Сестра Лавиния зашла в кухню, неся простыни, залитые жидкостью непонятного происхождения. Мы прекратили жевать.
— Я разлила бетадин на кровать, — объяснила она. — Где у вас чистое постельное белье?
Поскольку Бен выглядел так, словно его вот-вот стошнит, я вскочила со стула и направилась к бельевому шкафу, чтобы достать свежие простыни. Мне не нравилось, что сестра Лавиния даже в помещении не снимала своей шерстяной шапочки.
— Она оставила записку? — спросил у Алисии Бен, когда я вернулась в кухню. Макс довольно похрюкивал, глядя на Ди, кормившую его яблочным пюре.
— Она оставила чертову записную книжку! — пробормотала Алисия. — Меня она упомянула всего раз, без указания имени.
Я задумалась над тем, какой перечень мрачных мыслей должен был находиться в той записной книжке, и снова вспомнила о маме. Если бы она оставила дневник! Стоп! Действительно ли я хочу узнать, что мама на самом деле думала о нас? В конце концов, согласно утверждению Саймона, мы были всего лишь «подтверждением» брака. Неужели она притворялась, что любит своих детей? Потом я вспомнила, как бабушка уверяла, что мама любит нас, но хочет всего и сразу и не в силах ждать. Возможно, она просто ничего не могла поделать с фактом нашего существования. И если она действительно любила Саймона, то вернулась к нам только потому, что мы с Беном значили для нее намного больше.
— Ой, я забыла шампанское! — внезапно воскликнула Ди, но выражение досады на ее лице появилось не сразу. — Нужно же поздравить Бена и Холли с днем рождения.
— В другой раз, — сказала я.
— Ага, на следующий год, — добавил Бен.
— О нет! Давайте праздновать! — нервно произнесла Алисия, бросив вилку. — Господи, у меня есть уйма поводов для счастья! Моя мать попыталась покончить с собой! Может, в следующий раз ей повезет больше!
Алисия оттолкнулась от стола и направилась к холодильнику, из которого пришлось выгружать продукты, чтобы хоть что-то найти. Сначала она вытащила молоко, потом сидр и всяческие мелочи, но шампанское ей не попалось.
— Вам, ребята, меня не расстроить! Я хочу праздника! — заявила Алисия и шумно выдохнула. Бен направился к ней и ласково положил руку на ее плечо.
— Эй, — успокаивающе сказал он.
— Куда, черт возьми, оно подевалось? — не унималась Алисия.
— Шампанское? Я имела в виду, что забыла его купить. — Ди виновато смотрела на нее.
— Ты пожалеешь, если не съездишь домой, — мягко произнес Бен. — Тебе нужно увидеться с матерью.
— Мне нужно с ней увидеться? — повторила Алисия со злобным огоньком в глазах и выражением отвращения на лице. — Ты хочешь сказать, что, увидев свою мать в гробу, неожиданно осознал, что в этой жизни действительно ценно?
Мой брат застыл, а когда открыл рот, чтобы ответить, не смог издать ни звука.
— Ага, вот и я так думаю, — съязвила Алисия. — Именно так я себя чувствую, думая о визите к матери в психушку!
К счастью, в коридоре показалась Роксана, и в ту же секунду разговор прекратился. Она опиралась на стойку передвижной капельницы, как на посох. Роксана вежливо кивала, стараясь не слушать сестру Лавинию, разглагольствующую о «битве с раком», которую довелось пережить ее матери.
— Вам помочь открыть входную дверь? — осведомился Бен, словно у сестры Лавинии были заняты руки, а мы обитали в замке с массивными деревянными дверями.
— О нет. Наслаждайтесь обедом. Я сама могу открыть дверь, — заверила нас сестра Лавиния. — Но сначала можно воспользоваться вашим туалетом?
Алисия вскочила, чтобы провести сестру Лавинию, однако у меня было чувство, что она решила просто сбежать.
Роксана всхлипнула от боли и скорчилась, пытаясь сесть.
— Ребята, с днем рождения.
— Как насчет лазаньи? — предложил Бен, вскакивая, чтобы наполнить ее тарелку.
— Я действительно неголодна, — почти прошептала Роксана. — Как твой отец? — спросила она, когда Алисия вернулась к столу. Мы с Алисией переглянулись, не уверенные в том, о чьем отце говорит Роксана.
— Н-нормально, — сказала я, глядя, как Алисия выбирает кусочки мяса из тарелки.
Бен поставил перед Роксаной тарелку, и мы смотрели, как она пробует лазанью, держа вилку дрожащей рукой. У нее вдруг начали стучать зубы.
— Я думаю… я думаю…
— Роксана? Ты в порядке? — Я с жалостью посмотрела на нее.
Она уронила вилку и оттолкнулась от стола.
— Д-д-а…
— Холодно? — спросила я и приказала: — Бен, принеси одеяло.
— Д-д-диван, — справилась наконец Роксана, и я обняла ее за плечи, чтобы помочь дойти до кушетки, а Ди подталкивала стойку капельницы, другой рукой поддерживая малыша. Роксана отказалась от моей помощи и согнулась, сотрясаясь в спазмах и дрожа. Затем, свернувшись калачиком на кушетке и стуча зубами от озноба, она затихла. Мы накрыли ее розовым пушистым покрывалом, потом послали Алисию за синим ватным одеялом. Несмотря на это, Роксана продолжала дрожать.
— Х-холодно. Так х-хол… — бормотала она.
— Привести сестру Лавинию? — спросил Бен, услышав, как в коридоре хлопнула дверь туалета.
— Холли — доктор, Бен, — напомнила Алисия, укрывая одеялом руки Роксаны.
Я проверила ноги Роксаны и убедилась, что они не остыли от плохого кровообращения; наоборот, она была горячей, очень горячей. На лодыжках обнаружилась россыпь кровавых точек от лопнувших сосудов. Похоже, желчь из разрыва уже попала в ее кровь.
— У нее сепсис, — сказала я.
— Может, нужно померить давление? — робко предложила сестра Лавиния, осторожно приблизившись к кушетке.
— Да, проверьте давление. И кто-нибудь, вызовите девять-один-один.
— А здесь эта служба работает? — спросил Бен. — Девять-один-один?
— Просто вызови «скорую», — велела я, оглядываясь в поисках своей черной сумки.
Роксана пробормотала что-то вроде «зеленый свет», и ее глаза закатились. Я начала массировать ее грудину.
— Роксана, Роксана, ты еще с нами?
— Пониженное… на шестьдесят, — сказала сестра Лавиния, с шипением выпуская воздух из манжеты для измерения давления.
— Что это значит? — спросила Алисия.
— У нее низкое давление… слишком низкое. Нужен доступ к вене. Нужна капельница. — Я повернулась к медсестре, проверяя пульс на шее Роксаны, и сказала: — Тахикардия. — В следующее мгновение я бросилась за своей докторской сумкой и, выскочив из кухни, услышала, как Бен, держа телефонную трубку, спрашивает наш адрес. Ди и Алисия начали отвечать хором, советуя, как быстрее доехать. Сестра Лавиния пыталась найти место, чтобы поставить капельницу.
— Боюсь, с венами у нее проблемы, — проскрежетала она. — Очень тяжелая больная.
— Роксана, давай же! Роксана! — закричала я, когда она вздрогнула и застонала.
— Упало еще на десять. — Сестра Лавиния снова проверила давление.
Я рванула свою черную сумку, вытаскивая набор для капельницы.
— Что это? — в ужасе спросила Алисия.
— Тот самый доступ, — ответила я, разматывая стерильную синюю ткань, которой был обернут набор.
— Черт, я забыла перчатки, — пробормотала я и застыла в замешательстве, но сестра Лавиния тут же сунула пару перчаток в мою руку. Что ж, в конце концов она оправдала свое присутствие здесь.
Словно безумный ученый, я дрожащими пальцами вынула иглу из набора, другой рукой ища пульсирующую артерию. Нельзя попасть в артерию. Нужна вена. Найди вену. Введи в нее иглу. Темная кровь брызнула в шприц.
— Мы попали, — сказала я, чувствуя невероятное облегчение.
Кто — мы? Я, Бог и все его ангелы… Аллилуйя. Давай, детка, давай же. Я закрыла иглу заглушкой, твердой рукой взяла расширитель и сказала:
— Скальпель.
Сестра Лавиния подала его мне. Я сделала небольшой надрез, приоткрыла расширителем кожу. Роксана была вся в крови, кровь залила кушетку, безнадежно испортив одеяла.
— Что с кровяным давлением? — спросила я, вытаскивая расширитель и доставая пакет с физраствором и трубку капельницы. — Нужно нормализовать кровообращение.
Все стояли, застыв на месте, и ошарашенно наблюдали за мной. Глядя на них, можно было подумать, что посреди гостиной взорвалась бомба.
— Держите жидкость, сжимайте пакет! И поднимите ее ноги, выше, выше!
Когда приехали парамедики, чтобы забрать Роксану в Лондонский университетский госпиталь, ее кровообращение возобновилось, давление поднялось, а я сидела, удерживая проклятый катетер на месте, прижимая его и трубку капельницы. Я пришила их так же прочно, как обычные люди пришивают пуговицы к одежде. Мой посиневший от напряжения большой палец идеально подходил по цвету к пластиковой головке катетера. Это было словно знамение.
Я никогда не научусь завязывать узлы.
Глава 21
Совмещение силы и слабости
