— Тебе не идут оборки, — заметила она.
Он улыбнулся, сверкнув зубами.
— Зато идут тебе.
Она перевернулась на спину и потянулась, как кошка.
— Я умираю с голоду. А ты?
Его улыбка стала еще шире.
— Да.
— Что ты хочешь — яйцо с беконом или бекон с яйцом?
Гидеон всерьез обдумывал вопрос.
— Бекон с яйцом.
Она выскользнула из-под теплого одеяла, набросила тонкий шелковый халат и задрожала.
— Боже, как холодно. Где спички? Я зажгу газовый камин.
— О, наконец-то ты о нем вспомнила.
Рейчел наклонилась, чтобы поцеловать его в подбородок.
— Думаю, он нам не пригодится. Очень удобно! Если мы и дальше будем так продолжать, ты только подумай, сколько мы сумеем сэкономить на счетах за газ.
Смеясь, она освободилась из объятий Гидеона, когда он вновь привлек ее к себе, зажгла камин и через гостиную прошла в маленькую кухню, на которой царил беспорядок. По пути она прихватила сумку с продуктами. Жизнерадостно насвистывая, Рейчел включила газовую плиту и потянулась за сумкой, в которой лежал бекон.
Легкий, едва слышный звук заставил ее обернуться.
Кили стояла у открытой двери, глядя на нее темными блестящими глазами, повиливая хвостиком и подняв одну лапу.
Рейчел сочувственно посмотрела на собаку.
— Все ясно. Полагаю, ты тоже проголодалась? — Она потянулась, чтобы отрезать еще пару ломтиков бекона.
Спустя некоторое время она вошла в спальню с подносом, на котором громоздились тарелки с беконом и яйцами и тарелка с бутербродами. Она бесцеремонно опустила поднос на постель.
— Бекона было бы больше, но твое несчастное животное проглотило изрядную его часть. Чья это фраза? Святого Бернарда? Любишь меня — люби и мою собаку.
Он сидел обнаженный, согнув ноги и обхватив их руками. Прямые темные волосы неопрятными прядями спадали на глаза.
Он поднял голову.
— А ты могла бы полюбить мою собаку?
Засмеявшись, она протянула ему тарелку.
— Я скажу тебе, когда сама буду знать.
Каюта была полна цветов. Пустое ведерко для шампанского, в котором уже начал таять лед, стояло на столе.
— Ну, Хьюго, мой мальчик, — сэр Джеймс протянул ему руку, — удачи тебе в твоей новой жизни. Держись, не сдавайся, слышишь?
— Разумеется, сэр. — Хьюго оглянулся вокруг. Маленькая каюта была переполнена провожающими. Филиппы нигде не было видно.
— Передай наилучшие пожелания твоей очаровательной маме. На следующий год мы приедем навестить вас, будь уверен.
— Я передам ей, сэр.
Муж Фионы удалился. Перед Хьюго возникла стройная, изящная, ярко одетая фигура особы, которую он весь день старательно избегал.
— Хьюго… — Рейчел поцеловала его, сверкая озорными глазами. В ушах болтались длинные серьга, поблескивая на свету. — Ну, вот. Давненько я этого не делала.
— Рейчел…
Она улыбнулась ему с напускным смирением.
— Не тревожься. Я постараюсь сдержать свои чувства. Мне не грозит глубокая печаль. Я не стану бросаться с моста вниз головой, пытаться соблазнить тебя или что-нибудь еще в этом роде. — Ее сияющие глаза поддразнивали его. Он почувствовал, как волна воспоминаний всколыхнулась в нем, но быстро подавил их. И вновь оглянулся вокруг.
— Филиппа вышла на палубу подышать свежим воздухом, — сказала Рейчел. — Не беспокойся. Она вернется. — Теперь лицо Рейчел выражало теплую, искреннюю привязанность к нему. Она желала ему и себе безоблачного счастья.
Хьюго смотрел на нее, лишившись дара речи. До него доходили слухи — разного рода слухи. Поговаривали о ее романтической любовной связи с цыганом. Но ему доводилось слышать и резкие суждения на этот счет, и в довольно грубой форме. Он обратил внимание на то, что некоторые из друзей, которые пришли проводить его и Филиппу, отвернулись, когда Рейчел вошла в каюту. Он видел, как вызывающе подняла она голову, заметив это. Ее независимость и гордость всегда вызывали у него восхищение, также как насмешливые огоньки, которые засветились в ее глазах. Презрительная улыбка была предназначена тем из присутствующих, кто отвернулся. Фиона, не в пример другим, направилась прямо к ней с распростертыми объятиями, на ее лице светилась радостная улыбка.
— Рейчел! Мы не виделись целую вечность! — Она обняла ее и, взяв под руку, повела туда, где стоял сэр Джеймс, готовый поприветствовать Рейчел — хотя и с меньшим энтузиазмом, чем его жена, но все-таки довольно тепло. Если слухи были верными — а у Хьюго были все основания полагать, что это так, — Рейчел жила в грехе с человеком, который когда-то служил егерем у сэра Джеймса Пейджета. Но ни сам сэр Пейджет, ни его жена, казалось, не держали на нее зла.
Кстати сказать, Гидеона поблизости не было видно.
— Ты одна? — спросил Хьюго с нежностью в голосе.
Ее взгляд был открытым, когда она посмотрела на него.
— Разумеется. Я не стану причинять боль Гидеону и навлекать на него их гнев и презрение. Они бы разорвали его на кусочки. Конечно, я не имею в виду тебя.
Хьюго, вспомнив устрашающую фигуру Гидеона, хотел было усомниться в том, что сумел бы справиться с такой задачей, но промолчал.
Рейчел, обвив его шею руками, снова поцеловала Хьюго. Искушающий запах ее духов, который он так хорошо помнил, окутал его, воскрешая в памяти давно ушедшие дни. Он сделал попытку отстраниться от нее, и она отпустила его.
— Хьюго, будь счастлив. Береги Флип. Она просто чудо.
— Да. Я знаю. Мне повезло. Я очень счастлив.
— Хьюго, дружище, ты не найдешь для меня минутку? — Отчим Филиппы махал ему через всю каюту. Хьюго повернулся, и Рейчел ускользнула от него.
Как часто это случалось прежде, с печалью подумал он.
Рейчел стояла в узком проходе, подняв руку. Когда он посмотрел на нее, она послала ему воздушный поцелуй и исчезла.
Встреча с Рейчел взбудоражила чувства, которые до сих пор изредка томили его. И взглянув на часы, он ощутил благодарное облегчение. Через полчаса провожающие покинут корабль. А спустя еще некоторое время он поднимет якорь и заскользит по океанским водам.
Он и Филиппа, теперь уже муж и жена, останутся одни на пути к своему новому дому.
— Хьюго?
— Иду.
Дул свежий ветер. Филиппа, поплотнее закутавшись в теплый шарф, прислонилась к поручню, наблюдая за движением на пристани. Толпы людей спускались и поднимались по крутым сходням — офицеры корабля, пассажиры, провожающие и посыльные с подарками и цветами.
За пристанью, на которой перед отправлением парохода царила возбужденная суета, простиралась территория порта, где, как высокие башни, поднимались в небо стрелы кранов, где принимали груз мрачные строения складов, где как будто бы бесцельно передвигались по воде небольшие, видавшие виды грузовые суда, тронутые ржавчиной, покрытые пятнами нефти. Непоседливые буксиры сновали туда и сюда и назойливо гудели.
Эта картина была ей знакома с детства. Она не забыла звуки и запахи грузового порта.
Филиппа вспомнила мать, которая родилась и выросла в портовом районе. То, что сейчас видела перед собой Филиппа, для Салли Смит было бы до боли родным.
— Флип?
Она вздрогнула. Углубившись в свои мысли, она не заметила его приближения.
Тоби улыбнулся.
— С тобой все в порядке? Дафни заметила, как ты ушла. Она послала меня за тобой вот с этим. — Он протянул ей жакет.
Они улыбнулись, поняв друг друга без слов. Это было так похоже на Дафни.
Филиппа позволила ему набросить жакет себе на плечи и опять прислонилась к поручню.
— Я просто думала, вот и все.
Он ждал, глядя на нее.
— Я думала о маме. Эти доки… они напомнили мне… — Она взглянула на него.
Прошлое ее матери, связанное с жизнью близ порта, неразрывно переплелось с его прошлым, когда Салли Смит подобрала его на улице и привела в свой дом. Но он никогда не говорил об этом с Филиппой.
— Да. — Его голос был ровным, лишенным каких-либо эмоций. — Доки везде одинаковые, не правда ли? Узкие, мрачные улицы. Грязь, нищета. Нищета прежде всего.
— Ты помнишь свой любимый гимн? — Филиппа напела отрывок мелодии. — Иерусалим. Вот чего их всем хотелось, да? Построить Иерусалим в Англии, на этой чудной, цветущей земле.
— Прекрасная мысль.
Она резко вскинула на него взгляд, уловив нотки сарказма в его голосе.
— Ты не веришь, что им когда-нибудь это удастся?
Тоби пожал плечами.
— А безработица? А кризис? О да, это чудная и цветущая земля, все так. Но только для тех, кто твердо стоит на ней, у кого есть, на что опереться.
— Ты твердо стоишь на ней.
Повернувшись к ней лицом, он отвел с ее глаз прядь волос.
— Да, ты права. Сейчас я твердо стою на ней. И намерен не сдавать своих позиций. А как насчет тебя?
— А что насчет меня?
