И Дебрский вспомнил, как он сказал Инне – с издевочкой такой сказал: мы с тобой что, берегли чувства ребенка? Хорошо же они берегли эти самые чувства…
– Вы правы, Ниночка, – мягко улыбаясь, сказал Родион Петрович. – Все дело было именно в Рите Дебрской, а ныне – Рите Крашенинниковой, которую вы называете Лапкой.
Что характерно, этакое всеведение «адвоката» изумило не только Дебрского. Он заметил надменно взлетевшие седые брови Константина Сергеевича, растерянный взгляд Нины, которая успела переглянуться с насторожившимся Сибирцевым…
– Вижу, вы озадачены? – Родион Петрович оглянулся и вдруг опустился на узенькую деревянную лавочку близ могил. – Надеюсь, вы извините меня. В ногах правды нет, как известно, а у меня, в дополнение ко всем болячкам, тромбофлебит…
Дебрский обратил внимание, как насмешливо встопорщились усы Бармина. По возрасту Родион Петрович годился старику в сыновья, однако и не подумал предложить ему присесть. Почтение к даме тоже не входило в разряд его добродетелей.
Вообще Родион Петрович как-то вдруг изменился. Его изможденное лицо не было отмечено печатью особого интеллекта, однако изъяснялся он с какой-то особой, округлой тщательностью, которая казалась несколько старомодной – и при этом опасной.
– Николай, с которым я знаком несколько дольше, чем со всеми остальными, уже знает мое маленькое пристрастие к некоторым анекдотам. Поскольку я человек отнюдь не бедный и, смею надеяться, бескорыстный, единственный вид взяток, который я признаю, – это хороший анекдот. И вот однажды у меня в доме появился один проситель… а надо вам сказать, что в определенной среде я известен как человек, который не терпит несправедливости, поэтому ко мне часто обращаются с просьбами…
«Крестный отец», – с усмешкой подумал Антон. – Ну прямо Вито Корлеоне!»
– Он рассказал мне настолько великолепный анекдот на излюбленную мной тему, что я не могу удержаться, чтобы не повторить его сейчас. Тем более что он имеет значение для нашего дальнейшего разговора. Встречаются двое «новых русских». Один весь прикинутый, как положено, а другой в лохмотьях и синяках. На голове шишки, в руках бумеранг. Приятель ему: «Брателла, чего ты этот бумеранг вечно с собою таскаешь? Выкинь!» – «Умный, да? – говорит дружок. – На, блин, сам выкинь!»
Дебрский невольно фыркнул. Константин Сергеевич одобрительно подкрутил усы. И только Нина смотрела растерянно, а в глазах Сибирцева появилось недоверчивое выражение.
– Я был доволен «взяткой» и решил выслушать просьбу Асламова. Да, фамилия этого человека была Асламов…
Антон поймал изумленный взгляд Нины. Неизвестно, о чем подумала сейчас она, а он вспомнил слова Федора Ивановича: «Асламов – ваш недобросовестный партнер…»
– Как Асламов? – спросила Нина. – Разве он существует на самом деле? Но я думала…
– Это вполне реальный персонаж, – кивнул Родион Петрович. – Однако его репутации в деловом мире был нанесен огромный ущерб. От его имени с дилерской фирмой «Вестерн» был заключен контракт на крупную сумму – шестьдесят две тысячи долларов. В его адрес была отгружена партия товара. Излишне говорить, что мой приятель ничего не получал, а значит, не перепродавал, а стало быть, не мог заплатить «Вестерну». Вообще обо всей этой истории он узнал, только когда начал получать возмущенные письма из «Вестерна», подписанные заместителем коммерческого директора Антоном Дебрским, который якобы и заключал с ним все контракты и договоры, а также ведал отгрузкой пропавшей продукции. Потом начались судебные тяжбы.
«Точно, – подумал Антон, – Красноштанов говорил, что я вел дела с Асламовым. Значит, это благодаря моей доверчивости «Вестерн» нагрели на такую дикую сумму?! Да… Странно, что они меня до сих пор не вышвырнули пинком под зад! Наверное, из человеколюбия. То есть катастрофа все же сыграла свою положительную роль в моей жизни!»
– Асламов никак не мог понять, что произошло, – продолжал свой рассказ Родион Петрович. – Ему предъявляли договоры, бланки со всеми печатями и подписями и множество всяких бумаг, к которым было невозможно придраться. А он знал, что не подписывал ни одной из этих бумаг.
Надо сказать, что сам по себе Асламов человек честный, правда, не очень далекий, излишне доверчивый и выпить не дурак. В конце концов бедолага вспомнил, что однажды возвращался из Москвы в Казань через Нижний для решения каких-то там деловых вопросов. Ехал он в СВ и всю ночь квасил почем зря с симпатичным мужичком, имени которого вспомнить не мог, да и внешность припоминал смутно. Напились они так, что наш басурманин начал буйствовать, проводница вызвала поездную милицейскую бригаду, и хотя Асламов отделался штрафом, он потерял портфель с документами. А поскольку, уезжая, он не мог оставить фирму без печати, то в его портфеле имелись бланки самого разного рода, все с печатями и подписями. Правда, потом портфель нашли, но Асламов не мог припомнить, все ли бумаги на месте, и просил разобраться, что произошло. Мне в этой истории с несчастным казанским лохом все стало совершенно ясно буквально со второго слова. И так же было ясно, что имеет место быть еще один лох. Или, выражаясь официально, преступник. А именно присутствующий здесь Антон Антонович Дебрский.
Антон сверкнул глазами на Родиона Петровича, но встретил ответный взгляд, под которым все возмущенные реплики, уже готовые сорваться с его уст, почему-то испарились.
– Надо вам сказать, что имя Антона Антоновича Дебрского мне уже было знакомо. Николаю с Ниной я эту историю рассказывал, для остальных коротенько повторюсь. Упомянула о Дебрском не кто иная, как его жена, Рита, с которой я был мимолетно знаком в… словом, был мимолетно знаком. История подлости и низости ее супруга меня настолько поразила, что я принял участие в судьбе Риты. Скажу без ложной скромности, что не без моего участия она попала под амнистию. Но лучше бы я этого не делал…
Дебрский качнул головой. Ни хре-на себе адвокат! Вот почему Ритка так бесстыдно качала права! Кстати, она упоминала какого-то мужика, за которого ей удалось «подержаться» в местах не столь отдаленных. Не этот ли самый Родион имелся в виду?
Ну и жены у него, что первая, что вторая! Стоит мужу отвернуться…
Да, Родион Петрович очень крепкий дяденька. И что? Он тоже будет писать в памяти злополучного Дебрского, как на том чистом листе?
– Поскольку я пристально следил за судьбой Риты, то знал одну маленькую подробность ее биографии. По выходе из тюрьмы она должна была получить от своего мужа пятьдесят тысяч долларов. И, что характерно, эти деньги уже были переведены на ее счет – вернее, на счет ее матери. Причина перевода была вполне приличная: Катерине Ивановне Шаманиной возвращал должок ее родной зять Антон Дебрский. Я навел кое-какие справки, – Родион Петрович тонко усмехнулся, – и выяснил, что сей платеж зятек осуществлял не прямиком из своего кармана, а через посредничество какой-то частной нижегородской конторы «Тигр», которой единолично владела деловая дама по имени Инна Баброва. За свои услуги эта бизнес-вумен получила немалый процент, который в совокупности с основной суммой составил ровно шестьдесят две тысячи «зеленых». Как, господа? Вам ничего не напоминает эта цифра?
