У нее были вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под шапки, толстые щеки и две пары бровей: аккуратно сбритые, но уже пробившиеся темной щетинкой, и красно-коричневые, нарисованные карандашом поверх настоящих. Она выглядела одной из тех женщин, что обвешиваются кристаллами, следуя брошюрке по фэн-шуй.
— Где Роксана? — спросила я.
— В своей комнате, — ответила Ди, но это прозвучало как предупреждение.
— Может, кто-то предупредит ее, что… — начал Бен.
— Я пойду, — сказала я.
«Хоть когда-нибудь у меня появится иммунитет к звукам рвоты?» — думала я, стоя у двери в комнату Роксаны, в то время как она сидела в ванной на унитазе, держа перед собой контейнер для рвоты и используя его по назначению. Звуки, которые она издавала, заставляли меня остро ощущать свою беспомощность и неспособность взять ситуацию под контроль, а мой собственный желудок начинал скручиваться в спазмах.
Ди гораздо сильнее меня. Ди обычно массирует Роксане спину в течение этих приступов, а лучшее, что я могу предложить, — это вынести контейнер после того, как все закончится, и вылить в канализацию вышедший с такой болью желудочный сок. Роксана наконец застонала, и это означало, что наступило временное затишье. Я вздохнула с облегчением.
Медленно и осторожно, покачиваясь и отдыхая после каждого шага, мы с Роксаной и ее передвижной капельницей добрались до кровати. Роксана села, все еще держась за мою руку, а затем откинулась на подушку, которую я успела поправить за секунду до того, как она опустила голову. Роксана закрыла глаза. Я смотрела на ее кожу, ставшую такой желтой, что она казалась почти неоновой. На фоне белых простыней и наволочки она словно светилась изнутри.
— Роксана? Сестра Лавиния пришла, — сказала я прежде, чем она задремала. В последнее время она ничем больше не занималась.
Роксана открыла один глаз, но ничего не сказала. Я посмотрела на пластиковую трубочку, которая тянулась из-под ее футболки к пакету с зеленой жидкостью, прикрепленному к ее ноге с помощью ремешка.
— Роксана, здесь медицинская сестра, которая…
— Как хотите. Мне все равно.
— У нее две пары бровей. Думаю, тебе стоит ее выгнать.
Роксана моргнула.
— Что?
— Она сбрила брови, и теперь они потихоньку начали отрастать. А потом она нарисовала новые, коричневым карандашом… О, вот она!
Сестра Лавиния стояла за моей спиной, поэтому я быстро испарилась, испытывая жуткую неловкость, оттого что меня поймали на слове.
Вернувшись к остальным, я увидела, что Бен играет с Максом, Алисия удалилась в ванную, чтобы поговорить по телефону с отцом, а Ди продолжает возиться в кухне.
— Ему больше нравится, когда его переворачивают, — сказала Ди, регулируя пламя под кастрюлей. Мне было очень интересно, что еще она собирается приготовить. Запах майорана, чеснока, сладкого соуса раздразнили мой аппетит.
— Вверх ногами, — повторил Бен.
— Ага. Переверни его и покачай. — Ди кивнула и поставила котелок с фасолью на огонь.
— Эй, Холли, я насчет сестры Лавинии, — позвал меня Бен и шепотом добавил: — Мне показалось или у нее и вправду две пары бровей?
Я взглянула на своего близнеца, сделав вид, что не замечаю подобных мелочей, и сказала:
— Кажется, Роксана в депрессии.
— Не кажется. Она действительно в депрессии, — подтвердила Ди. — А ты бы на ее месте как себя чувствовала?
— А что с этими переливаниями, Холли? — спросил Бен. — Я про пакетик, с которым она ходит. Зачем он нужен?
Я объяснила, что клетки печени, которые не поразил рак, не справляются со своей работой по перекачке билирубина, именно поэтому кожа Роксаны становится все более и более желтой, с отливом в зелень. А с этим маленьким пакетиком поддерживается циркуляция ферментов в отказывающем организме Роксаны.
— Значит, если эта ерунда продолжит работать, она выздоровеет? — поинтересовался Бен.
Мне было слишком тяжело говорить, что в один далеко не прекрасный момент уровень билирубина будет слишком высоким и Роксана станет невменяемой. Обычно люди в таком положении теряют чувствительность, и путь от неминуемой комы до смерти занимает не более нескольких недель.
— Это временное облегчение, Бен, а не исцеление, — сказала я, не желая вдаваться в подробности.
— Слушайте, вы можете перестать говорить об этом? — громко спросила Ди, прохаживаясь вдоль кухонного стола. Ее руки заметно дрожали.
— Прости, Ди, я просто… не знал, что происходит, — сказал Бен, продолжая покачивать довольного Макса взад-вперед. Малыш, похоже, был совершенно счастлив. Он висел вниз головой и повизгивал, радуясь жизни, — единственный из нас, кто не забыл, как люди смеются.
Из ванной показалась Алисия с телефонной трубкой в руке. Вид у нее был потерянный.
— Все в порядке? — спросила я.
— Моя мать пыталась покончить с собой, — глухим голосом произнесла она. — Ее нашли сегодня утром.
— Тетя Мэдди? — Ди прижала ладони к губам. — О Боже!
— Этого только не хватало. — Бен поднялся, протягивая Алисии руку, но она справилась с собой еще до того, как он подошел к ней.
— Как она это сделала? — спросила Ди.
— Передозировка снотворного. Ей промыли желудок. — Алисия покачала головой и скрестила руки на груди. Она выглядела так, словно боролась с желанием кого-нибудь как следует пнуть. — Папа хочет, чтобы я первым же авиарейсом вылетела в Штаты и проведала ее в больнице.
— Я с тобой, — сказал Бен.
Алисия недобро усмехнулась и уставилась на него.
— Ладно, тогда сообщишь мне, как у нее дела, поскольку я — не еду!
— Но это же твоя мать, — растерявшись, произнес он. — И она едва не умерла.
— Это ее выбор. — Алисия повысила голос, четко разделяя фразы, будто общалась с умственно неполноценными или глухими. — Она бросила меня. Она улетела в другой конец страны, чтобы отделаться от меня. Но этого, судя по всему, оказалось недостаточно, и она решила покончить с собой. Какого черта я должна ехать к ней с визитом вежливости?
— Но она, должно быть, в депрессии, — предположила я и поймала на себе недоуменный взгляд своего близнеца: «Ты правда так думаешь?»
— Мы не должны говорить об этом маме, — прошептала Ди.
— А мне безразлично, кто об этом знает, как безразлично и то, что об этом думают окружающие. Я не вернусь в Штаты, — отрезала Алисия, сверкнув глазами, словно продолжала разговаривать с отцом.
— Мы не должны говорить об этом маме, — волнуясь, повторила Ди. — Ей станет только хуже.
Зазвенел таймер духовки, заставив нас подпрыгнуть от неожиданности.
— Что это? — спросила я.
— Обед, — ответила Ди.
Мы сидели за столом, смотрели на тарелки с лазаньей, но никто ничего не ел, поэтому я чувствовала себя немного неловко, ковыряясь вилкой в еде. Как я должна чувствовать себя, если у меня разыгрался аппетит в то время, когда Роксана лежит наверху и не может есть? Нормально ли уплетать лазанью, зная, что мать Алисии пыталась покончить с собой? Стоящие на столе часы отсчитывали секунды.
