Рассеянно слушая голос матери, неспешно рассказывающей какую-то парижскую новость, Алиса вытащила маленькую карточку, притаившуюся среди колючих стеблей розового букета. "Поздравляю с началом новой весны. Остап. 1 марта 1970 г."
- Да, мам, тут уже вовсю весна. И я непременно буду греться и бегать по лесам, - Алиса положила трубку и решительно отбросив перину, кинулась к окну. Здесь, в солнечном прямоугольнике, наполненном золотистой метелью, она с наслаждением потянулась так, что хрустнули косточки и по спине рассыпались небрежно сколотые волосы. "А что если у Остина и в самом деле есть теннисный корт?" Мысль, залетевшая по ошибке, как мотылек к огню, показалась Алисе неуместной шуткой. Она плюхнулась в кресло, уткнувшись подбородком в колени. "Да кто же ты, какая ты, в самом деле, Алиса?.."
- Доброе утро, синьорита Алиса" - неслышно появилась рядом толстуха. - Меня зовут Изадора, я домоправительница сеньора Брауна. Вы давеча, должно быть, не запомнили имя, можно звать меня просто - Дора. Вашу блузку выстирали, а рубашка, вы извините... Сеньор Браун сказал, что ваши вещи прибудут позднее, пришлось взять мою сорочку - я старуха, ношу простое белье, да и все эти нейлоны пекут кожу, аж жуть. Вы не беспокойтесь - она совсем новая, в шкафу лежала на всякий случай... - Дора по-видимому любила поболтать, но заметив, что гостья не переменила позу и к разговору не расположена, решила удалиться. - Свет в ванную комнату зажигается здесь. Завтрак ждет вас на веранде. А хозяин будет не раньше чем через час. Просил показать вам сад. Если, конечно, пожелаете.
Алиса пожелала, но Дору беспокоить не стала, пошла осматривать владения Остина сама. Небольшая трехэтажная вилла в стиле Ренессанса располагалась на холме, так что с каменной террасы, по углам которой возвышались огромные мраморные вазоны, уже переполненные цветущей бегонией, открывалась великолепная панорама. Пологие холмы с рощицами кипарисов и пиний спускались к голубой изогнутой ленте Арно, за которой громоздился розовато-терракотовый город: красная черепица крыш, купола соборов, высокие башни, звонницы. Прямо под верандой толпилась группа старых эвкалиптов, будто стесняющихся своих голых стволов. Было тихо и вольно, как бывает всегда под весенним небом, освобождающим от всего, кроме малых грехов созерцать и дышать.
Алиса опустилась в плетеное кресло и с наслаждением приступила к исполнению своей жизненной миссии: она созерцала и дышала, получая удовольствие от каждой порции свежего, хвойно-эвкалиптового воздуха, пропущенного через легкие, от каждой новой детали обнаруженной скользящим окрест взглядом.
Здесь ее и нашел Остин.
- Вот ты где, Лизавета! Извини, задержался. Сиди, сиди, будем строить планы, - Остин пододвинул второе кресло. - - Смотри, вон там краснеет островерхий купол, как шапка Мономаха. Узнаешь? Это Санта Мария дель Фьоре - святая Мария-цветочек. По-детски мило и странно для такой грациозной, но все же громадины. Этот дом, когда лет пятнадцать назад мне предложили его в агентстве недвижимости, назывался тоже Каса дель Фьоре. Цветы и святые - непременные участники местной жизни, - Остин тронул плечо Алисы. - Послушай, не грусти, по-моему, все складывается отлично. Елизавете Григорьевне я сказал, что вытащил тебя сюда, рассчитывая заполучить крепкого партнера на корте. Да так оно, в сущности и было - приволок беднягу почти насильно. Тот доктор из Сан-Антуана, что приходил вчера в кемпинг, советовал немедля вывозить "супругу" к солнцу, подальше от этого сумасшедшего Ари. Это циклон так назвали, ты разве не слышала? Так от него, как сообщало радио, уже только на Ривьере за неделю случилось пять самоубийств и множество еще какх-то аномальных явлений...
- Каких самоубийств? - Алиса подалась вперед, вцепившись в плетеные подлокотники.
- Дурацких, конечно. Наркоманы, престарелые неврастенички. Леже сказал - я только что звонил ему в клинику, - что у него пациентка пропала - сбежала ночью после удачной подтяжки лица. Они с доктором Динстлером до сих пор ее ищут.
- С доктором Динстлером? Ты точно слышал - с Динстлером?
- Ну да, конечно, ищут с утра и даже заявили в полицию, - поспешил исправить свою оплошность Остин. Он уже знал, что Йохим отсыпается у Армана, и подозревал о некой связи между ним и событиями на шоссе, но по выражению лица Алисы понял, что ситуация куда сложнее.
- Вот что, девочка. Я должен быть еще вчера на другом полушарии. Залетел сюда по случаю, поглядеть, как дела у Доры. Оставляю тебя пока хозяйничать - живи сколько хочешь. Только прошу, не убегай сразу - ну сделай усилие, угомонись. Здесь красота какая ранняя - рисовать и рисовать! Воздух можно резать кусками и есть - пахнет арбузом, а вкус клубники. Дора славная тетка, почти русская деревенская баба, хотя и подлинная каталонка, но такая сердобольная, болтливая и поплакать любит - ты только расскажи ей что-нибудь жалостливое. Она бездетная вдова, ты ей сразу приглянулась.
- Конечно, несчастная калека - просто находка для сердобольной старушки, - буркнула Алиса.
- Эх, Лиза, при чем здесь это! Знаешь, что она сказала мне, уложив тебя в постель? - "Спит, говорит, красавица наша, золотистая вся - словно Ангел!"
- Ладно, поняла, беру Дору в Арины Родионовны.
- Но одной нянькой я не ограничусь. Приставлю к тебе еще парочку опекунов. Один, вернее - одна, сама напросилась. Лаура должна тебе понравиться - изящная, умница и немного злючка, знаешь, такая породистая борзая. Журналистка, да еще с политическим запалом - здесь ее многие "высокосидящие" сильно побаиваются. Всегда жутко занята, увлечена, но почему-то сама предложила: "Хочу твою кузину - я сказал, что мы в дальнем родстве- по Флоренции повозить". Через час она будет здесь, чтобы отправиться с тобой по магазинам - я подумал, не стоит тревожить маму пересылкой твоего гардероба.
- Мне вполне достаточно одного магазина. Я не слишком теперь привередлива, да и светские рауты в нашу программу, кажеся, не входят, категорически заявила Алиса.
- Ошибаешься, ошибаешься, милая. Здесь как раз светская жизнь бьет ключом. Думаешь, только в прошлом веке знаменитости здешние места осаждали? Куда не посмотришь: "здесь жил Гоголь, а там вилла Чайковскго, а вот - дом Рахманинова". Да не делай такие испуганные глаза - еще не сезон. Начнут съезжаться в конце апреля. А вот с господином Жулюносом я тебя непременно сведу. Он из семьи литовских эмигрантов, потомственный лекарь, увлекается всякими особыми, экзотическими методами.
- Так, опять врач, - Алиса с укоризной посмотрела на Остина. Значит меня вообще нельзя оставить без очередного психиатра? Чего вы все так испугалис, ходите кругами - ты и мама. Эта вчерашняя история на дороге - случайность! Не собиралась я кидаться с обрыва! И если бы ты не выскочил из-за поворота как сумасшедший, я сейчас сидела бы в Париже под родительским крылом - только и всего!
- Я рад, что выскочил как сумасшедший, иначе не грелись бы мы здесь сегодня с тобой, на солнышке. И скучать бы этому дому и пустовать аж до мая. А Жулюнос не психиатр, а стоматолог, я дружен с ним, хотя иногда и лечу у него зубы.
- С зубами у меня тоже не все в порядке. Прости, Остап, я сегодня такая "гадкая девчонка", хотя и взрослая тетя, просто от того, что ты меня балуешь.
- Что делать - привык! Первый раз я увидел тебя вообще - с куклой. Помнишь, Александра Сергеевна показывала мне в своем кабинете редкое издание Толстого, а тут врываешься ты - растрепанная, щеки горят, колени в ссадинах, и в руке Арлекин такой тряпочный с бубенцами на шапке. Оказывается из-за этой куклы у вас там целая потасовка вышла. Я еще подумал - а вот и Наташа Ростова!
- То есть - ни девочка, но и не девушка? Мне, действительно, лет тринадцать было. Хотя этого случая не помню начисто. А впервые увидела тебя, вернее - запомнила, много позже. К маме приятельница ее стала часто захаживать. Только ты к нам - и она тут же. И я как-то подслушала, что Веруся на кухне кому-то сказала: "Мсье Браун - жених хоть куда!" И значит= мама эту Лару специально для тебя приглашала, сватала то есть. Тут я уставилась во всех глаза - жених! Слово-то какое - русское-русское и смешное! Это, наверное, потому что вокруг сразу колокольчики заливаются деревенские, гармони по околицам поют.
- И веточка черемухи за кокарду картуза засунута, -подхватил Остин. Это все литература, Лизанька, литература.
- А у тебя, что - жизнь? Я ведь так толком и не знаю, с какой стороны ты русский? Бабушка все темнила, мол, второе поколение эмиграции, дальняя ветвь...
- Ветвь-то дальняя. Только, как половицы гудят на свадьбах от пляса в многолюдных квартирах советских, как рекой разливается самогон под малосольный огурчик, как женихаются молодые на волжском бережке - это я близко знаю.
- Ну вот, наконец признался. Теперь угадаешь, что я попрошу тебя? Говори со мной, пожалуйста, всегда так, по-русски, когда мы одни. Это будет наш заговор и наш тайный язык... А литовца твоего, дантиста, так и быть, осчастливлю знакомством, а может даже - пломбой. Жевать-то тут, как видно, с твоей хозяйственной Изадорой, придется не переставая.
