Ольга Свириденкова
Ведьмины цветы
Глава 1
Петербург, 1838 год
Прекрасным майским утром, чистым и свежим, какое бывает только после весеннего дождя, в роскошном особняке князя Тверского на Фонтанке творилось что-то невообразимое. Несмотря на то, что господа встали в этот день ни свет ни заря, в полдень еще не было велено подавать завтрак. Зато горничная поминутно бегала на кухню, чтобы принести молодой княжне прохладительных напитков, а княжеский камердинер замучился набивать для барина трубку. Остальная прислуга на время сделалась невидимой: никто не желал попасть под горячую руку расстроенного хозяина.
Сами же господа – князь Петр Андреевич и его двадцатилетняя дочь Наталья – уже несколько часов не покидали просторной гостиной на первом этаже, из которой хорошо просматривалась улица. Петр Андреевич нервно расхаживал по комнате, попыхивая трубкой, а Наташа то и дело вскакивала с дивана и подбегала к окну. Не увидев там ничего нового, она понуро возвращалась назад и в отчаянии восклицала:
– Боже мой, что же теперь будет?! Что будет?!
– Ничего, – хмуро отвечал Петр Андреевич, – сошлют вашего драгоценного братца на Кавказ как миленького. Или в Сибирь – комаров кормить.
– Но это же несправедливо! – возмущенно вскричала Наташа, теряя терпение. – Из-за какого-то ничтожного человека, проходимца и клеветника, мой брат должен лишиться карьеры и расположения государя. Папенька, неужели вы так и будете сидеть сложа руки и даже не поедете во дворец? Признаться, я просто не понимаю вас. Такое безразличие к судьбе единственного сына…
– Безразличие? – Петр Андреевич порывисто повернулся к дочери. – Ну уж нет, сударыня, увольте! В чем в чем, а в этом вы меня упрекнуть не можете. Я сотни раз предостерегал Алексея, что тот беспутный образ жизни, который он для себя избрал, до добра его не доведет. Карты, пирушки, связи с сомнительными женщинами… Но куда там! Разве вы, нынешние молодые, прислушиваетесь к родительским советам? А по большому счету, во всем виновата ваша покойная матушка, – внезапно заключил Петр Андреевич. – Да-да, сударыня, не возражайте. Это она, моя дорогая Зинаида Платоновна, испортила Алексея своим чрезмерным обожанием. А пуще того – своим необдуманным завещанием.
– Но это же так естественно – оставить состояние любимому сыну!
– Конечно, – с усмешкой согласился Петр Андреевич. – Только она не подумала о том, что, сделавшись в двадцать один год владельцем доходного имения и двух тысяч душ, Алексей совершенно перестанет считаться с собственным отцом. Хотя не удивлюсь, если моя драгоценная супруга именно этого и хотела…
Отбросив сломанный веер, Наташа в очередной раз соскочила с дивана и подошла к отцу.
– Папенька, заклинаю вас, перестаньте, – проговорила она с отчаянной мольбой. – Сейчас совсем не время сводить счеты. Алексею грозит самая нешуточная опасность. В последние месяцы царь безжалостен к дуэлянтам, а здесь – не просто поединок, но еще и со смертельным исходом. Что если… государь не простит Алексея и решит… поступить с ним так, как предписывает «Патент о поединках и начинании ссор» императора Петра I?
Наташа испуганно вскрикнула, ужаснувшись своего чудовищного предположения. Петр Андреевич тоже заметно побледнел. С минуту он молча смотрел на дочь, словно был не в силах вымолвить ни слова, а затем судорожно обнял ее и прошептал:
– Не нужно так думать, Наташенька, этого не может случиться. Все закончится хорошо. Вот увидишь…
А в это самое время молодой князь Алексей Тверской во весь опор гнал лошадь по петергофской дороге. Городские окраины давно остались позади, и теперь дорога пролегала мимо живописных дач, окруженных тенистыми парками. Вид голубоватых и желтых изящных строений, просвечивающих сквозь нежную листву, был полон романтической прелести. Пропитанный весенними запахами воздух располагал к поэтическому настроению. Но Алексей ничего этого не чувствовал и не замечал. Перед его глазами неотрывно стояла лишь одна картина – разгневанное лицо императора.
Заметив, что лошадь начала выдыхаться, Алексей придержал поводья, затем соскочил на землю и в изнеможении прислонился к стволу цветущей яблони. Окружающая тишина подействовала на него успокаивающе, и вскоре он начал понемногу приходить в себя.
– Черт, как скверно все обернулось! – пробормотал он, проводя ладонью по взмокшему лбу.
В тот злополучный вечер ничто не предвещало беды. Как обычно, после театра Алексей с товарищами поехал ужинать в Английский клуб. По окончании застолья он, его ближайший друг Павел Несвицкий и еще несколько человек перешли к игорным столам. После разминки в «фараона» засели за покер. Примерно в середине игры место одного из четырех партнеров Алексея занял некий Дмитрий Глебов, поручик Семеновского гвардейского полка.
До этого дня Алексей почти ничего не знал об этом человеке. Известно было лишь, что Глебов недавно перевелся в гвардию из какого-то армейского полка, что он принадлежал к незначительному семейству и имел скверную привычку втираться в высшее общество. В целом поручик Глебов был довольно неприятным типом и по внешности, и по манерам, – из тех, кого сослуживцы Алексея Тверского называли «пролазами». Но здесь, в клубе, за карточным столом, это не имело большого значения.
Алексею уже доводилось играть с Глебовым и, по странному стечению обстоятельств, тот всегда оставался в проигрыше. Так вышло и на сей раз. По мнению Алексея, проигрыш был пустяковым – какая-то жалкая тысяча рублей. Однако для Дмитрия Глебова, человека небогатого, болезненно самолюбивого и, следовательно, очень не любившего проигрывать, это был чувствительный удар. Весь оставшийся вечер он ходил мрачный, сосредоточенно потягивал вино и почти не отходил от стола, за которым играл Алексей. Прилипчивый, недоброжелательный взгляд Глебова порядком раздражал князя, но он старался не обращать на это внимания, как не обращают внимания на назойливую муху. Увы! Высокомерное пренебрежение знатного аристократа только распаляло злобные чувства Глебова. И вот, в один прекрасный момент до слуха Алексея отчетливо донеслись слова:
– Не советую вам садиться за один стол с этим Тверским. Судя по количеству выигрышей, он просто не чист на руку.
Слова предназначались какому-то молодому офицеру и наверняка не были рассчитаны на то, что их услышит тот, о ком говорят. Однако, на свою и Глебова беду, Алексей все же услышал их. Спустить оскорбление было невозможно, и он тут же подошел к Глебову и потребовал извинений. Глебов принял непонимающий вид, и тогда слово «скотина» помимо воли слетело с губ князя Тверского.
