– Уберите руки, – сквозь зубы процедила Алекс, испепеляя ослушника взглядом. Слишком разгневанная, чтобы соблюдать осторожность, она попыталась освободиться, но тщетно: Уэлч был намного сильнее. Однако чуть позже он сам отпустил ее руки и сделал шаг назад, все еще не сводя с Алекс гневного взгляда.
– Не пытайтесь повлиять на меня душещипательными историями, мистер Уэлч. Это не поможет.
– Я вовсе не пытаюсь влиять на вас. – Его тон был спокойным, но решительным, в глазах горела злоба. Уэлч сунул руки в карманы джинсов, словно боялся снова дать им волю. – Я пытаюсь заставить вас понять, что вы просите меня сделать невозможную, идиотскую и негуманную вещь. Я не могу продать этих лошадей. Ни за тридцать дней. Ни за год. Они не являются товаром. Не могу и не буду.
– Мистер Уэлч, если вы не можете продать моих лошадей, то мне придется сделать это самой. Вам лучше меня известно, что существуют разные пути. Мои поверенные уже выяснили, что можно продать большое количество лошадей на аукционе.
– На аукционе! Вы – холодная, бесчувственная… – Уэлч осекся, но окончание фразы читалось в его горящих глазах.
Все, с нее хватит! Алекс выпрямилась во весь рост и выдержала его яростный взгляд.
– Вы уволены, мистер Уэлч. С этой минуты. Никаких тридцати дней.
На короткое благословенное мгновение она снова стала сама собой.
Ее догнал язвительный голос Уэлча:
– Здесь, в Уистлдауне и Черчилле, двадцать две лошади. Всех нужно накормить в пять часов. Сеном и овсом. Плюс Тореадор, которому колют антибиотики. У Филсогуда[7] треснуло копыто, которое нужно смазать. У Мамас Боя[8] снова началось кровотечение, и его необходимо показать ветеринару. Плюс многое другое. Мисс Хейвуд, вы сами займетесь этим? Или думаете, что здесь найдется другой человек, который знает, как это делать? Ну, что?
Алекс остановилась и поджала губы. Более несносного человека она не встречала. Уэлч ей не нравился, она не хотела иметь с ним дела и испытывала удовольствие от мысли, что больше никогда его не увидит. Но он был прав; досада не мешала ей понимать это.
Алекс заскрежетала зубами и повернулась к нему.
– Ладно, мистер Уэлч. Беру свои слова назад. У вас есть тридцать дней. Но и только. За эти тридцать дней вы должны избавиться от лошадей, живущих на ферме Уистлдаун. Вам ясно?
Она не сводила с Уэлча долгого и, как ей хотелось надеяться, властного взгляда.
Его губы сжались; казалось, Уэлч собирался продолжить спор. Но он только коротко кивнул. «Победа», – подумала Алекс, не обращая внимания на его сжатые кулаки и напряженную позу. Она надменно повернулась и вышла из кабинета, чувствуя, что Уэлч идет за ней.
– Сука! – гневно пробормотал себе под нос Джо, остановившись у дверей сарая и глядя вслед удалявшейся Александре Хейвуд. Его руки были сжаты в кулаки, кровь стучала в висках. Тридцать дней на то, чтобы избавиться от двадцати двух лошадей! Но выбора у него не было. Как бы ненавистна ни была Джо эта мысль, эта мымра была здесь хозяйкой и имела право отдать любой приказ.
В конце концов, это ее лошади.
– Сука! – повторил он, на сей раз громче.
– Старик, она красивая женщина. – Томми подошел сзади и хлопнул его по плечу. Он восхищенно смотрел вслед покачивавшимся, обтянутым гладкой кожей бедрам Александры Хейвуд, шедшей к машине. Ее ухоженные светлые волосы сверкали на фоне хмурого неба. – Я бы не возражал, если бы она была моим боссом. Если тебе повезет, она будет гоняться за тобой вокруг письменного стола. Конечно, если ты не захочешь уступить ее мне.
Джо пропустил его слова мимо ушей. Он шагнул вперед, с грохотом захлопнул дверь и запер ее. Жаль, что от приказа этой особы нельзя избавиться так же легко, как от лицезрения ее надменной особы. Уэлч обернулся и хмуро осмотрел свой сарай. Он лишился не только большей части дохода, но и всех надежд, которые питал последние восемь лет. Поверить в это было невозможно.
Его усилия создать знаменитую на весь мир конюшню скаковых лошадей пошли прахом. И последний удар должен был нанести он сам, продав всех уистлдаунских лошадей. За тридцать дней! «Счастливого вам Рождества, мисс Хейвуд», – мрачно подумал он.
Легче было бы вскрыть себе вены.
– Дьявольщина, Джо, ты выглядишь так, словно собака помочилась тебе на ногу. Что случилось?
Джо сделал глубокий вдох, надеясь успокоиться. Слепой гнев мог довести человека только до сердечного приступа. Они с Томми договорятся – недаром они друзья с детского сада мисс Морин, так что переживать не из-за чего. Хранить тайну не имеет смысла: новость о происшедшем скоро облетит весь Симпсонвилл. А весь мир узнает об этом, как только он начнет подыскивать потенциальных покупателей для своих – ее – лошадей. Таков их город. И таков его бизнес. Все знают обо всех все, и бороться с этим бессмысленно.
– Она меня уволила. Сказала, что продает ферму. Велела мне продать лошадей. В течение тридцати дней. – Его голос звучал ровно, но все внутри начинало болеть. Сулейман, Тореадор, Силвер Уандер – господи, как он любил Силвер Уандер! Одна из двух кобыл, жеребых от Сторм Кэта, она стоила около полумиллиона долларов. Он бы никогда не смог позволить себе купить ее.
Томми вытаращил глаза.
– Ты морочишь мне голову, да?
– Нет, Томми, не морочу.
– Сука! – возмущенно выпалил Томми, и Джо получил секундное удовлетворение, услышав в его голосе те же чувства, которые испытывал сам. – Хреново, старик. Правда, хреново.
– Угу. – Джо состроил гримасу. Томми было неловко. Он явно не знал, чем утешить друга.
– Знаешь, Джо, я уважаю мнение твоего отца – когда дело доходит до лошадей, он обычно оказывается прав, – но не думаю, что этот Виктори Данс, которого он уговорил тебя купить, стоит тридцать тысяч. Где, говоришь, он его откопал? – К ним подошел Бен. Остановился, недоуменно покачал лысой головой. Быстро редевшую макушку высокого, худого и жилистого Бена Райдера окружали короткие темно-русые волосы. Вечно взволнованный вид дантиста приятели приписывали боязни потерять их остатки.
– На скачках в Пимлико, – рассеянно ответил Джо, уже начиная составлять в уме список возможных покупателей. Если ему суждено заниматься этим отвратительным делом, он сделает все, чтобы его – ее – лошади попали в хорошие руки. Но чтобы сделать это, да еще в такое время года, придется попотеть. До Дня благодарения подать рукой, а через три недели начнется Рождество. Лошадники так же подвержены праздничной горячке, как и все остальные.
