Роберт, двоюродный брат Лероя и губернатор штата Вермонт, лежал в постели и чувствовал себя несчастным. Лекарство должно было подействовать час назад. У него назначена была важная встреча сегодня вечером. Он предполагал, что проведет день в телефонных переговорах, ругая разных своих помощников и в то же время решая, следует ли ему баллотироваться в президенты в этот раз. Одна из составных лекарства, он не знал точно, какая именно, заставляла его обильно потеть. Он буквально плавал в собственном поту, но облегчения это не приносило – а только унижение.
Открылась дверь. Горничная впустила врача.
– Привет, – сказал врач радостно.
Радость и скука – самые распространенные эмоции, выказываемые врачами при виде больного человека.
– Доброе утро, Доктор Левайн, – сказал Роберт с усилием. Слова были едва слышны. Язык стал толстый, как немецкая сосиска. От усилия заболел мозг. Он бы закричал, если бы не был так слаб.
– Доброе, Губернатор, – радостно сказал доктор. – Наконец-то политика вас свалила.
– Мне больно, – сообщил Роберт без интонации. – Прошу прощения, я не могу с вами сегодня двусмысленно препираться. – Он проглотил слюну. В горле засаднило, а потом стало очень больно. Говорят, у слюны есть какие-то лечебные свойства. Он еще раз сглотнул. Стало больнее.
Доктор Левайн был толстый розовощекий блондин. Костюм его казался купленным в дешевом универмаге, а чемоданчик на барахолке. Он присел небрежно на край кровати, пощупал Роберту пульс, и сказал, —
– Ну, посмотрим, что у нас есть.
От него пахло дезодорантом, одеколоном, и потом.
Роберту настроение врача совершенно не понравилось. Доктор Левайн был самодовольный, бестактный, некомпетентный фат.
– Как там продвигается дело с кабелем? – спросил доктор.
– Каким кабелем? – Роберту было трудно сосредоточится на лице доктора.
– Давайте измерим температуру. Не прикусите градусник. Лежите недвижно. Давеча вы утверждали, что можете привлечь голоса, если пообещаете бесплатное кабельное телевидение каждому гражданину Республики. Вы упомянули вкусы тупых представителей среднего класса, которым такие вещи нравятся, или что-то в этом роде.
– Я так сказал?
– Да, сказали. Мне, – подтвердил Доктор Левайн. – У вас просто грипп, – добавил он разочарованным и слегка презрительным тоном, который так часто применяют врачи в разговорах с пациентами. – Через несколько дней пройдет.
Роберт попытался прочистить горло. Оказалось – нельзя. Он сказал слабо —
– Это неприемлемо. Мне нужно, чтобы прошло сегодня к вечеру.
– Боюсь, что это исключено, – сказал доктор, радужно улыбаясь, – если, конечно, вы не хотите, чтобы я совершил чудо.
Какой неприятный у него голос – сладкий такой баритон.
Роберт был слишком слаб, чтобы рассердиться.
– Может, сделаете мне укол, – сказал он. – Если я едва смогу стоять, а в глазах будет мутно – мне все равно. Все, что мне нужно – чтобы очистилась носоглотка и уменьшилась головная боль.
– Это вам не поможет, – заметил доктор, все больше радуясь. – Сегодняшнее сборище для вас, очевидно, очень важно. Вам нужно быть к нему полностью готовым. Если вы не готовы, нужно отменить. Понятно? Кроме того, если вы отмените сегодняшнюю встречу, это поможет вам сохранить лицо. Как поживает ваша сестра?
– О чем это вы? – спросил Роберт, пытаясь раздражиться. Не получилось.
– Не обращайте внимания, – весело сказал Доктор Левайн, убирая термометр и делая какие-то пометки в блокноте. – Я просто поддерживаю разговор. Не хотите говорить о сестре – ничего страшного.
– Сохранить лицо. Вы что-то сказали по этому поводу.
– А, вы об этом. Что ж, предполагаю, что вы рассчитывали извиниться перед публикой за недавнюю речь, в которой вы упомянули … кое-что. Вы сказали, например, что у политиков нет выбора, как только врать целый день, поскольку избиратели именно этого от них и ждут. Вы сказали, что это неправильно. Вы сказали, что Учение Христа есть единственный выход из тупика, для мира и для страны, или что-то в этом роде.
– Вы это слышали? – удивился Роберт. Ему показалось, что он чувствует себя лучше. – Где вы могли это слышать? В прессу ничего не попало. Я погорячился, конечно, признаю. И тем не менее я не…
– Теперь вы скажете, что вовсе не это имели в виду.
Резкость этого замечания, и особенно легкомысленный тон доктора, прозвучали оскорбительно.
– Занимайтесь-ка лучше медициной, – сказал Роберт недовольным тоном.
– Медициной? Вы и в медицине разбираетесь?
– Доктор! – Роберт сел в постели. – Вы что, не видите, что мне больно? Хватит! Черт…
– Вижу, – сказал доктор вставая и открывая чемоданчик, и выписывая рецепт. – Меня просто удивило … это ваше мнение. Так все таки – Учение Христа единственный выход, или нет? Скажите.
– О небо, – сказал устало Роберт. – Доктор, не это мне сейчас нужно. Правда. Занимайтесь своим делом, а я буду заниматься своим.
Доктор посмотрел на окно.
– Хороший вид.
Роберт молчал. Совершенно неожиданно он вдруг почувствовал себя абсолютно здоровым. Странно.
– От гриппа я бы мог вас избавить, – сказал доктор, заговорщически подмигивая.
– Послушайте, – сказал Роберт, прикидывая, не станет ли ему резко плохо, если он попытается вылезти из постели. – Я имею право на убеждения.
– Никто и не говорит, что не имеете, по крайней мере, не говорит открыто, – заметил Доктор Левайн. – Большинство людей хочет быть со всеми хорошими.
Роберт снова сел в постели. Голова ясная. Он прекрасно себя чувствовал.
– Мне лучше, – сказал он.
– Правда? – Доктор Левайн внимательно на него посмотрел. – Проверим. – Он снова потрогал пульс Роберта. – Что сказать, – сказал он. – Чудо.
Роберт почувствовал прилив суеверного ужаса.
Мы ведь ничего не знаем. А вдруг что-то из того, что я сказал этому дураку, важно? Не мне, не ему, но Кому-То Там, Наверху?
– То, что я сказал в той речи, я сказал честно, – ровным голосом произнес Роберт. – Может, это было политическое самоубийство, но что думал, то и сказал. Вы не религиозны, не так ли? Я тоже не религиозен, во всяком случае, не очень. Но я верующий. Это, по-вашему, плохо? Неправильно? И вообще – какое вам дело до всего этого?
– Почему бы вам не уйти из политики? – предложил невыносимый доктор, улыбаясь почти ласково. – Напишите книгу, или еще что-нибудь.
– Что происходит? – спросил Роберт, прикладывая руку ко лбу. – Я здоров. Совершенно здоров.
Он проглотил слюну. Не больно. Носоглотка чистая. Это – знак? Доктор что-то записал в блокноте. Вот же кретин. Только что произошло чудо, а он думает только о своих дурацких записях и оплате. Роберту пришло в голову, что, наверное, так оно и должно быть – чудеса нельзя анализировать, иначе они перестанут быть чудесами. Во всяком случае, их перестанут таковыми считать.
